Десять писем. Д.Гудвин

Предисловие.

Погоня за ультрасовременным и необычным сюжетом столкнула автора этого романа с недавно ушедшим в отставку инспектором филадельфийской полиции.

Обстоятельства и причины, вызвавшие его отставку, оказались связанными с такими незаурядными событиями, что автор, нисколько не колеблясь, потратил массу времени, направляя всю свою энергию на собирание необходимых данных и документов для предлагаемого романа.

Благодаря весьма большой любезности уважаемых лиц, занятых в специальных органах, удалось получить все эти необходимые документы и сведения, а также разрешение на их публикацию.

В основу романа положены десять писем Мэгги Ричардс, адресованные ее подруге Кэт, показания Амины, задержанной секретарши известного японского разведчика, рассказ бывшего инспектора, а также некоторые сведения и факты, полученные и собранные автором как в самой Америке, так и в Японии.

Имена действующих лиц оставлены без изменения. Необходимости в этом нет. Основная масса действующих лиц не является гражданами США, находится ныне далеко за ее пределами и, безусловно, носят другие имена и фамилии. Имена же, под которыми они действовали на территории США, без всяких изменений, публиковались в нашей прессе. То же относится и к некоторым американским гражданам, имеющим отношение к этой необычной истории. Их имена также широко публиковались в печати. Правда, одно из этих лиц, а именно Рэд, названо в печати, а также в романе только этим уменьшительным именем.

В печати освещено многое, но далеко, разумеется не все. Некоторые же факты, подававшиеся печатью в сенсационном плане, при тщательной проверке оказались событиями имевшими совершенно другой смысл и иной характер.

Подлежит проверке временем также и тайна инженера Ришара. Быть может значение этой тайны и преувеличено, но, так или иначе, она до сих пор остается нераскрытой, как для автора настоящего романа, так и для уважаемой публики. По крайней мере, для них только время даст ответ на эту загадку, над разрешением которой работают, по-видимому, многие.

Что касается Рэда, то автор приводит факты и только факты, считает, что хотя Рэд и был в какой-то степени связан со специальными органами, но судить по нему о деятельности и составе этих органов, разумеется, нельзя.

И вообще, вся роль автора этого романа свелась к скрупулезному собиранию и систематизации фактов и только.

Никаких собственных мыслей автора, а тем более, никаких его домыслов в данном романе нет. Да и быть их не могло при таком документальном методе составления романа.

Если многое из описываемой здесь деятельности разведчиков других стран может представить сомнения и несомненный интерес для любознательных читателей, то наряду с этим встает другой вопрос: а будет ли, в какой-либо мере, интересен материал, касающийся интимных сторон жизни действующих лиц, освещенный в письмах Мэг?

Можно бы эту часть писем заменить пропусками, многоточием или вообще вычеркнуть.

В этом случае произошло бы то, что случается с некоторыми изданиями, например, мемуарами Казановы, из которых тщательно изымается описание его любовных похождений. В таких мемуарах остается и есть все, что угодно, но нет самого Казановы, т.е. в данном случае главного.

В предлагаемом романе все это не является главным, но если "это", то есть описание интимных сторон жизни действующих лиц изьять из него, то, думается, понимание характеров, побудительных стимулов действующих лиц в иных и даже во многих случаях весьма затруднится.

Так или иначе, целый ряд соображений привели автора, в конечном итоге, к решению опубликовать все документы целиком, ничего не выбрасывая и ничего не сокращая.

Автор заранее благодарит за все советы, замечания, которые, как он надеется, поступят в его адрес от читателей данного романа.

Пролог.

"...Сказать, что Мэг была красивая, - значит, ровным счетом ничего не сказать. Она была прекрасна, очаровательна, сказочно обворожительна, и все равно этих слов не хватит для того, чтобы передать все те чувства, которые возникают при взгляде на Мэг.

Родилась бы она два столетия назад, она могла бы быть царицей королей, или королевой императоров, а в древние времена - великой греческой или римской куртизанкой, вошедшей в историю наравне с Клеопатрой или Мессалиной!

А сейчас она - развратница! Да, самая обыкновенная похотливая кобыла, извращенная нравственно и физически.

И глядя на ее великолепную красоту, во мне закипает кровь, возбуждается неистовая похоть и, одновременно, бешенство и жажда убийства. И я ее убью! Убью потому, что это противоестественно - ангельская красота снаружи и бестыдство внутри.

Какой кошмар! Какая мука знать все и не сметь сказать никому ни одного слова... Запираться на ключ, чтобы написать эти строчки, а не писать я не могу. Надо хоть как-то облегчить свою душу, хоть чем-то сгладить боль разбитого счастья и жизни. Да, жизни, потому что для меня все уже кончено.

Ах, эти письма! Эти проклятые письма! И будь проклят тот час и минута, когда они попались мне на глаза!...

А ведь это моя жена! Ведь я взял в жены это исчадие ада, источник похоти и разврата, но я люблю ее, несмотря ни на что, и поэтому она должна умереть. И да простит мне бог!...

* * * * *

- И это все, что вы нашли? - Спросил инспектор Ридер у одного из агентов делавших обыск в комнате убитой Мэгги Ричардс.

Агент кивнул головой.

- Где это было? - Снова спросил инспектор, разглядывая пачку писем, аккуратно перевязанную сиреневой шелковой лентой.

- В руках у убитой, - быстро ответил агент. - При этом, - продолжал он, - доктор утверждает, что они были вложены ей в руки уже после смерти.

Ридер задумался, машинально вертя в руках пачку писем.

- Очевидно, в этих письмах и есть разгадка этого странного убийства, - тихо проговорил инспектор, развязывая ленту. Он присел к письменному столу, стоявшему в углу комнаты и пересчитал письма. Их было десять. Все они были написаны одной и той же рукой и все были адресованы одному и тому же лицу - Кэтти Макфарсен из Нью-Джерси.

Ридер уселся поудобнее, приказал агенту стоять у дверей и никого не пускать в комнату и углубился в чтение писем.

Письмо первое: Берквиль, 10 февраля 1959 г.

Здравствуй, моя дорогая маленькая Кэт!

Вот уже почти месяц, как я нахожусь в этом скучном Берквилле в пансионе у миссис Хэтчнис.

Ты не можешь себе представить, какая здесь тоска и скука! Как мне не хватает тебя и нашей веселой компании. И ни одного мальчика! А здесь такой сад и такие укромные уголки в чаще кустов...

Ты помнишь наши прогулки за город, в лес? Как там было весело! А Боб и Джон учили танцевать рок-н-ролл на траве? Я стеснялась раздеться. А потом Джон уговорил тебя и ты осталась в одних только трусиках, нейлоновых, абсолютно прозрачных. Я завидовала твоей смелости, мне тоже хотелось все снять, но я такая трусиха, у тебя красивые стройные ножки. А мне уже скоро 16 лет, а у меня даже грудки совсем маленькие, и Боб сказал, что там не за что подержаться. Мне было так обидно, когда они оба увивались вокруг тебя и каждый старался потрогать тебя, где только можно... И я не понимаю, почему у тебя такая большая грудь, ведь ты только на год, один год, старше меня. И я заметила, ты меня прости, что когда Джон рукой мял тебе грудь, тебе было очень приятно. Ты покраснела, закрыла глаза и подставила ему губы для поцелуя. И я немного завидовала тебе.

Крепко целую тебя и Боба. Так и передай ему. И пришли, пожалуйста несколько спортивных журналов. Там бывают классные мальчики с замечательными фигурами.

Выбери где больше голых... Понимаешь? Ты знаешь в каких журналах это есть.

Только не присылай с неграми, я их не терплю... Они меня не возбуждают.

Твоя Мэг.

Письмо второе: Берквиль, 2 марта 1959 г.

Милая Кэт!

Самое интересное у меня это то, что я подружилась с новенькой учительницей. Мисс Элли - прелесть! Чудесная!

Потом Дик... Он совсем молодой и носит письма и всю корреспонденцию нам в пансион.

Спасибо за письма и журналы. Скажи спасибо Бобу. И где он только их раздобыл? Как только я получила их, сразу же помчалась в сад, забралась в самую гущу (там у меня есть укромное местечко на сухой и мягкой траве) и стала их рассматривать. Какой кошмар! Ну ты их видела... Особенно мне понравился кадр из этого запрещенного фильма "За любовь расплачиваются". Какая прелесть! Ах! У меня до сих пор как вспомню, по телу бегают мурашки!... А у того мужчины штучка... А? Какая она у него большая и толстая! И длинная. И... Приятная такая... Когда вернусь, мы обязательно должны посмотреть этот фильм. И ты, пожалуйста, не смей смотреть его без меня!

Когда я пересмотрела все журналы, мною овладела какая-то сладкая истома, такая приятная, приятная слабость. Я легла на спину вытянула ноги, и вдруг почувствовала какую то тянущую боль внизу живота. Боль была не очень сильная, но какая-то жаркая, знойная... Чтобы ее успокоить, я начала гладить низ живота и... Между бедер... А там все было мокро. И даже волосики... Я подумала, что у меня началась менструация, но, взглянув на свою руку, убедилась, что крови нет. Но, кажется, никогда раньше там так не было мокро. И... Запах... Такой сильный, необычный, вызывающий какое-то странное волнение. Я положила пальцы на края своей письки. И ты знаешь, милая Кэт, я почувствовала у себя под пальцами такой твердый и продолговатый клитор, каким он, кажется, у меня никогда до этого не был. Сначала я даже испугалась и быстро отдернула руку, но в этот момент, будто электрический ток пробежал по всему моему телу. Кэт, ты не представляешь себе, какое это было наслаждение, я чуть не лишилась сознания из-за этого. Ты, конечно, знаешь, что я делала у себя между ног. И делала я так, как обычно мы с тобой это делали, но эффект был потрясающий! Одной рукой я делала там, а другой ниже. Сначала было какое-то приятное жжение, а потом нервная дрожь потрясла все мое тело. Я даже застонала и все делала и делала пальцами, все ускоряя и все сильнее, почти до боли нажимая на клитор... Наконец, непроизвольно задвигались мои ягодицы, живот, ноги и меня охватил такой экстаз, что мне кажется на некоторое время я даже потеряла сознание... И во время экстаза я физически ощущала, что тот мужчина с длинным и толстым из твоего журнала берет меня... Грубо, сильно, бесстыдно...

Когда я очнулась, моя рука все еще находилась там и была очень увлажнена... Я вытерла пальцы и хотела подняться, но не смогла. Все тело охватила такая слабость и приятная нега, что я вытянулась на траве и тот час уснула... Проснувшись, я побежала в пансион. Рассерженная Элли уже давно меня искала. Элли самая молодая и самая симпатичная из всего персонала пансиона. Ей лет 20, не больше. Она очень красива, но здорово важничает и задирает нос. Она здесь совсем недавно - дней семь-восемь тому назад приехала сюда. Мне почему-то кажется, что с первого дня она интересуется мною, и я всегда чувствую ее пытливый взгляд на себе.

Так вот, Элли схватила меня за руку и потащила в пансион. Она пыталась меня ругать, но, взглянув на мое заспанное лицо, вдруг расхохоталась. Я хлопала глазами, а потом мне самой стало смешно. Мы остановилиись, поглядели друг на друга и снова захохотали как две дурочки. Я взмахнула руками и неожиданно журналы выскользнули из-под блузки и рассыпались.

Элли взглянула на обложку одного из журналов и застыла в немом изумлении. Я густо покраснела, а Элли, придя в себя, собрала журналы и, не глядя на меня, ушла.

Я была потрясена. Я не находила себе места. После ужина мне передали, что Элли ожидает меня в своей комнате. Дрожа от страха, я отправилась к ней. Несколько раз я хотела повернуть обратно. Но она сама вышла мне навстречу и пригласила к себе...

Но, милая Кэт, остальное я тебе напишу в следующий раз. Надеюсь, ты не будешь сердиться. Я просто очень устала от приятных переживаний и напишу тебе все подробно чуточку позже.

Как твои дела с Джоном?

Твоя Мэг.

Письмо третье: Берквиль, 10 марта 1959 г.

Моя маленькая Кэт!

Несказанно рада, что у вас с Джоном дело налаживается. Ты только не позволяй ему ничего лишнего до свадьбы, а то эти мальчишки такие нахалы, что всегда что - нибудь да выпросят!

Исполняю твою просьбу описать подробно все, что было...

К моему изумлению, Элли обняла меня за плечи, усадила на диван и принялась сервировать стол.

Мне очень было неудобно и стыдно, и я сидела, опустив глаза и тупо смотрела на тарелку, стоявшую передо мной на столе...

Вдруг узор на краю тарелки приковал мое внимание. Он был нанесен бледной розовой краской по синему полю. Приглядевшись внимательно, я сразу поняла что это такое. С большим мастерством на тарелке были нарисованы... мужские половые органы, толстые и тонкие, напряженные и спокойные, переплетающиеся самым непостижимым образом, соприкасающиеся друг с другом в самых причудливых комбинациях!.. Меня даже в жар бросило, и я не знала, куда девать свое лицо.

И вдруг я услышала тихий смех Элли и поймала ее насмешливый и лукавый взгляд.

- В твоих журналах интереснее... Но мы их еще посмотрим! А сейчас давай выпьем глинтвейн. За хорошее знакомство!

Понемногу мы разговорились, выпили, закусили апельсинами. Выпили на брудершафт... Потом она меня поцеловала... Она такая же хорошенькая, и я с восторгом обняла ее за щею и наши губы слились в сладком поцелуе... Но каком! Таких поцелуев я еще не испытывала! А Боб ведь тоже умел целоваться. Но не так. Когда Элли прижала свои губы к моим, а ее язычечек встретился с моим и начал двигаться у меня во рту, у меня все помутилось в голове и остановилось дыхание. Это было потрясающе!

Когда Элли со стоном оторвалась от моих губ, она тихо опустилась на ковер и положила голову мне на колени. Мы обе тяжело дышали и не могли вымолвить ни слова. Так мы и сидели...

Наконец, Элли тяжело и медленно подняла голову и тихо, каким-то глухим голосом сказала:

- Как ты думаешь, Мэг, что, если я сниму платье? Не возражаешь?

- Делай как хочешь, - пролепетала я. Элли поднялась, подошла к зеркалу и глядя на свое отражение, расстегнула молнию и медленно начала раздеваться.

Я уже совершенно пришла в себя и с жадным любопытством следила за ней.

Элли осталась в одних нейлоновых трусиках и лифчике. Как она была хороша в своей девственной прелести! "Неужели ни один мужчина не трогал ее?" - Подумала я.

- А почему ты не разденешься? Ведь жарко! Помочь тебе?

И, не ожидая моего ответа, Элли ловко расстегнула своими маленькими пальчиками все пуговицы и крючки у меня на блузке и юбке. Я оказалась в нижнем белье.

- Ляжем на диван и будем смотреть твои журналы, - предложила она.

Она бросила с этажерки на диван журналы, сбросила с себя лифчик и штанишки и легла на диван совершенно голая.

Закинув руки за голову, она смотрела на меня каким-то затуманенным взглядом. Ее полные грудки с розовыми сосочками торчали в разные стороны. Мне сразу захотелось до них дотронуться. Одну ногу Элли опустила на ковер, а другую согнула в коленке и сладко потянулась. И прямо перед моими глазами обнаружились ее пухленькие большие срамные губы, покрытые шелковистым темным пушком. Несмотря на стыд, я не смогла отвести мои, ставшие жадными, глаза от ее таинственной влажной щели.

- Мэг, я тебя жду! - Элли продвинулась, освободив мне место.

Я нерешительно подошла к дивану, и она обхватив рукой мою талию, ласково притянула меня к себе.

- Ложись! - Шепнула она, и я послушно вытянулась рядом с ней. - Кто тебе прислал эти журналы?

- Подружка.

- А где она их взяла?

- Ей достал один парень, наш хороший знакомый.

- А она с ним живет?

- Нет! - Вырвалось у меня.

- Он твой друг? - Я утвердительно кивнула головой.

- И ты с ним... У тебя что нибудь было? - Я почувствовала, что краснею.

- Нет... - Тихо прошептала я, - мы только танцевали рок-н-ролл... Раздетые и... Он меня трогал за грудь.

- Ну а за письку он тебя трогал? Вот здесь... - Отодвинув ногу, Элли положила руку на свой таинственный треугольник. Мне было стыдно на все смотреть и я закрыла глаза. Элли тихо засмеялась.

- Глупенькая, ты еще ничего не знаешь? Зачем тебе журналы? И что ты в них понимаешь?

Меня так задели эти насмешливые вопросы, что, в конце-концов, краснея от стыда и отводя глаза в сторону, я рассказала ей кое-что о себе. Что? Ну, что я знаю многое, и то, что бывает между мужчиной и женщиной, и то, что я сама уже сильно возбуждаюсь... Но несмотря на ее вопросы, я не могла ей признаться, что я сама удовлетворяюсь...

Элли прерывала мой рассказ стыдными вопросами, жаркими поцелуями, впивалась своими губами в мои губы. Потом она раcстегнула мой лифчик и я увидела свои грудки совсем обнаженными.

- Какие у тебя красивые маленькие шарики! А какие твердые! И сосочки торчат...

Элли гладила, слегка мяла их и вдруг быстро наклонившись, взяла одну грудку в рот и как-то странно ее пососала.

Сама того не ожидая я отдалась ей навстречу.

Элли застонала и еще сильнее втянула мою грудь себе в рот, лаская языком сосок. У меня кружилась голова, и я чувствовала, что еще немного и со мной случится тоже, что в кустах, когда я рассматривала журналы. Мне стало стыдно, и я отодвинула голову Элли.

- Не надо... Потом... - Простонала я и, с трудом поднявшись села на диван, ты лучше покажи то, что обещала, - напомнила я ей. Во время недавней беседы Элли обещала мне что-то показать.

- Ох... Какая ты приятная! - Простонала Элли и, обхватив меня руками, крепко прижала к себе. Я почувствовала своми твердыми сосками ее горячую грудь... И... Ах! Все эти непонятные ощущения сводят меня с ума!

Потом Элли достала из шкафа толстую книгу "Исследования половой жизни, советы, указания". В книге была масса иллюстраций. Мы улеглись на животы и принялись рассматривать книгу. Элли объясняла картинки. Было много фотографий мужских членов почти всех наций. Самые большие оказались все-таки у негров. Затем описывались способы половых сношений и онанизма.

В одной главе описывался способ совокупления в рот: "Неприятные ощущения при слишком далеко введенном в рот члене можно избежать, если женщина будет ограничивать рукой длину той части члена, которая находится во рту. Постепенно освобождая эту часть и пропуская член все глубже, путем частых повторений можно добиться того, что спазмы гортани прекратятся и мужчина сможет при достаточной длине члена доставать головкой члена отверстия горла женщины без неприятных последствий для последней...

Женщины, обладающие повышенной половой эмоцией, ощущают при таком способе острое наслажденте, быстро входят в экстаз и не ощущают никаких неприятных последствий. Такие женщины в порыве страсти сами стараются как можно глубже вобрать себе в рот мужской член, независимо от его размера.

Мужчина не должен терять контроль над собой, так как при большой величине члена и при интенсивном его движении взад и вперед, особенно в кульминационный момент извержения семени, можно причинить некоторую боль женщине. Если мужчина не обладает достаточной силой воли и имеет большой половой член, то рекомендуется одевать на напряженный член ограничительные кольца. Советуем делать это женщине, которая после одетого кольца вводит себе в рот член, испытывая и находя наилучшее соответствие органов.

При таком способе повышается половая активность, стимулируется похоть и акт сопровождается неистовым сладострастием, заканчивается обоюдным оргазмом."

- Пожалуй, хватит на сегодня - сазала Элли, когда мы закончили главу "Техника онанизма".

Захлопнув книгу, Элли повернулась ко мне и слегка сжала мою грудку...

Мне давно уже хотелось писать.

- Элли, где у вас уборная? - Не сдержалась я и покраснела.

- Захотелось писать? Правда?

Элли соскочила с дивана и из-под умывальника вытащила ночной горшок.

- Садись скорей!

Мне было очень стыдно, но я не могла больше терпеть. Я, спустив трусики, села. Элли не отрываясь смотрела на меня. Потом она подошла ко мне и положила руку мне на плечо. Прямо перед моими глазами чернели волосики у нее на лобке, а ниже я увидела ее сильно набухшие губы. Они даже немного разошлись в стороны и были совсем влажными, я уже кончила, но мне не хотелось вставать с горшка.

- "А что, если пальчик туда..." - Мелькнула у меня шаловливая мысль и я улыбнулась, представив себе, что сказала бы Элли.

Но вдруг она сама взяла мою голову руками и, выгнув вперед живот, прижала мое лицо к своим половым органам. Я почувствовала прикосновение шелковистых волосиков и сильно раздражающий запах.

- Пойдем, моя маленькая! - Элли подняла меня с горшка, положила на диван и принялась страстно целовать мою шею, грудь, живот...

Ах, Кэт, не могу писать... Дрожат руки, и я сама перестаю разбирать свой почерк... Лицо горит... И... Ох, милая Кэт, я начинаю ерзать на стуле... Как вспомню, что мы делали с Элли потом... Напишу в следующий раз. И может быть, перепишу что-нибудь из книги. Вот бы эту книжку почитать с Бобом! Воображаю, как бы у него стоял!... А пока что прости меня, очень напряжен мой клитор... И я тороплюсь отослать это письмо, так как сейчас за письмами зайдет Дик. Я ему передам это письмо, а у него даже мысли не будет, что у меня там все напряжено и так мокро... А мне бы хотелось,чтобы Дик меня потрогал рукой...

А как у тебя дела с Джоном? Ты с ним уже?... Или еще нет?... И напиши как он тебя трогает... Понимаешь?

Твоя Мэг.

Письмо четвертое: Берквиль. 12 Марта 1959 г.

Маленькая Кэт!

Получила твое письмо и фото. Разумеется, ты права. Дик мне нравится. Он такого же роста, как и я. Красивый, стройный. Ему лет 14 - 15. При встрече со мной он не отрывает от меня своих красивых глаз. Не знаю, но немного поиграть с ним я бы не возражала... Тот раз я с ним шутила, немножко заигрывала, а потом убежала к себе в комнату и долго делала это. Ты права. Но на этот раз когда я делала это,я представляла себе... Дика. И в самые сладкие минуты я воображала себе, что меня... Понимаешь?

Ты пишешь, что когда читаешь мои письма, то ты тоже делаешь это... Милая Кэт...

Я любуюсь фото, которое ты мне прислала. Ты стала еще красивее, а у Джона такая мощная физика, что я даже тебе завидую. Но я считаю, что это все-таки рискованно сфотографироваться голыми, и я бы не решилась, а вдруг кто-нибудь увидит это фото. Будет же колосальный скандал! А все-таки очень интересно иметь такое фото... И вообще ты счастлива - в любой момент ты можешь видеть Джона раздетым и рассматривать у него все, что захочется. А мне остается пока только мечтать. Хотя бы Боб прислал свою фотографию в таком же виде... Кэт, умоляю тебя, уговори его сфотографироваться голеньким, и пусть он мне пришлет такую карточку. Интересно, у него больше, чем у твоего Джона?... У Джона он почему-то здорово увеличился. У него был гораздо меньше... Помнишь? Когда мы плясали рок-н-ролл и вы все разделись, а мне было стыдно... У Боба он наверно тоже стал больше... И ты знаешь, Кэт, мне делается как-то не по себе, когда я думаю, что такая вот штука войдет в мое тело, глубоко внутрь, и все-таки, жутко как хочется... А как ты? Ты пишешь, что давала уже Джону трогать свою письку и сама трогала его. Я тебе очень завидую! И напиши об этом подробнее - понимаешь?

Ну, я продолжаю свой рассказ.

Так вот, когда Элли принялась целовать меня на диване, я почувствовала, как ее маленькие пальчики начали проникать все дальше и дальше между ног и вот... Ах! Они уже коснулись моего клитора. Не в силах больше сдерживаться, я застонала и широко раздвинула ноги. Элли принялась нежно и осторожно ласкать клитор, постепенно ускоряя движения своих пальчиков. Я думала, что сойду с ума. Все мое тело била нервная дрожь и я непроизвольно вертела ягодицами и бедрами в конвульсиях. Мне хотелось еще и еще, и руки Элли отвечали моим телодвижениям, делали свое дело... Экстаз приближался...

Внезапно все кончилось! Элли убрала руки, застонала и упала на диван возле меня...

Я не знаю, сможет ли быть что-нибудь хуже неудовлетворенного желания. Мое тело, не подчинялось рассудку, продолжало извиваться в муках неудовлетворенности.

- Хочу... Еще!... - Стонала, но тщетно.

Я готова была рыдать от ярости и, схватив подушку я впилась в нее зубами. Ах, Кэт, какая это была мука!

И в этот момент я услышала смех Элли! Схватив в ярости подушку я бросила ее в Элли. Взвизгнув от восторга и вскинув кверху ноги, Элли расхохоталась еще громче.

- Браво, милая! - Воскликнула она, болтая в воздухе ногами и почти загибая их себе на голову. Между ногами у нее выпирали наружу набухшие от желания писька с влажными розовыми губками, при виде которых я на мгновение застыла неподвижно.

- Ляг со мной, - попросила она и протянула мне руки.

Злость у меня проходила.

- Ты сердишься?

- Сержусь, - беззлобно ответила я.

- Прости, я не знала, что в тебе так скоро пробудится женщина.

- Как? Разве я?

- Глупенькая! Конечно, ты девушка, но по силе страсти ты уже женщина. У тебя такой бешеный темперамент, что когда ты будешь иметь физическую близость с мужчинами, они все будут без ума от твоей чувственности.

- Почему?

- Мужчины любят темпераментных женщин. Вот слушай! И Элли прочитала главу из книги "О сладострастии". В ней говорилось, что женщина должна развивать в себе это чувство и, что главным средством для этого является онанизм. Онанизм безвреден, но не рекомендуется злоупотреблять возможностью онанировать в любое время. Допустимо 2 - 3 раза в неделю, не больше. Для женщины допустимы все виды онанизма, а девушка должна остерегаться вводить во влагалище палец, а также любые другие посторонние предметы, чтобы не повредить девственной плевы.

Один из способов онанизма, пригодный для женщин и девушек, описывается так: "Смазав один из пальцев вазелином, осторожно вводят его в заднепроходное отверстие и если это не вызывает никакой боли, то двигают им взад и вперед, имитируя половой акт."

Элли сказала, что она не любит этот способ удовлетворения но знала некоторых девушек, которых этот способ приводил в экстаз. Не с пальцем, а с мужчиной.

- Понимаешь? - Элли вновь обняла меня, раскинувшись на диване.

Я томно потянулась и легла на нее всем телом. Элли раздвинула ноги, и я оказалась между ними. С трепетом почувствовала я своим лобком ее курчавые шелковистые волосики, а когда она подняла ноги, то наши губы вверху и внизу оказались слившимися в сладчайшем поцелуе.

Элли обхватила меня руками, скрестила ноги у меня на спине и прижала меня к себе так, что я чуть не задохнулась. Лицо у Элли раскраснелось, из ее полуоткрытых губ вырвался мучительный стон, и она уперев ноги в диван выгнулась всем телом мне навстречу. Она повторяла это движение все чаще и чаще, пока я не осознала, что и сама, совершенно непроизвольно, начала повторять ее движения своей задницей - вверх и вниз. Наши лобки терлись друг о друга, а моя писька, кажется, горела огнем. Меня снова начало разбирать так, что дух захватывало.

Вверх, вниз... Вверх... Вниз... Я ожидала чего-то необыкновенного, и вот оно!!

- Еще чуточку... - Но нет! Опять нет! Снова Элли не дала мне успокоиться. Она вдруг ослабела вся, и перевернулась на бок.

- Что ты делаешь! - Закричала я, не в силах больше сдерживаться.

Элли быстро закрыла мне рот рукой и зашептала:

- Тише. Глупышка! Сейчас... Разве ты так хочешь... Сейчас я тебе сделаю хорошо. Встань моя маленькая, встань!

Она помогла мне подняться и уложила поперек дивана. Я лежала на спине, а мои ноги, свесившись с края дивана, упирались в пол.

Элли встала передо мной, наклонилась и тихо сказала:

- Пусти меня!

Она совсем склонилась надо мной, уперлась ногами, а руками о диван и приспособилась так, что мы соприкасались только кончиками грудей, сосками. Медленно двигая телом из стороны в сторону, Элли своими твердыми сосками нежно щекотала мою грудь. Это было как-то странно, но очень приятно, и снова я почувствовала внизу живота сладкое жжение, возбуждающий зуд. Я изнемогала...

- Ну!... - Требовательно и нетерпеливо вырвалось у меня, и теперь уже я обхватила Элли руками и крепко прижала ее к своему телу. Опять наши губы встретились, но не надолго...

Элли чуть оторвалась от меня, вставила одну ногу между моих бедер, поставила другую на диван, запрокинула одну мою ногу и прижала ее к моей груди и изогнулась так, что наши половые органы оказались тесно прижатыми друг к другу. На некоторое время мы замерли, не двигаясь и только ощущая взаимное сильное вздрагивание наших клиторов. У меня захватило дух от похоти!

Элли сделала несколько движений, от которых я, кажется, начала терять сознание... Я чувствовала ее клитор. И вдруг опять мучительные секунды две. Злли изменила позу и присев на диване, впилась невыразимо жгучим поцелуем в мою письку!

Меня начало трясти, как в лихорадке, а Элли не отрывала своих огненных губ и... Ох... Что это?.. Неужели язык?... И тут я закричала от наслаждения. Пылающий язык Элли быстро, быстро лизал мне клитор, и тут же впившись в него губами, она принялась так упоительно его сосать, что все мое тело начало уже совсем бесстыдно изгибаться и извиваться. Обхватив свои бедра руками, я притянула их к животу, стараясь выпятить свою письку как можно больше навстречу ее языку. Какая-то невероятная сила подбрасывала мои ягодицы вверх и вниз и из стороны в сторону. Мои разгоряченные ягодицы ощущали нервные пальчики Элли, судорожно в них вцепившиеся. Элли приглушенно стонала...

Это была пытка наслаждением. Не знаю, как я не лишилась сознания. Мои вскрикивания и стоны Элли слились в каком-то вопле сладострастия и похоти, себя я уже не ощущала... У меня начались спазмы, невыразимо сладчайшие конвульсии и я, кажется, начала удовлетворяться...

И вдруг... В дверь постучали. От ужаса я до крови закусила себе губы, а Элли вскочила на ноги и пошатнувшись как пьяная, спросила хриплым голосом:

- Кто там?

- Вы так кричите, мисс!... Что с вами случилось? Я проходила мимо и услышала ваш крик.

Мы с облегчением вздохнули, узнав голос горничной негритянки.

- Это вы, Дина, - спросила Элли более спокойным голосом.

- Я, мисс. Не помочь ли вам чем - нибудь?

- Спасибо, Дина! Я опрокинула стакан с горячим чаем себе на ногу и мне было очень больно. Но теперь все хорошо. Я помазала ногу мазью и забинтовала. Уже не так больно. Спокойной ночи!

- Спокойной ночи, мисс! - И мы услышали удаляющийся стук каблуков Дины. Из моей груди вырвался вздох облегчения.

- Я так испугалась... - Прошептала Элли. - У меня даже живот заболел... Она прошла за занавеску и я услышала, как она писает. У меня между ног все было мокро, а вытереть не было сил. Я лежала широко раскинув ноги.

- Ты что? - Спросила Элли, вытирая полотенцем свою письку.

- У меня там все мокро... - Сказала я.

- Ты кончила? - Тихо спросила она.

- Не знаю... Я еще не понимаю как следует. И я так испугалась... Я хочу спать.

- Ох, уже два часа! Давай скорей спать, только вытрись сперва.

Элли подала мне платок, и я медленно вытерла живот, бедра и все остальное. Писька немного болела - там все было раздражено и приятно ныло... Обнявшись, мы сразу заснули.

Я проснулась от собственного крика. Открыв глаза, я с недоумением оглядела комнату, не понимая где я и что со мной. И вдруг все вспомнила... Неужели это не сон, от которого я закричала и проснулась?

Но нет... Я в комнате Элли и совсем одна.

Постепенно я вспомнила все и этот сон, от которого я проснулась, мне снилось что у Элли между ног появился большой мужской член и она старалась вдвинуть его мне во влагалище. Мне стало больно и я вскрикнула.

Опять я не на уроках, - подумала я, - почему Элли не разбудила меня? Повернувшись на другой бок я увидела приколотую к ковру записку и прочитала ее:

"Дорогая моя детка! Ни о чем не беспокойся, я все улажу. Отдыхай сколько хочешь. Я приду после занятий. Крепко целую. Твоя Элли. Да, завтрак на кухне, какао в термосе".

"А все-таки Элли молодец! - Подумала я, - обо всем позаботилась."

В комнате было жарко, пахло крепкими духами. Мне захотелось на воздух в сад, но я боялась выйти из комнаты. Я встала и стала мыться в большой ванне. Сонливость исчезла и мне стало очень хорошо. Я даже тихонько смеялась от удовольствия. Когда отставив ногу, я пустила себе теплую водяную струю в промежность, то мне стало так приятно и щекотно, что я взвизгнув, расхохоталась. И тотчас испугавшись, закрыла рот ладонью - вдруг кто услышит!... Но нет, все было тихо...

С удовольствием я обмыла свои половые органы и даже пыталась просунуть пальчик во влагалище, но сразу отдернула его, чуть не вскрикнув от боли. Палец дотронулся до девственной плевы.

Ох, как кажется, мне уже надоела эта "целка". Она мне мешает и хочется от нее избавиться. Только бы мне найти подходящего мальчишку. А что если... Боб? Ох, милая Кэт,... Но умоляю! Ему ни слова. Пусть делает, что хочет. Может быть и догадается приехать сюда... А если... Дик? У меня даже лицо запылало от этой мысли... У него наверное, уже тоже стоит? И у него должно быть маленький... Ах, если бы увидеть... А от маленького не будет в первый раз больно? Как ты думаешь? Не знаю... Но к Дику меня немного тянет...

Ну, вот. Вымывшись, я завернулась в халат Элли и все аккуратно прибрала в комнате и с аппетитом позавтракала.

Мне очень хотелось поболтать, посмеяться, пошалить, но я была одна потом мне захотелось почитать книгу, ту самую... Я нашла ее в шкафу, схватила и уже было направилась к дивану, но с полки что-то упало. Это была коробка с красивой крышкой, которая открывалась как школьный пенал. Когда я ее открыла, то даже не поняла, что за предмет там лежит. А вытащив, чуть не вскрикнула. Ты знаешь, что это было? Член... Искуственный член, и какой красивый! Даже с двумя яичками. Ох, Кэт! Как я удивилась! Я вертела его, разглядывала. Он был очень длинный, сантиметров 20, но очень мягкий и оболочка была такая шелковистая и приятная на ощупь, что моя рука начала сама его гладить. Сзади у него была пробка, как у водяной грелки.

Но как же им пользоваться, если он такой мягкий и гнется как резиновая губка? Интересно... Я подошла к зеркалу и приставила его к тому месту, где он должен быть у мужчин. Взглянув в зеркало я рассмеялась, такой смешной у меня был вид: и член и груди. Я прикрыла груди рукой и сразу же стала похожа на сорванца мальчишку, который неприлично балуется.

Когда я уже собиралась положить член в коробку, то увидела на дне бумажку. Это было руководство к пользованию искуственным членом. Там говорилось, что при надавливании на яички член становится упругим. В отверстие, закрытое пробкой, наливается горячая вода или молоко. После наполнения члена тем или другим нужно плавно нажать и отпустить яички, нагнетая воздух. Член становится твердым и длинным. При этом длина и толщина члена зависит от степени накачивания воздуха. Благодаря этому любая женщина сможет подобрать себе размер по вкусу и желанию. Женщинам с узким входом во влагалище рекомендуется такой способ: несколько раз качнуть воздух для придания члену некоторой твердости, вставить член во влагалище и уже после этого накачивать дальше до желаемого и терпимого. Этот способ, кроме того, является еще и сильно возбуждающим, так как женщина чувствует увеличение члена непосредственно во влагалище, что вызывает у нее сильное чувство сладострастия. Когда член уже находится во влагалище, женщина рукой его двигает взад и вперед на всю его длину или вынимая его совсем или по желанию, надавливает им на матку или еще каким-либо приятным для данной женщины способом использует его. Когда женщина почувствует приближение оргазма, то есть наступления кульминационного момента сладострастия, она должна рукой или бедрами нажать яички, в результате чего член вбрызгивает ей теплую жидкость с силой, достаточной для ощущущения струи, иммитирующей конец естественного акта.

Дальше говорилось, что употребление искуственного члена является почти обязательным для женщин, мужья которых быстро достигают своего удовлетворения и заканчивают половой акт, раздразнив женщин.

Говорилось также, что употреблять половой член можно десятками способов. Его можно пристегивать между ног и удовлетворять подругу, приятельницу. Им можно возбуждать себя, иммитируя сношение между грудей, в рот и удовлетворять себя в анус.

Дорогая Кэт, прочитав это руководство, мне страшно захотелось попробовать эту штуку в действии. Я согрела воду, налила вовнутрь, накачала член за яйца до твердого состояния, начала вертеть его так и сяк, ну и ноги мои как-то сами собой довели меня до дивана. Я легла, широко раздвинув ноги и начала тереть головкой члена срамные губы... Это было восхитительно! Я почувствовала, что меня начинает забирать от наслаждения. Я крепко-крепко прижала член к своей целке и плотно скрестила ноги, двигая одновременно бедрами. Ах, как было хорошо! Я опять почувствовала струю огня, пробежавшую по всему моему телу и опять там стало мокро, мокро... О, как мне хотелось в этот момент настоящего мужчину! Ощущать его напряженный член в моем теле, тяжесть мужчины на себе. Я представляла на себе то Боба, то Дика, то стыдно признаться, обоих вместе возле себя. Голых. Дика на себе, а Боба рядом. И... Я не знаю еще что я представляла почти в забытьи, но в самый жгучий момент мои руки конвульсивно сжали яйца, и струя горячей жидкости ударила мне прямо туда. Это было нестерпимо, упоительное наслаждение!.. И затем по всему телу разлилась приятная усталость, истома. Мне стало легко, спокойно. Я кончила... У меня был настоящий полный оргазм...

Отдохнув, я встала, вымылась, обмыла член и вновь улеглась с ним на диван. Любуясь членом, мне захотелось взять его в рот. Это желание ствановилось все сильнее и сильнее. Непроизвольно мой рот раскрылся, а рука сама вставила в него головку члена.

"Ведь это не настоящий... Так что не страшно", - мелькнула у меня в голове успокоительная мысль, и я стала с жадностью ощупывать головку члена языком.

"Ах, если бы это был настоящий!" - Предательски пронеслось у меня в голове.

Я резко сжала яйца и почувствовала, как струя горячей воды ударила мне в горло. И тут меня осенили новая мысль. Я вылила из члена всю воду, налила в него рома и завинтила пробку.

"Вот теперь, пожалуй, будет "люкс"!" - Подумала я.

Дорогая Кэт, я уже исписала целую тетрадь и тебе уже, наверное, надоело читать? Но ты сама просила писать все подробно. И вот я и пишу. Ты пойми, ведь я впервые погрузилась в это захватывающее море половых наслаждений... Я уже чувствую себя вполне созревшей здоровой девчонкой, и ты понимаешь, мое тело хочет того, для чего оно предназначено. О таких же желаниях ты мне сама говорила не раз. Помнишь?

Так вот, наполнив член ромом я подкачала его до полутвердого состояния, чтобы он удобнее помещался во рту, и уселась на диване. Вставила его в рот и тихонько начала двигать туда-сюда, одновременно прижимая его языком. Понемногу я старалась продвигать его все глубже и глубже, потом я несколько раз нажала на яйца и упругая струя рома наполнила мне рот. О, Кэт! Это было восхитительно! Я как бы высасывала ром из члена... А между бедрами у меня, кажется, опять становилось мокро...

Я даже не слышала как в замке повернулся ключ и опомнилась лишь тогда, когда услышала сердитый голос Элли:

- Что ты делаешь?

Я бросилась к Элли и повисла у нее на шее, покрывая ее щеки поцелуями.

- Элли, душка, не смей сердиться!

- Где ты это взяла?

- Там... Я показала на полку и тут же рассказала ей всю историю, умолчав, правда, о том, что я сладко кончила.

- Сумасшедшая ты! - Сказала она, но тут же расхохоталась и принялась целовать меня...

Ты знаешь, Кэт, я пишу тебе это письмо уже целых два дня и все не могу закончить. Но пора! Хватит! Остальное в следующем письме. У нас скоро каникулы и Элли приглашает меня к своим знакомым на ферму, недалеко отсюда. Постараюсь уговорить ее, чтобы она пригласила и тебя с Джоном, а также и Боба.

Ну, гуд бай! Жди продолжения. Я чувствую, что тебя это волнует, да?

Твоя Мэг. Р.S.

Посылаю тебе начало истории Элли, которую она мне рассказала.

- Мы жили в Японии. Меня с моим отцом, инженером Ришаром, засыпало в пещере. Отец погиб, а меня лечили от легкого сотрясения мозга в результате обвала в пещере.

Обо мне позаботилась моя няня Ямато-сан. Она рассказала, что нашу квартиру ограбили какие-то бандиты в масках, но никаких вещей не взяли, а все искали какие-то документы, бумаги.

Из посольства прибыли какие-то люди, назначили мне опекунов. А на другой день за мной прибыла машина с шофером в темных очках, который сказал, что он из посольства, посадил меня в машину и, выезжая за город, развил огромную скорость. В сумерках машина остановилась. Шофер дал мне термос с кофе, я с удовольствием выпила его и тут же заснула.

Проснулась в какой-то комнате без окон. Под потолком висел красивый японский фонарь, расписанный драконами и голыми женщинами.

Через некоторое время в комнату вошла миловидная японка и пригласила меня в другую комнату, где находилось трое мужчин - два европейца и один японец. Толстяк европеец, осмотрев меня, обратился к другому европейцу, молодчику большого роста, за гибкими и мягкими движениями тела которого угадывалась недюжинная сила.

- Рэд, расскажите ей все и выясните, что можно. - С этими словами толстяк ушел, оставив нас втроем.

Рэд подмигнул мне, как заговорщик и улыбнулся так лукаво и весело, что я перестала дрожать. Улыбка осветила его энергичное и довольно симпатичное лицо.

- Так вот, Элли Ришар, - начал он, - твоего отца направили в Японию, чтобы он мог закончить свое очень важное военное изобретение, которое могло бы сыграть решающую роль в победе союзников. Он закончил работу, но то ли он не хотел ее никому отдать, то ли кто-то пронюхал про нее, но чертежи бесследно исчезли. Нам нужно выяснить, не осталось ли у твоего отца каких-либо записей, шифров, или не передавал ли он кому - нибудь записки здесь, в Японии. Тем более, что он здесь был связан с прогрессивными японскими кругами. Мы похитили тебя из-под носа французского консула с целью воспользоваться тобой, как приманкой для друзей твоего отца. Мы их не знаем, но этим займется он.

Рэд кивнул на жилистого, гибкого как кошка японца.

- Его зовут Хаяси, - продолжал Рэд, - и ты поступишь в полное его распоряжение. И должна слушаться его беспрекословно. Понятно? А не то...

Он кивнул японцу, и тот ловко по-кошачьи прыгнул ко мне и стал душить меня за горло, пока рука Рэда не отстранила его от меня.

- Какого черта! Ты задушишь девчонку! Так вот, - продолжал он, - если ты что-нибудь знаешь о бумагах своего отца, припомни и расскажи! А мы еще встретимся... Эй, кто там! - Крикнул он в двери.

В комнату вошла японка.

- Отведи ее! - Приказал Рэд.

Позже я узнала, что нахожусь в одном из фешенебельных публичных домов для европейцев и богатых японцев, маскировавшимся под вывеской "хореографическое училище". Девочки попадали сюда различными путями, в том числе и путем прямой покупки их у бедных родителей, а также похищения.

Хозяин этого заведения - богатый и уважаемый японец - раньше имел с десяток "чайных домов". Но их пришлось закрыть, так как в стране развернулось движение протеста женщин и прогрессивных кругов населения, и правительство вынуждено было официально закрыть увеселительные дома, но все они неофициально продолжали существовать под безобидными названиями "училищ", "школ", даже "монастырей".

В доме, где я находилась, девочек обучали танцам, музыке, языкам. Кроме общеобразовательных предметов, были специальные: "История эротики", "Эротическая литература, эротические танцы".

В "училище" находилось 12 девочек, не считая меня, которые составляли две группы по 6 человек. Каждая группа чередовалась: два дня занятий, а два дня с гостями по прямому назначению. Гости обыкновенно съезжались вечером. В течении ночи часть уходила, а часть оставалась до утра. Плата у нас была высокая и гости были только состоятельные.

Первое время меня никто не трогал, не тревожил и я целыми днями валялась на диване в своей комнате, перелистывая журналы. Однажды Хаяси пригласил меня в другую часть дома в одну из комнат, обставленную мягкой мебелью. На диване и низеньких пуфиках сидели 6 девочек 10-12 лет, а посредине сидела английская леди в очках. Шел урок английского языка.

С этого момента я, как и другие девочки, начала посещать занятия, танцы, кроме эротических и, так же как и все, подвергаться наказанию за непослушание, ленивость, невнимательность.

Изредка заходил Рэд, приносил мне сладости и мы как-то подружились. Я ему не могла ничего рассказать о чертежах, и он меня предупредил только об одном, если кто-нибудь будет интересоваться мною, моим прошлым, я должна тотчас сообщить об этом Хаяси. И только.

* * * * *

Но жизнь шла своим чередом и ничего не случалось. Прошло пять лет. Мне уже исполнилось 12 лет. Я имела большие успехи в изучении языков, танцев. Меня поощряли, но и наказывали. Сперва я кричала, вырывалась, но потом как-то привыкла и даже начала находить в этом некоторое удовольствие. Особенно, если меня секла одна девочка-мулатка, на один год старше меня. Когда она приходила с плеткой из шелковых шнурков, меня охватывала сладостная дрожь. Она снимала с меня халатик и сама раздевалась догола.

Тело у нее было как у мальчика. Грудей почти не было. У нее была особенность: половая щель у нее была расположена очень высоко, как у совсем маленьких девочек, и когда она ходила голая, то ее хорошо видимые припухлые срамные губы, почти всегда влажные, двигались самым возбуждаюшим образом. Мало того, она обладала необычайно развитым клитором, который даже в спокойном состоянии сантиметра на полтора-два выделялся из половой щели. Несмотря на то, что ей всего было 13 лет, она считалась лучшей из всех девочек, и мужчины были от нее без ума. Она зарабатывала больше всех. Звали ее Мария. Она научила меня лесбийской любви, которая практиковалась у всех воспитанниц поголовно.

Когда Мария приходила меня наказывать, она раздевалась сама и раздевала меня догола. Потом мы ложились на диван или ковер, она гладила меня, целовала, прижималась ко мне всем телом, просовывала свои ноги между моими, клала меня на себя и проделывала множество других вещей. Я с удовольствием отдавалась ласкам мулатки. В 12-13 лет я уже испытывала нечто вроде полового возбуждения. Играя со мной, Мария сама впадала в экстаз и, схватив плетку с остервенением начинала хлестать меня - по животу, ногам, груди, спине и особенно по ягодицам.

Первое время я иной раз теряла при этом сознание, но потом как-то привыкла и уже боль чувствовала только вначале, а потом меня схватывала легкая истома и все ощущения мне передавались как во сне. Удары вызывали у меня горячую волну непреодолимого желания сексуального характера. Мне уже тогда было любопытно смотреть на возбужденное лицо и на очень красивые, делавшиеся сумасшедшими, глаза моей мучительницы и особенно на выглядывавший из-под влажных срамных губ, чуть-чуть покрытый пушком, непомерно большой напряженный клитор. Как завороженная следила я за вздрагиванием красной головки ее клитора, когда лежала под ее ударами. Тогда я не ощущала боли... А ощущала только сильное напряжение моего клитора... И, наконец, еще была одна особенность у Марии. Она безумно любила лежать под моими ударами плетью. Она требовала этого и, все наши встречи неизменно оканчивались тем, что я изо всех сил секла ее по голым ягодицам. Она глухо стонала, уткнувшись головой в подушку, бесстыдно поднимая свои ягодицы навстречу моим ударам, раздвигая бедра так, что я, глядя на ее клитор, глазам своим не верила - таким толстым, длиным и твердым становился он.

Немного позже я узнала смысл слов "кончать", "спускать", "иметь оргазм", но уже тогда, может быть инстинктивно чувствовала, что Мария "кончает" при каждой нашей встрече. И когда она кончала, судорожно извиваясь и дергаясь всем своим телом, я испытывала почти такое же состояние.

Делала она со мной и другие очень стыдные вещи, в том числе, и это было не задолго до разрыва с ней, она попробовала натирать головку своего клитора о мой анус... К сожалению, много позже я узнала, что Мария была агентом Хаяси, что она проходила специальное обучение, изучала английский язык и совершенствовалась во французском, который уже тогда знала неплохо. И еще я узнала, что она была любовницей Хаяси и с гостями не позволяла ничего того, к чему они особенно стремились, а удовлетворяла их лишь каким-то извращенным способом.

Из-за Марии и начались все мои неудачи.

Как-то сидя одна в своей комнате, я начала перебирать свои старые детские платья. Вдруг я почувствовала под рукой какую-то бумажку, зашитую в подол моего платья. Чувствуя какую-то тайну я с лихорадочной поспешностью распорола шов и вынула бумажку.

В это мгновение дверь распахнулась и в комнату вошла Мария.

- Что, это письмо?

- Да... То-есть нет... - Прошептала я. - Просто бумажка.

Мария бросила на меня пронзительный взгляд и тотчас ушла.

Я схватила бумажку и прочла: "ХР. 333. Рыба ушла. Ставьте сети. И.К.Г. В тихой лагуне. Спросите мирных людей".

Очевидно это была копия телеграммы, написанной отцом. Но зачем ее было зашивать? Во всяком случае ее надо было немедленно уничтожить. Я перечитала записку еще раз, чтобы запомнить, зажгла спичку, сожгла бумажку и растоптала пепел на ковре.

- Где записка? - Влетел в комнату Хаяси. - Ты слышишь?

Я молчала. Он сильно сжал мне руку.

- Я ее сожгла, - призналась я и указала на пепел на ковре.

Хаяси с силой ударил меня по лицу и вышел, хлопнув дверью.

Щека у меня горела. Постепнено глухая злоба стала заполнять все мое существо.

"Как! Такая желтая дрянь будет меня бить по лицу?! Меня? Француженку? Ну ничего, я тебе еще устрою веселую минуту!"

Я достала длинную японскую шпильку для причесок и спрятала ее в складках халата.

До вечера меня никто не беспокоил, а вечером за мной пришли две девушки и пригласили меня с собой.

- Сегодня у нас важные гости, - сказали они, - и тебе придеться поработать.

Уловив испуг в моих глазах, они засмеялись.

- Не бойся, ты будешь только прислуживать за столом. Но тебя велели предупредить, никаких разговоров с гостями не заводи.

Со страхом, но и с немалой долей любопытства я прошла с ними в ту часть дома, где еще не была. Девчонки открыли одну из дверей:

- Иди туда, тебе скажут, что делать! - Я вошла и оказалась в большом холле, предназначенном, очевидно, для оргий. Здесь были столы, широкие низкие диваны, а посредине, на черном мраморном постаменте, стояла скульптурная группа из двух голых женщин и одного мужчины. Я подошла поближе и обомлела!... Одна женщина стояла на четвереньках, другая лежала под ней на спине и языком касалась половых органов первой. Мужчина стоял на коленях и всаживал огромный член в задницу той, что стояла на четвереньках. Женщина, лежавшая на спине, рукой касалась и ласкала его яйца, принимая одновременно себе во влагалище средний палец руки другой женщины.

В этой группе было столько динамики и живой страсти, лица участников этого коллективного совокупления были так выразительны, что я, знакомая с этим только теоретически, почувствовала что-то вроде желания, какой-то приятный зуд в своих половых органах.

Внезапно резкий голос вывел меня из этого состояния:

- Хватит любоваться, мадмуазель! Помогите лучше накрыть на стол!

Я обернулась. Сзади меня стоял хозяин, маленький японец.

- Хаяси очень вами недоволен, мадмуазель. Если он еще раз напомнит мне о вас, то... Для вас будут большие неприятности, не считая того, что вам придется обслуживать наших клиентов наравне с другими девочками. А пока выполняйте свою работу.

Я твердо решила не рассказывать никому о том, что было написано на бумажке. И надо же было, чтобы Мария увидела ее у меня!

С такими невеселыми мыслями я вместе с другими служащими машинально носила посуду, накрывала на столы, ставила в вазы цветы.

И вот все готово. Зажегся яркий свет. Послышался удар гонга. Где-то наверху заиграл джаз.

Дверь раскрылась, вошли девочки, одетые в роскошные бальные платья, в туфельках-"гвоздиках". Во мне даже шевельнулась зависть. А они со сверкающими от возбуждения глазами и горячими щеками, весело смеялись и непринужденно болтали.

Вскоре вошли гости, с десяток пожилых, но очень элегантно одетых мужчин. Некоторые из них непринужденно расселись на диванах, другие с интересом разглядывали скульптуру на мраморном постаменте, одобрительно посмеивались, третьи заигрывали с девочками.

Еще в самом начале я пристроилась в одном из уголков и меня почти не было видно, тем более потому, что эта часть холла была, очевидно, специально плохо освещена. Зато мне было все видно, и я с любопытством наблюдала за происходящим.

Девочки с веселым шумом встретили мужчин, знакомились, кокетничали и присматривались за столиками.

Через некоторое время все освоились окончательно. Звенели бокалы, хлопали пробки. Стало шумно и весело. Мужчины сняли пиджаки и остались в белоснежных рубашках. Девочки разлеглись на диванах, выставив красивые ножки.

Один из гостей благоговейно приник губами к ножке прелестной девочки, японки, а она, откинулась на подушки, заливаясь радостным смехом, все выше и выше поднимая свое платье и подставляя поцелуям свое розовое тело.

В другом конце холла два приятеля целовали маленькие упругие грудки девочки с длинными светлыми волосами и прелестным белым личиком, которую я видела очень редко и почти не знала. Она была из другой группы. Девочка, обхватив головы мужчин своими руками, смеялась от удовольствия.

Некоторые девочки уже сняли платья и сидели перед мужчинами в одних трусиках, и одна даже совсем голая.

Немка Эльза, высокая белокурая девочка с тонкой талией и великолепными бедрами, взобралась на стол и демонстрировала стриптиз, поражая всех удивительной гибкостью своего тела. Мужчины собрались вокруг стола, поощряя ее горячими взглядами и возгласами. Каждому хотелось потрогать это великолепное девичье тело. Ее шлепали по ягодицам, гладили по ляжкам, пожирали взглядами. Радевшись соверщенно, она начала отплясывать такой сумасшедший танец, что мужчины заревели от восторга, а она, воодушевившись сама, делала самые непристойные движения, выставляя напоказ самые сокровенные части своего тела. Постепенно ее движения стали более плавными и медленными, глаза затуманились, и она упала на руки одного из мужчин. Обняв его за шею, она прижалась к его губам в долгом и страстном поцелуе. Не отрывая от нее губ и прижав ее к груди, мужчина - высокий стройный брюнет - понес ее в отдаленный угол холла, поставил на низенький диванчик и его жадные пальцы начали ощупывать поясницу и вздрагивающие маленькие ягодицы. Бросив украдкой взгляд назад и заметив, что он с девочкой уже не привлекает ничьего внимания, брюнет поспешно расстегнул свои брюки и вновь прильнул к губам девочки, начал вдвигать свой член в ее тело, стараясь сохранить неустойчивое равновесие в такой неудобной но пикантной позе. Стоя на диване, Эльза старалась помочь ему, выгибаяя вперед нижнюю часть живота и приподняв ногу, которую рука мужчины незамедлительно подхватила. По их телодвижениям было видно, что их половые органы соединились, но после нескольких бурных движений член выскользнул... Вновь торопливые движения обоих... Их усилия... Вновь девочка подымает попеременно то одну, то другую ногу... Оба покачиваются... Вновь страстные, но более осторожные движения обоих... Новое резкое движение поясницей мужчины и вновь член снаружи... Мужчина нетерпеливо спускает себе брюки ниже и оба ложаться боком поперек дивана. Ноги мужчины касаются пола, а ноги Эльзы опоясывают его талию. На этот раз длинный член брюнета легко входит в тело девочки и, по-видимому, глубоко, так как по всему телу Эльзы протекает болезненная дрожь...

А тем временем в холле уже все перемешалось. Мужчины без разбора хватали девочек, и началась оргия, которой позавидовал бы сам Нерон.

Глядя из своего укрытия на эту сцену, я почувствовала, что меня захватывает это зрелище и мне захотелось тоже принять в ней участие. Моя рука непроизвольно скользнула под халатик и, нащупала пальцами напряженный клитор, я стала в первый раз с удовольствием, но осторожно онанировать.

В это время мое внимание привлекла необычная картина. Маленькая японка, почти совсем девочка, раздвинула пальцами пухлые безволосые губки своей промежности и пыталась засунуть в свое отверстие крепкий член одного из мужчин. Отверстие было маленькое, а член настолько большой, что никак не мог втиснуться в узенькую щелку. Ей, очевидно было больно, но профессиональная гордость не позволяла ей прекратить эту пытку. Она заставила своего партнера лечь на спину и, устроившись над ним на корточках, повторяла свои попытки. Мужчина лежал под ней совершенно пассивно, ничем ей не помогая и наслаждаясь ее усилиями. Теперь девочка надвигалась на толстый член всем своим телом. Губы ее влагалища покраснели и растянулись в две тоненькие полоски, а головка твердого и несгибающегося члена, начала медленно вползать в щелку и вдруг как будто прорвав какой-то рубеж, значительная часть члена мужчины стремительно продвинулась вперед. Японочка громко вскрикнула и замерла. Лицо ее побледнело, а в широко открытых глазах выражался испуг и удивление. Мужчина лежал под ней с выражением блаженства на лице и нежно поглаживал девочку по спине, а она, придя в себя, начала осторожно двигать задницей вверх и вниз. Член мужчины больше чем наполовину вдвигался в ее тело... Это было захватывающее зрелище!

А чуть дальше на соседнем диване немка сводила с ума двух мужчин сразу. Она стояла на четвереньках, опираясь руками о диван. Один из мужчин стоял сзади ее на коленях и с ожесточением всовывал свой член ей в задний проход, а в это время она с упоением сосала член другого мужчины и делала это с таким мастерством, что мужчина весь извивался от похоти.

Но больше всех меня удивила маленькая блондинка с кукольным личиком и невинными голубыми глазами. Ее голенькое тело было сложено пополам, а длинные ноги плотно прижаты к ее груди. Мужчина прижимал ей ноги своими плечами, а его член то до отказа входил ей во влагалище, то выходил оттуда весь красный, блестящий, то вновь вонзался по самые яйца, но уже в другое, маленькое отверстие ее задницы. Таким образом чередуя отверстия, мужчина, очевидно, получал огромное наслаждение. Он конвульсивно щипал девочку за бедра, дыхание с шумом вырывалось из его открытого рта, по всему его телу пробегала нервная дрожь. Блондинка, приподняв голову, со стыдким любопытством наблюдала за движениями своего партнера, всякий раз ежась и вздрагивая, когда его член проскальзывал в ее задницу. Ее личико покраснело, взор ее прищуренных глаз все больше затуманивался похотью...

Внезапно свет погас. Музыка замолкла, когда через минуту вновь стало светло, то свет уже имел какой-то розовый оттенок.

Распахнулась дверь и в холл въехала открытая колесница, в которую были впряжены совершенно голые девушки с распущенными волосами. В колеснице стояла Мария, изображая жрицу Астарту. Совершенно обнаженная, только с узеньким поясом из драгоценных камней на бедрах, она была восхитительна. Девушки быстро везли ее вокруг холла, а она приподняв одну руку для приветствия, загадочно усмехалась улыбкой сфинкса. В другой руке у нее был тяжелый кожанный бич, которым она стегала девушек по их обнаженным спинам.

Все в холле замерли, пораженные невиданным зрелищем.

Но увидеть дальнейшее мне не удалось. Позади меня я едва услышала шорох отодвигаемой партьеры и едва - едва успела отдернуть свой палец от клитора и вынуть руку из-под халата.

Хаяси, то был он, поманил меня, наклонив голову я пошла за ним, стараясь подавить в себе пыл сжигавшей меня похоти. Кажется, он ничего не заметил.

Мы прошли в другую часть дома и зашли в комнату, в которой сидел Рэд и толстый европеец.

- Что новенького? - Приветствовал меня Рэд, наливая мне бокал виски.

Чтобы скрыть свой страх я выпила и сказала:

- Хорошо, но все равно я ничего не скажу.

- Ого! Малютка показывает зубки! - Зло поблескивая глазами сказал толстяк.

- Но ничего, мы их обломаем! Рэд, ближе к делу!

Рэд взглянул на меня с любопытством и некоторой долей удивления.

- Зря артачишься, детка, - сказал он. - Говорить все равно придется... Так что же было в той бумажке? Молчать бесполезно. А когда скажешь, мы тебя отпустим на все четыре стороны. Денег у тебя много. Хранятся они у французского консула. Опекуны тебя все время ищут, и ты сразу же сможешь уехать во Францию. Кстати, твой брат будет очень рад тебя увидеть.

При упоминании о брате мои мысли закружились вихрем. Мне было пять лет, когда мы расстались. Мысль о брате придала мне силы и я решила выстоять во что бы то ни стало. Каким-то внутренним чутьем я поняла, что если скажу правду, то меня убьют, как нежелательного свидетеля, что все их обещания - ложь.

- Я ничего не могу вам сказать, - пролепетала я, притворившись опьяневшей больше, чем было на самом деле. - Это была старая молитва. Ее написал отец, чтобы я поскорее выучила ее наизусть.

- Так почему же черт возьми, он зашил ее - к тебе в платье?! - Заревел толстяк.

- Успокойся, босс! - Рэд хладнокровно придвинул к нему бутылку.

- К черту виски! Мне надо знать содержимое молитвы или дьявол знает, что там еще было!

- Так какая же молитва там была, детка? Может ты нам ее прочитаешь? А? - Спросил Рэд.

Я молчала. Отец в бога не верил, и никаких молитв я не знала. Но, к счастью, я вспомнила начало молитвы, которую шептала на ночь мулатка Мария, которая ухаживала за мною. Запинаясь, я произнесла несколько слов, но Рэд перебил меня:

- Перестань дурачится, милая! С такой молитвой попадешь прямехонько в ад! Помолись по-другому! Ну!

Угрожающе сжав кулаки он подошел ко мне и сильно тряхнул за плечи.

- Хаяси, заставь ее молиться! - Злобно прошептал толстяк.

Хаяси несколько раз затянулся сигарой, стряхнул с нее пепел, подошел ко мне и, подняв мне руку так, что широкий рукав моего халата опустился до самого плеча, неожиданно сунул сигарету горящим концом мне под мышку.

Я взвизгнула от боли, но выпитое виски придало мне такую смелость и злость, что я уцепилась свободной рукой за желтую руку палача, норовя выдрать ему глаза.

- Браво, детка! - Вырвалось у Рэда. Затем внезапно он влепил мне такую затрещину, что у меня потемнело в глазах и я лишилась чувств.

Очнулась я в своей комнате. Почувствовав сильную боль под мышкой, я сразу все вспомнила.

Что же будет дальше? Неужели эти мучения будут продолжаться?..

Пришла Мария и вновь начала за мной ухаживать, менять повязку, болтать. Между прочим, она хвалила Рэда и из ее слов я поняла, что он может мне помочь. Я слушала Марию внимательно, ожидая что она сболтнет еще что-нибудь интересное для меня.

Так прошло несколько дней, но ничего существенного я не узнала.

Самочувствие мое улучшилось, я уже не нуждалась в помощи Марии и просила ее больше не приходить.

Как-то вечером пришел Рэд. Он был навеселе, и из кармана торчала бутылка, а во рту неизменная сигарета...

- Как самочувствие, мадмуазель? - Спросил он плюхнувшись на диван.

Не отвечая, я повернулась к нему спиной.

- Сердишся на мою оплеуху? Не стоит, детка, она спасла тебя от худшего. - Он взял меня за руку, притянул к себе и с силой усадил меня на колени. Я пыталась сопротивляться, но была бессильна против его медвежьей силы.

- Все равно ты пропадешь здесь. А я тебе помогу. Ты мне нравишься, понимаешь?

- В это время открылась дверь и вбежала Мария.

- Вас просят к гостям.

Рэд смахнул меня с колен как котенка и поднялся.

- Кого? Меня?

Мария смешалась.

- Не вас, а барышню...

- Ах, барышню! А может, вместо нее я подойду? - Рэд схватил Марию за плечо.

- Барышня занята! Поняла? Я ее допрашиваю, ясно! И чтоб ни одна гадина не лезла сюда! А теперь пошла вон!

И он буквально вышвырнул ее за дверь.

- Теперь нам никто не помешает, - он снова уселся на диван. - Иди сюда!

Я подошла к нему, и он опять усадил меня к себе на колени.

- Давай выпьем! Это ром "Гавана". - Не знаю, откуда у меня взялась смелость, но я выпила несколько глотков прямо из горлышка бутылки.

- Молодец, крошка! Ты мне все больше нравишься, - похвалил он. Так вот слушай. Я был вынужден дать тебе затрещину, чтобы спасти тебя от мучений. А японец - мастер на это. И босс был не против - ему надоело возиться с тобой. Он как бешеный накинулся на меня за то, что я устроил тебе маленький нокаут. Ведь босс фактически хозяин этого заведения. И я поклялся ему, что вытяну из тебя все жилы, но добьюсь истины. Я с трудом уговорил его и на таком условии, что ты будешь выходить к гостям и наравне со всеми девочками работать. Давай выпьем! И будем думать, что нам делать дальше. - Он снова сделал глоток рома.

- И на кой черт я с тобой связался? Что в тебе хорошего? Будешь такой же девкой, как и все. Пей! - Заорал он. - И не раздражай меня! А не то так отстегаю!.. - Несмотря на его грубость, мне ничуть не было страшно. Я даже начала испытывать к нему некоторую симпатию, а его угрозы возбуждали у меня некоторое любопытство. Видно было, что он не злой человек.

- Будешь ты пить или нет?

Рэд ловко выбил пробку из бутылки с виски.

Вместо ответа я соскочила с его колен и, выхватив бутылку из его рук, отбросила ее в угол.

- Хватит, - сказала, - вам надо отдохнуть, а то вы и так пьяны. Ложитесь на диван и спите. А утром будете думать.

Говоря это, я преследовала одновременно две цели: оттянуть неприятный разговор до утра и, одновременно, чувствовать себя под его защитой.

Рэд оторопело смотрел на меня - видимо, так с ним никто не обращался. У него было такое глупо удивленное лицо, что я впервые от души рассмеялась.

Глядя на меня заржал и он:

- Ну и девка! Вот это мадмуазель! Молодец! - И он хлопнул меня по заднице так, что я испуганно вскрикнула и присела. А он снова залился неудержимым смехом. - Каково?.. А?.. "Вам надо отдохнуть". Нет, детка, отдыхать я буду только на том свете. А поспать я не прочь. Особенно с такой куколкой... - Он поднялся с дивана и медленно начал раздеваться. Стащил с себя рубашку, брюки и остался в одних трусах. Его тело было сплошь покрыто волосами, а мускулы были необычайно велики.

В испуге я забилась в угол дивана, со страхом разглядывая его и ожидая самого страшного.

- Так будем отдыхать, а? - Он подмигнул мне и, схватив меня, бросил как пушинку на кровать и сам повалился рядом.

Я дрожала, как в лихорадке, боялась даже дышать, а он вытянулся во всю длину вздохнул.

- Хорошо! - Потом заметил, что я вся дрожу от страха, добавил: - Да ты не бойся! Думаешь, мне нужна такая маленькая девочка? - И потом как бы про себя, пробормотал: - Вот только желтому Хаяси я не верю, работает он у нас, но, кажется, и своих не обижает. Как ты думаешь?

- Не знаю, - прошептала я, - мне он ненавистен.

- Есть у меня подозрения, - продолжал Рэд, - что он все-таки работает на своих. А это пострашнее, чем я. Ты знаешь, что бы он с тобой сделал ради секрета этой записки? Он строгал бы тебя безопасной бритвой, как деревяшку... И ты бы сказала! А еще он мог бы ломать тебе каждый день по суставу... Терпения у него хватило бы!

От этих слов я инстиктивно прижалась к Рэду, обхватив его грудь рукой. К моему удивлению волосы у него на груди были хоть и густые, но очень мягкие и их даже хотелось погладить. А он продолжал расказывать всякие ужасы про японские пытки.

- Молчите! Мне страшно, - не вытерпела я. Он засмеялся и прижал меня к себе.

- Со мной не страшно? А? - Его тело пахло потом, а густые волосы приятно щекотали щеку. Он сильно потянулся и все мускулы его напряглись, как у Геркулеса. Я действительно почувствовала, что пока я с ним, мне нечего бояться.

Внезапно его рука легла ко мне на грудь и тихонько сжала ее. От неожиданности я вздрогнула и попыталась отодвинуться. Но он крепко прижал меня к себе, а его рука уже жадно шарила по моему телу, добираясь до самых сокровенных мест. Пальцы у него были большие и грубые, но они так осторожно скользили по моему телу, что отталкивать их совсем не хотелось. Их ласка вызывала смешанное чувство удовольствия, стыда и страха. Меня ведь в первый раз касались руки мужчины. Правда, теоретически я все это знала и имела возможность наблюдать все виды половых наслаждений и извращений. Но физически я все еще была девочкой.

Когда Рэд начал трогать мои половые органы, осторожно касаясь клитора, я почувствовала необычайно приятную сладость и дрожь пробежала по всему моему телу.

Но страх все же заглушил наслаждение. И не только страх. Я почувствовала мучительный стыд от того, что вопреки моему желанию, мой клитор стал твердым, а срамные губы набухли и увлажнились, так что польцы Рэда, несомненно, ощущали это...

Тело мое напряглось и резким движением я вырвалась из его объятий и соскользнула на пол.

Рэд в бешенстве вскочил и наклонился надо мной. Одну минуту мне казалось, что он изобьет меня, но он сдержался и, одеваясь, зло сказал:

- Не хочешь, как хочешь. Тебе же будет хуже, - и подойдя к зеркалу продолжал ворчливо, - подумаешь, недотрога! Посмотрим, что ты скажешь, когда окажешься с гостями в первый раз... Ты знаешь, что там делают с девушками. - Из разговоров я знала, что за невинную девушку платят большие деньги, но о том что происходит в дальнейшем мне никто ничего не говорил. А Рэд продолжал:

- Тебя выведут совершенно голую с венком из роз на голове, и ты должна будешь каждому гостю поднести бокал вина. Тебя будут рассматривать и оценивать со всех сторон. А затем начнется аукцион. И тот, кто больше заплатит, тот и будет первым. При этом ты будешь стоять на возвышении, каждый сможет тебя потрогать, пощупать... А потом ты будешь принадлежать тому, кто больше заплатит. А знаешь, как тебя лишат невинности? - Рэд захохотал во все горло. От этого смеха у меня мурашки поползли по всему телу. А он безжалостно продолжал: - Тебя привяжут к спине голой негритянки...

- Почему негритянки? - Вырвалось у меня.

- Контраст черного и белого возбуждает желание. Я же говорю: здесь все продумано до мелочей. - Видишь ли, когда девушка в первый раз попадает в такое положение, могут быть всякие неожиданности и эксцессы. Девушка может сопротивляться, убегать и вести себя нежелательным образом. А когда тебя привяжут к спине негритянки, тобой можно удовлетворить кого угодно. Когда негритянка встанет на четвереньки, ты окажешься в довольно соблазнительной позе. Таз твой будет помещаться у нее на ягодицах, а голова у нее на лопатках и гораздо ниже остальной части тела, когда негритянка опустит вниз свои плечи. Ты представляешь себе такую соблазнительную четвероногую кобылу и в такой соблазнительной позе ? У негритянки ноги книзу, а у тебя кверху... При этом будут видны сразу две щели, даже не две, а четыре... И вот в таком положении купивший тебя гость лишит тебя невинности. А так как ты сама не сможешь и не захочешь двигаться навстречу его члену, то негритянка будет вертеть своим задом, поднимать и опускать его так интенсивно, что твое тело, особенно задница, будет повторять все ее движения к великому удовольствию гостя. А после того, как этот первый насытится, тебя будет брать каждый, кто захочет. При этом негритянка под тобой будет устраивать такие комбинации, принимать такие положения, что гости с ума будут сходить от похоти. И так до утра. А так как среди гостей будут любители всяких извращений, то у тебя ни одного места на теле не останется, куда бы они не запихивали свои похотливые члены, толстые и тонкие, длинные и короткие, мягкие и твердые, как палка, изогнутые и прямые, как струна.

Рэд окончательно оделся и направился к двери.

- Ну, пока! Не хочешь со мной... Конечно, с гостями будет веселее...

Он открыл дверь.

"Что я делаю, - мелькнула у меня в голове. - Если он уйдет, все пропало. Лучше он, чем вся эта свора похотливых кобелей".

Я тихо сказала:

- Не уходите, Рэд. У меня нет выхода.

- Хотя, нет... Идите... - Лепетала я.

Его лицо вытянулось, с губ сорвалось проклятие. Он круто повернулся...

- ... И принесите водки или вина! - С улыбкой закончила я.

Он захохотал и с улыбкой посмотрел на меня.

- Ах, чертенок! И до чего же вы, француженки, очаровательны! Одну минутку, мадмуазель!

Он вышел с галантным поклоном.

Я окончательно решила сыграть на его чувствах и из всех зол выбрать меньшее. Я думала, что если приручить Рэда, то он может принести мне немалую пользу, хотя для этого я должна буду пожертвовать своим девственным телом. Но ведь все равно мне этого не избежать. Может, что и выйдет,подумала я и начала готовиться к своей роли "любовницы". Подойдя к зеркалу, я сбросила халатик и, оказавшись совсем голой, внимательно оглядела себя в зеркало. Несмотря на свои 13 лет, я уже достигла половой зрелости. У меня регулярно появлялись месячные. Фигура, хотя и маленькая, была, как точеная. Стройные красивые ноги, довольно широкий таз и полные бедра, составляющие красивый контраст с тонкой талией и маленькими, хотя и вполне сформировавшимися грудями. Волосы у меня были причесаны по японски - тугим узлом. На лобке уменя уже темнел шелковистый пушок, а пухлые губки чуть виднелись внизу живота, дразня воображение.

Я быстро распустила волосы и они густой шелковистой волной упали мне на плечи. Из зеркала на меня глядела настоящая красавица, сверкающая молодостью и очарованием.

Я разлеглась на диване с видом дремлющей одалиски...

Без стука открылась дверь, и ухмыляющаяся морда Хаяси уставилась на меня. Я испуганно вскрикнула, но внезапно волна дикой ярости заглушила все остальные чувства. Схватив подвернувшуюся бутылку из под рома я с силой запустила ее в желтого дьявола. Хаяси легко увернулся от удара, бутылка пронеслась мимо и, тут же послышался бешенный голос Рэда:

- Какого черта!.. Какой дьявол кидает бутылки? Если только мне повредили глаз, то я у него выну два.

В дверях появился разьяренный Рэд, зажимая одной рукой лоб над глазом. Хаяси пытался проскользнуть из комнаты, но Рэд так схватил его свободной рукой в челюсть, что тот упал, как подкошенный.

"Убил", - мелькнула у меня мысль и хотя я и оцепенела от ужаса, все же с облегчением вздохнула - настолько мне был ненавистен этот японец.

Хаяси лежал без движений. Рэд перешагнул через него и подошел к зеркалу, став спиной к японцу...

Вдруг, молниеносно, как распрямившаяся пружина, Хаяси вскочил. В руке у него сверкнул нож, и он как кошка, прыгнул.

- Рэд! - Закричала я в ужасе.

Но Рэд уже успел перехватить руку с ножом. Секунда, и Хаяси снова упал на пол с вывернутой рукой, а Рэд спокойно бросил нож на столик перед зеркалом.

- Такие штучки здесь не пройдут, дружок, - сказал он насмешливо. - Я слишком долго торчу в вашем болоте, чтобы меня можно было поймать на это, и не такое видывал! А теперь пошел вон! И учти, если еще раз станешь на моей дороге, то твоя рука вечно будет смотреть только назад.

Рэд ногой распахнул дверь и японец, поддерживая свою вывернутую руку, с поклонами, но не спуская горящих глаз с Рэда попятился к двери. Перед тем, как выйти, он бросил взгляд на меня, преисполненный такой жгучей ненависти, что я вынуждена была закрыть лицо руками. Дверь захлопнулась.

- Меня успокаивает только то, что этот удар предназначался желтому дьяволу. И откуда у тебя столько силы? Надо же так угодить! Вот девчонка!

Так ворчал Рэд, стоя перед зеркалом.

- На полдюйма ниже, и я был бы без глаза. Но, на всякий случай, этот желтый пес долго будет помнить меня. А тебя, если ты ему попадешься, он съест!

Рэд повернулся ко мне. Вид у него был страшноватый. Бровь рассечена, на виске кровь. Мне стало его жалко. Ведь это я все наделала.

- Вам очень больно? Я ведь не нарочно.

Он криво усмехнулся:

- Нет никакой гарантии, что ты не сделала этого нарочно! Бешеная девчонка!

У меня снова поднялось настроение. Рэд нравился мне все больше и больше.

- Подождите, я сейчас вам помогу. - И совсем забыв про свою наготу я вскочила с дивана, достала вату, бинт, налила в тазик воды.

- Идите сюда, я вас буду мыть. Рэд послушно подошел и встал передо мной на колени. Его голова находилась на уровне моей груди, и он, очевидно, только сейчас заметил, что я совсем голая. Его глаза расширились и часто заморгали. Мне стало весело, но я с серьезным видом промыла ему рану и наложила повязку. Теперь он стал похож на пирата. Ну точно, пират из приключенческого романа.

- Мистер Рэд, что же вы не благодарите доктора? Или он вам не нравится? - Совсем осмелев, шутливо сказала я.

Вместо ответа, стоя на коленях, обняв меня за талию, он принялся с жадным упоением целовать мои грудки и так нежно и искренне, что мною овладела сладкая истома, лишившая меня власти над моим телом. Это было гораздо приятнее, чем бесстыдные поцелуи Марии, хотя именно они и пробудили мою чувственность. Мне захотелось более смелых ласк и, подставляя свою грудь под поцелуи, я нетерпеливо теребила Рэда за уши, за волосы и даже залезла рукой за воротник, щекоча ему спину.

- Давай ляжем... - Сама не знаю как это вырвалось у меня, хотя и очень тихо.

Но он услышал, подхватил меня на руки, как ребенка и, покрывая мое тело поцелуями, принялся носить меня по комнате. Я смеялась. Мне впервые было так хорошо.

- Ты меня защекотал своими поцелуями. Положи меня на место.

Он осторожно опустил меня на кровать и отступил на шаг. Его глаза блестели, а руки дрожали. Казалось, он сейчас бросится на меня и растерзает, но я не боялась. Я чувствовала, что теперь Рэд в моей власти, что он мой раб.

- Ну, что же ты? - Нетерпеливо спросила я.

Дрожащими руками он начал срывать с себя одежду. Пиджак, рубашка, галстук, брюки, трусы, ботинки - летели в разные стороны и вот передо мной стоял сжигаемый страстью первобытный человек, абсолютно голый и с ног до головы покрытый волосками. Это было великолепное зрелище и одновременно страшное и приятное, щекочущее. Его огромный член был напряжен до предела - сине-бело-красного цвета - он блестел, как лакированный, а его огромная толстая головка, казалась, лопнет от напряженения.

"Неужели он войдет в меня?" - Подумала я, и мне стало страшновато. Но желание пересилило страх. Внутри у меня все горело и я с трудом пересиливала желание. Внезапно, помимо своей воли, моя рука вытянулась и схватила Рэда за его огромный член, горячий и твердый, как палка.

"Что я делаю!" - мелькнуло у меня в голове и я от стыда закрыла лицо руками. Рэд застонал и упал рядом со мной. И в это время в дверь постучали... Я инстинктивно прижалась в угол кровати, а Рэд, как разъяренный тигр вскочил и, прикрыв нижнюю часть тела простыней, бросился к двери, выкрикивая проклятия:

- Дьявол, убью! - Ревел он распахивая дверь. Оттуда показалось испуганное лицо китаянки.

- Я принесла вам ром и коньяк, сэр... - Заикаясь, пролепетала она.

С проклятиями Рэд вырвал у нее из рук поднос с бутылками и с треском захлопнул дверь.

У него был такой комичный вид с перевязанным лбом, с подносом и простыней,что я невольно засмеялась.

Глядя на меня рассмеялся и он.

- Следующему, кто сунет нос, я разобью голову! Будь то даже сам босс! - Проворчал он. - Правда, я сам приказал принести все это...

Он поставил на стол поднос с фруктами, вином, шоколадом, бисквитами.

- Ну раз принесли, давай пить!

И Рэд стал откупоривать бутылки. Его член стал значительно меньше, не такой угрожающий, но все же толстый... М... Приятный.

- А любовь от нас не уйдет, правда? - Он тихонько сжал мою грудь и поцеловал сосок.

- Ведь я тебе нравлюсь?

В ответ я только улыбнулась и погладила его волосатую грудь, бросив украдкой взгляд на его вздрагивающий, полунапряженный член.

- Выпьем!

После нескольких рюмок я почувствовала приятное опьянение и, грызя шоколад и слушая веселую болтовню Рэда, мне стало так хорошо, что я забыла, где нахожусь и какая опасность мне грозит.

Мы дурачились и хохотали как дети, если только 30-летнего детину Рэда, с членом такой величины можно назвать ребенком. Чувствовалось, что он был искренне доволен.

Вскоре Рэд стал покрывать мое тело страстными поцелуями. Его губы скользили все ниже и ниже и вот он уже целует волоски на лобке... Я изнемогала от желания и вцепилась ему в волосы, вся выгнулась ему навстречу.

Он со стоном оторвал губы от моего тела и прошептал:

- Элли, я хочу пить твою любовь по капле...

- Пей как хочешь. Хоть всю сразу. - И я впилась в его губы долгим поцелуем. Оторвавшись Рэд прильнул губами к моему телу, к груди, животу... В изнеможении я широко раскинула ноги, и он начал покрывать поцелуями всю мою промежность и, наконец, я почувствовала, как его язык коснулся клитора. Меня ударило словно электрическим током. Такого острого наслаждения я еще не испытывала.

А Рэд словно обезумел...

Лежа на левом боку, он прижал свой жвот к моему, вложил свой длинный член мне между бедер так, что его головка выдвинулась позади моих ягодиц, и принялся жадно ощупывать мои бедра, спину, ягодицы.

Я замерла в упоении. Мои набухшие большие срамные губы и кончик клитора прижались к спине его члена, а мои бедра непроизвольно сжимали его все крепче и крепче. Я закрыла глаза и вся отдалась изумительно приятному ощущению горячего обнаженного тела мужчины. Его нервные, бесстыдные пальцы, пробегавшие по моей спине, бедрам, ягодицам и так нежно, нежно между ними, вызывли сладостный трепет во всем теле. И я, кажется, дальше ничего не желала. Только, помнится, очень хотелось двигать ягодицами взад и вперед, чтобы усилить трение клитора о его член. Но я сдерживалась.

Но вот Рэд тихонько опрокинул меня на спину и легко преодолев мое сопротивление, инстинктивное и слабое, развел мои ноги и лег между ними опираясь на свой левый локоть. Я испуганно вся сжалась, но он нежно и осторожно принялся натирать головкой своего члена мои наружные половые органы.

Кажется, это было именно то, к чему так стремилось мое тело. Мои ноги сами собой стали разгибаться все шире и шире и сгибаться в коленях. Там у меня было уже совсем мокро. И вскоре я не могла бы сказать, хочется мне ли еще большего. Не знаю. Но мои ягодицы уже непроизвольно сжимались и разжимались и желание чего-то стало все дальше отодвигать страх перед неизбежной сильной болью и... Я не знаю еще перед чем.

Рэд, нащупав головкой своего члена вход во влагалище, отнял от него свою правую руку и лежал теперь на обоих локтях, обняв меня пальцами за плечи.

Он слегка нажал ладонями на мои плечи, и я сразу же почувствовала боль у входа во влагалище и слегка вскрикнула. Он отпустил меня, но тут же опять придвинул меня к себе. Я вновь вскрикнула. Но уже не только от страха и боли. Меня уже тянуло, дразнило... Мне хотелось. И мои колени еще больше согнулись и разошлись в стороны.

А Рэд, задыхаясь и еще больше сжав мои плечи, кистями рук двигал все мое тело под собой взад и вперед, отчего толчки его члена становились сильнее, болезненнее, мучительнее, и в то же время все более дразнящими и желанными...

И вот, вся пунцовая от стыда, почти теряя сознание, я невольно начала приподнимать свой зад в тот момент, когда он придвигал меня к себе. Боль при этом усиливалась, но и росло мучительное наслаждение.

Много позже я поняла, что Рэд, опытный и утонченный самец, рафинированный в любви жеребец, стремился как можно дольше насладиться самим процессом растления самим процессом лишения девственности. Все его сильное тело сладострастно вздрагивало при каждом соприкосновении головки его члена с моей девственной плевой, которую он безжалостно растягивал, но все же не разрывал.

Я тогда не знала, каких неимоверных усилий стоило ему удерживать свое нестерпимое желание одним движением поясницы вогнать свой член по самые яйца мне в живот. Позже он мне об этом рассказывал. Он сказал также и о том, что долго на этот раз он выдержать не мог. Он чувствовал, что не в состоянии на этот раз отдалить у себя приближение оргазма. Тогда я этого не знала, и от боли и от раздражения у меня стали навертываться на глаза слезы...

А железные пальцы похотливого жеребца сжимали мои плечи все сильнее, и я почувствовала, как его зад чуть опустился... Я вскрикнула от нестерпимой боли. Головка его члена растянула плеву до предела и вот - вот та должна порваться. Но мой палач замер в этом положении. Вздрагивания головкой члена причиняло мне такие мучения, что я заплакала и начала биться под ним. Напрасно! Боль усиливалась, а его член неумолимо прижимал меня к постели.

Я вновь забилась и попыталась опустить и сжать свои ноги, чтобы уменьшить режущую боль. Но он широко раздвинул свои бедра и мои ноги бессильно разошлись в стороны и поднялись так, что даже в то мгновение мне стало стыдно.

Рэд, задыхаясь, нажал сильнее... Еще и еще... Я вцепилась пальцами в его плечи, царапала его шею, рвала волосы, пыталась пятками своих ног сдвинуть его, но тщетно, лишь головка его члена вздрагивала сильнее и порывистое его дыхание стало горячее. Я укусила его за грудь, застонала и закричала, вдруг явственно почувствовав, как что-то там разрывается... У меня в голове все помутилось от режущей, пронизывающей все мое тело боли... А чудовищный самец только вздрагивал, не пытаясь ни ускорить свои движения, ни отодвинуться от меня. А там что-то рвалось еще и еще... Я кричала... Выла, вопила... Слезы градом катились по моим щекам... Все мое тело покрылось горячим потом... Я чувствовала, что не выдержу и упаду в обморок. И вот собрав остаток своих сил и как можно дальше отодвинув от самца свою задницу, я вдруг быстрым движением ягодиц и поясницы подалась ему навстречу. Скорей бы все! Скорей бы прекратить эту адскую муку!

В тот же миг, почти теряя сознание, я почувствовала, как головка члена вошла во влагалище. Резкая боль сменилась тупой от растяжения входа во влагалище. У меня захватило дыхание, но дальше головка члена не вошла. Рэд сдержался и испытывал оргазм в таком состоянии. Тугая горячая струя из его вздрагивающего члена изливалась в мое полуоткрытое влагалище. Я протяжно застонала, а Рэд еще немного опустил свой зад и головка его члена еще глубже вошла в меня. Но боль уже не увеличивалась.

Еще несколько секунд вздрагивала головка его члена в отверстии моего влагалища, увлажняя его, а затем Рэд нежно поцеловал меня в лоб, извлек член и растянулся рядом со мной.

- Уф!.. Ну, и девчонка ты! Никогда ничего подобного я не испытывал! - Он с восхищением глядел на меня.

Рэд осторожно и нежно вытер мои половые органы, свой значительно уменьшившийся в размерах член и снова принялся бережно целовать и ласкать меня. Совершенно разбитая, смертельно усталая лежала я неподвижно и ничем ему не отвечала. Даже осмыслить все то что произошло, я не имела сил. Под его ласками я задремала...

Проснулась я от жаркого поцелуя в спину.

- Отдохнула? - Спрашивал меня Рэд, - а я тебе не мешал, хотя... - И он кивнул на низ своего живота...

Я увидела, что у него опять стоит. Мне стало не по себе, и я забеспокоилась.

- Ты думаешь, что я удовлетворен? - Спросил Рэд, вновь кивая на вздрагивающий член.

- Но у меня там все болит! Пожалей меня, если любишь! - Взмолилась я. - И уже поздно, давай спать.

Я так умоляла, что он наконец согласился оставить меня в покое.

- Хорошо, - сказал он, - но не знаю, смогу ли я заснуть... Нет, не смогу! - Задумчиво прибавил он, глядя на свой красный лоснящийся член. - Но я понимаю, что тебе больно... Но есть одно средство... Даже два оставить тебя в покое...

- Какие? Я согласна! - Воскликнула я опрометчиво, чувствуя, что любое прикосновение к моим половым органам вызовет нестерпимую боль.

- Ты можешь удовлетворить меня этим. - Он коснулся кончиком пальца у меня между ягодицами.

- О нет! Никогда! - В ужасе воскликнула я, покраснев, и плотно сжав свои задние полушария.

- Ну тогда... Тогда... Соси... Слышишь? - Рэд подтянулся на постели и пригнул голову к своему члену.

- Я хочу к тебе в рот! Слышишь? А ты должна сосать!... Сосать!... А не то... Понимаешь?... - И он опять коснулся стыдливого места у меня между ягодицами. - Выбирай!

На миг я представила себе, как огромный член Рэда втискивается мне в задницу, распирая все мое тело, вся содрогнулась от страха и сжалась.

- Ну, же открой ротик! - Понукал меня мой мучитель.

Вся красная от стыда, с полузакрытыми глазами, я наклонилась и почувствовала своими губами пылающую головку члена. Я чуть раскрыла губы, и почти незаметно поцеловала его.

- Не так... Ну, же!... Раскрой!...

Рэд изогнул свою поясницу, головка члена сильно прижала мои губы, и я вынуждена была их раскрыть. Член с трудом начал протискиваться мне в рот, что заставило меня раскрыть рот до самого предела.

- Теперь соси!.. И языком, языком! - Требовал Рэд, слегка двигая поясницей взад и вперед и удерживая своими руками мою голову.

Неумело, стараясь чуть отодвинуться, задыхаясь, я пыталась сосать, лизать но лишь с большим трудом смогла пошевелить языком.

Вся эта возня продолжалась очень долго, и я почувствовала в этом какую-то новую неизъяснимую прелесть.

Рэд два раза прерывал этот акт, стараясь его продлить. Несколько раз, увлекшись, он слишком глубоко вдвигал член внутрь, делая мне больно...

Кончилось это сильными сладострастными спазмами у Рэда. Он кончил мне в рот, вцепившись мне в волосы на голове и притянув меня к себе так, что я начала задыхаться. А между тем я гладила его набухшие яйца, и мой клитор вздрагивал и кажется я была готова на большее, чем этот акт...

Вскоре после этого Рэд ушел, а я еще долго вертелась в постели, стараясь успокоиться и уснуть. Во время первой близости с Рэдом я ведь не получила удовлетворения, хотя раза два и была близка к этому.

Ночью мне снились стыдные сны, и когда мне приснилось, что я стою на четвереньках перед Рэдом, а он прижал мне головкой члена матку, я вскрикнула и проснулась вся мокрая... Там. Почувствовала приятную усталость - очевидно, во сне я имела оргазм и после этого спокойно и крепко уснула...

Как мы и условились, Рэд пришел через три дня вечером.

Я его ждала, поглядывая на часы, представляя себе встречу с ним и в конце концов почувствовала, что у меня совсем мокро там, а клитор мой беспокойно вздрагивает. А до этого я все три дня была совершенно спокойна.

Несмотря на то, что я ожидала Рэда с минуты на минуту, его приход был неожиданным для меня.

Я вскочила с постели и бросилась к нему на шею, но... Произошло нечто, полностью меня ошеломившее.

Едва закрыв за собою дверь, Рэд швырнул меня поперек кровати, задрал мои ноги к себе на плечи... И не успела я опомниться, как он одним сильным движением вогнал мне свой член во влагалище.

От страха и волнения я почти не ощутила боли, а только почувствовала внутри себя огромный горячий член, который распирал мне внутренности, заполнял все мое тело.

Меня спасло то, что у меня все было мокро от возбуждения, иначе он обязательно мне что-нибудь повредил бы.

К счастью, когда длинный и твердый член Рэда уперся мне в матку, у Рэда хватило самообладания не нажимать дальше, соразмеряя свои движения с длиной моего влагалища.

Он глухо стонал от наслаждения, и согнув меня вдвое, быстро двигал, как кобель, своей поясницей.

Мне было неудобно, я силилась снять хотя бы одну ногу с его плеча, но тщетно.

Я была возбуждена, но мне немного было больно во влагалище - слишком уж толстый у него был. Но вместе с тем я испытывала какое-то, хотя и мучительное, но острое сладострастие.

- Вот оно, - мелькнуло у меня в сознании. - Первое настоящее совокупление... Самец берет меня... Он мне делает это... И таким толстым, длинным...

Вдруг движения Рэда стали конвульсивными, судорожными, затем он почти замер и я почувствовала, как упругая струя горячей жидкости ударила мне прямо в матку.

Рэд хрипло застонал и прижал меня к себе с такой силой, что у меня кости затрещали, и я громко вскрикнула.

Ослабив свои объятия, Рэд стал покрывать мое лицо страстными поцелуями, в которых чувствовалась нежность и благодарность за доставленное наслаждение.

- Прости меня, детка, - шептал он, иначе я не мог... Я еле дождался этой минуты. Думал, в брюки спущу, когда шел к тебе... Еле добрался до тебя.. Уф! Хорошо!

Вся возбужденная и не удовлетворенная, я отвечала на его поцелуи и втайне вновь мечтала оказаться под Рэдом.

Ждать пришлось недолго. Вскоре Рэд положил меня на живот. Подложил под него подушку и лег мне на спину.

- Ой, нет! Не хочу! - Испуганно воскликнула я и забилась. - Этого я не выдержу.

- Глупенькая, я вовсе не об этом думаю.

И Рэд коснулся своими нескромными пальцами у меня между ягодицами.

- Подними их чуть повыше! - И он похлопал меня по ягодицам.

Я почувствовала, как Рэд осторожно, снизу вставляет мне свой член во влагалище. Я немного приподняла свой зад ему навстречу. И на этот раз член вошел туго, с трудом, с небольшой, но все же болью.

Склонившись надо мною, и опираясь на свои локти, Рэд начал удивительно нежные мягкие гибкие движения своей поясницей, ласкал мою спину своей волосатой грудью целуя меня в макушку.

Вскоре к поскрипыванию кровати присоединился очень стыдный сосущий звук от соединения наших половых органов, а вернее, от того, что его член весьма туго входил в мое чересчур увлажненное влагалище. От стыда я вцепилась зубами в простыню, закрыла глаза, но... Не сделала ни одного движения поясницей или бедрами, чтобы ослабить этот бесстыдный звук. А он становился все сильнее, и я, затаившись вслушивалась в него, и чем больше вслушивалась, тем больше становилось у меня мокро там и тем более сладостным становился звук, напоминающий мне звук насоса, действующего в масле, и тем больше меня охватывала похоть. Все мое тело отдалось ощущению большого мужского члена во влагалище. Небольшая тупая боль от несоразмерности наших половых органов заглушалась необъяснимой сладостью, которая все нарастала, усиливалась, заставляла мои ягодицы опускаться и приподниматься.

Делала я это, правда, едва заметно, но делала и не могла не делать.

Рэд и я молчали, и слышны были лишь поскрипывание пружиного матраца, наше тяжелое прерывистое дыхание и бесстыдно сосущий звук.

А потом у меня как-то все затуманилось в голове, всякий стыд исчез, и я только помню, как моя поясница судорожно, рывками изгибалась, сильно приподнимая мои ягодицы вверх и после толчка члена в матку, выгибалась, опуская ягодицы вниз.

Рэд не замедлил и не ускорил своего движения, а методически доводил себя и меня до высшей точки наслаждения. Иногда, не прерывая своих движений поясницей и облокотившись на левую руку, он стыдно ощупывал своей правой рукой мне грудь, бедра, или, захватив в свои руку или губы мое ухо, сладко посасывал его.

Вскоре, кажется, я была уже вне себя и не могла контролировать конвульсивных подергиваний всего моего тела. Почти помимо воли, все мое тело вытягивалось, а затем сильным сокращением мускулов поясницы ягодицы подбрасывались вверх, колени раздвигались вперед, ягодицы широко раскрывались и выпячивались вверх. В этот момент сладостный и одновременно болезненный толчок члена в матку, и вновь поясница выпрямлялась, ноги вытягивались, зад опускался, а потом снова непреодолимая сладостная спазма изгибала мое тело, подтягивала колени, подымала и раскрывала ягодицы навстречу мучительному толчку члена в нывшую от похоти матку...

Все тело покрылось потом, лицо пылало в жару, широко раскрытый рот судорожно ловил воздух, и я уже ничего не сознавала...

Вдруг Рэд как-то особенно тесно прильнул к моей спине и не отрывал на этот раз головки своего члена от моей матки, и я вновь почувствовала горячие вздрагивания, вбрызгивания...

Я замерла с поднятым задом, чувствуя, что еще немного, и я достигну той степени сладострастия, когда теряется сознание, когда сладость затмевает все окружающее, когда забываешь самое себя. Но и на этот раз невыразимо приятное ощущение не перешло у меня в эту высшую стадию. Правда, тогда мне казалось, что я пережила нечто подобное оргазму. Но это было лишь нечто подобное.

Когда Рэд извлек свой член из моего утомленного тела, я ощутила лишь какую-то полуудовлетворенность. Мне хотелось, чтобы Рэд сделал еще несколько движений членом во влагалище.

Но так или иначе, я впервые получила во время этого совокупления действительное наслаждение, хотя пока еще и без полного оргазма, который я начала испытывать несколько позднее.

Потом мы долго лежали, отдыхали, обнимались, целовались, болтали о всякой всячине, резвились, но понемногу ласки Рэда становились все горячее, поцелуи взасос сопровождались невольными приглушенными стонами, и я всем телом прижалась к волосатому телу Рэда, чувствуя нарастающий приятный зуд у себя между бедрами. Его пальцы нервно и жадно ощупывали мое тело, и мы уже не смеялись, сознавая приближение нового акта совокупления.

Неторопливо, лежа на левом боку, Рэд повернул меня к себе спиной, и когда я, испугавшись того, он намеревается сделать мне это между ягодицами, попыталась перевернуться на спину, он успокоил:

- Не бойся, я хочу туда же...

Когда я легла на бок, он попросил немного поднять мою правую ногу, и головкой члена принялся осторожно искать вход во влагалище. От этих манипуляций у меня там стало еще влажнее, чем было и вновь послышался там сладкий, хлипающий звук.

Рэд вставил головку во влагалище, опустил мою приподнятую ногу, обнял меня за живот и начал еле заметно двигать головку члена у самого входа во влагалище.

Спустя некоторое время моя поясница начала все сильнее и сильнее изгибаться, выпячивая назад мои ягодицы, а толстая головка его члена стала проскальзывать все дальше и глубже в мое тело.

Это было упоительно!

А еще через некоторое время я уже с силой, почти до боли выгнувшись, до предела отвела назад свои ягодицы и тотчас ощутила прикосновение горячего члена к моей матке. Я слабо вскрикнула.

Откинувшись назад, положив свои вытянутые руки мне на плечи, Рэд методически и равномерно вдвигал и выдвигал из моего тела свой длинный орган.

Правда, его член был настолько длинным, что никогда в тот период не входил в мое тело полностью. Рэд знал, что этого нельзя делать со мной. Уж очень велика была разница в размерах наших половых частей.

И я всегда была бесконечно признательна ему за его исключительную выдержку и терпение в постепенном, длительном расширении моего влагалища.

Комната вновь наполнилась сладкими сосущими звуками, моими восклицаниями, которых я не могла сдержать...

Акт этот длился долго, очень долго, вероятно, не менее часа.

Опять сладострастные спазмы начали изгибать мое тело, спина моя то сильно изгибалась дугой, то еще сильнее прогибалась, судорожно выбрасывая мою задницу назад к Рэду... И в эти мгновения мне так хотелось прижаться голой задницей к густым волосам окутывающим член Рэда, но длина его органа и боль при толчках его в матку останавливала меня.

Хотя и этот акт закончился у меня полуоргазмом, но я все же получила гораздо большее наслаждение, чем прежде, и чувствовала себя почти удовлетворенной.

* * * * *

Вот так начался наш медовый месяц. Рэд приходил ко мне через два, иногда три дня, и тогда вся ночь до утра была наша. Пока что Рэду удавалось успокаивать своего шефа, уверениями в том, что он, предпринимает все способы для того, чтобы вырвать у меня тайну и что в конечном счете он гарантирует успех. А до тех пор просил шефа набраться терпения.

В отсутствие Рэда меня так же мало беспокоили. Несколько раз я помогала накрывать и убирать столы, когда собирались гости, подносить им яства и питье и, пользуясь этим, мне иногда приходилось наблюдать сладострастные сцены.

Однажды мое внимание было привлечено к девочке-блондинке, о которой я уже упоминала и которая оказалась Ингой из третьей группы. Те же два приятеля тискали ее на диване в затемненном углу холла. Все трое переплелись и двигались так, что никакого сомнения в том, что они совокуплялись, не могло быть. Но как? Ведь их трое.

Я прошла мимо них с вазой и фруктами раз, другой и, улучив момент стала в темной нише, почти рядом у дивана. Все трое были так увлечены, что, по-видимому, совсем не замечали меня.

Уже первый пытливый взгляд, брошеный украдкой на них из ниши, заставил у меня пылать мои щеки, лоб, живот. На диване полулежа на боку, лицом друг к другу, поместились два приятеля. А между ними, тоже полулежа на боку, помещалась блондинка, лицом к одному, спиной к другому.

Позабыв всякую осторожность, я как можно ближе придвинулась к ним и наклонилась, чтобы постигнуть тайну происходящего, о которой я уже смутно догадывалась.

У всех троих ноги были вытянуты и упирались в ковер на полу. Лишь одна нога у девочки была приподнята руками обоих приятелей, плечи которых упирались в спинку дивана.

Очень скоро мои глаза, освоившись с полумраком, явственно различили белевшие длинные члены обоих мужчин, одновременно входившие в тело девочки и затем выходившие из ее тела. У всех троих глаза были полузакрыты или закрыты и все трое прерывисто и тяжело дышали, сжимая друг друга в объятьях...

Из рассказов я уже знала, какое острое наслаждение испытывают мужчины, ощущая через тонкую перегородку в теле женщины свои напряженные органы. И вероятно, поэтому, как я заметила, оба приятеля, вдвинув глубоко во влагалище и в задницу девочки свои члены, на несколько секунд замирали неподвижно, наслаждаясь, очевидно, ощущением вздрагивания своих органов в упругом и горячем девичьим теле, по которому в эти моменты пробегала трепетная дрожь не то от боли, не то от похоти, не то от того и другого вместе.

Почти сразу же я почувствовала особенное напряжение своего клитора и ослабляющую истому во всем теле. С трудом я оторвалась от этой сцены, кое-как превозмогла себя и поспешно удалилась. Мое любопытство могло быть легко замечено и иметь неприятные последствия.

Помню, в другой раз в том затемненном углу холла и на том же диване я имела возможность с большими предосторожностями наблюдать совокупление белокурой Эльзы, которой тогда было 14 лет, с тем самым высоким брюнетом, который когда-то, как я уже упоминала, брал ее стоя, после выполнения ею стыдного танца на столе. На этот раз Эльза лежала животом на подушке сбоку дивана, свесив ноги с дивана и брюнет брал ее сзади.

Несмотря на все мои старания, я не могла сразу распознать, как именно они совокуплялись - нормально, или он брал ее в задницу. Но, насколько я могла заметить, он имел ее именно в зад, так как последний у нее был слижком низко опущен, а не поднят, как это было бы, если бы член входил во влагалище. И, кроме того, Эльза приглушенно стонала и в ее стонах слышались нотки боли, чего не было, когда он имел ее стоя и когда она полулежала на диване в прошлый раз. Да, он имел Эльзу в задницу, в этом я скоро убедилась, когда похотливый брюнет, несколько откинувшись назад, извлек свой белевший в полумраке член из тела Эльзы почти до самой головки, наслаждаясь, очевидно, его видом и соединением его с телом Эльзы. В этот момент отчетливо заметила до невозможности растянутый анус Эльзы, сжимавший тонким кольцом член брюнета...

Наблюдала я украдкой и другие сцены, от которых у меня все делалось мокрым между ног, а клитор напрягался до боли. Иногда я напрягала, сжимала бедрами свои половые органы, но не онанировала. И теперь всячески избегала онанизма, ожидая Рэда. И всякий раз за свою сдержаность я награждалась сторицей. Раза два Мария пыталась восстановить со мной свои интимные отношения. Но всякий раз я с негодованием отвергала все ее попытки в этом направлении. Я в этом теперь не нуждалась. И кроме того, испытывала к ней ненависть. "Проклятая, красивая шпионка желтого дьявола", - думала я о ней.

* * * * *

В любовных утехах Рэд был неутомим. Я же в силу новизны ощущений не уступала ему, старалась и в себе возбудить страсть женщины.

Сперва я еще не испытывала настоящего безумного наслаждения, которое сжигает женщину, обладающую чувственным сладострастием, и заставляет ее отдавать себя всю, без остатка во власть мужской силы. Зато я старалась довести Рэда до такого состояния, чтобы он все время был в возбуждении и хотел бы меня снова и снова. Вот тогда мне пригодились все те знания сладострастия, которые я добровольно изучала в последнее время в нашей школе до мельчайших подробностей.

Я истязала Рэда любовными наслаждениями и самыми утонченными ласками. Я принимала иногда такие развратные, соблазнительные позы, что когда он смотрел на меня, его трясло, как в лихорадке.

Его член был для меня игрушкой и я забавлялась им как хотела. Я его мяла, гладила, дышала на него, лизала его головку, прижимала его к своим грудям, щекотала его головку сосками своих грудей и делала множество других совершенно невероятных всевозможных вещей.

Его огромный член, напряженный до несгибаемого состояния, вызывал во мне тысячу еще неосознанных желаний, к которым примешивалась некоторая доля страха из-за его непомерной величины.

С невыразимым наслаждением я ощущала его твердый член руками, ногами, животом, грудью, губами, спиной, щеками, бедрами, всем своим телом. Вероятно, эта влюбленность в половой член Рэда и объясняет мой первый оргазм. Эту ночь я помню очень хорошо. Мы взаимно впились губами в половые органы, он ласкал языком мой клитор, а у меня во рту был его половой член. Мой язык нежно ласкал бархотистую головку его члена, а потом член заполнил весь мой рот.

Вот тогда, я почувствовала, что такое страсть! Вот когда я поняла, как можно "кончать"!

На этот раз Рэд как-то особенно сосал мой клитор, и вся моя задняя часть как-то подергивалась, трепетала, извивалась. А я лаская руками его большие яйца, сосала его член, вбирая себе в рот, как можно большую часть и кажется, теряла сознание.

И вот все тело Рэда задрожало, забилось и он, вцепившись взасос в мой клитор, сильно задыхаясь, толчками стал спускать в мой рот. В этот момент сладострастная спазма схватила мое тело. Какая-то сила несколько раз судорожно сжала и разжала мои ягодицы, выгнула и прогнула мою поясницу, раздвинула и сдвинула мои бедра и колени, подбросила и опустила мои плечи, и я ощутила какую-то горячую волну в животе, в матке, во влагалище и эта, пылающая жаром волна с такой, ни с чем не сравнимой сладостью выходила на меня, что я на какое-то мгновение лишилась чувств...

Так впервые я испытала оргазм с Рэдом, так кончила я ему в рот.

* * * * *

С каждым днем я все больше влюблялась в Рэда. Мне нравилось в нем все: его сильная высокая фигура, волосатое тело, смех и даже его грубые развязанные манеры, странным образом гармонировали с моим отношением к нему. В свою очередь, он тоже не оставался равнодушен ко мне и, хотя в грубой форме, но всячески показывал мне свою любовь. Его чувство самца было глубоко удовлетворено тем, что он смог разбудить во мне такую страсть.

При виде Рэда у меня возникало желание, непреодолимое желание лежать под ним. Меня уже не пугала величина его члена. Я научилась обращаться с ним и очень ловко приспосабливалась, чтобы избежать болезненных ощущений. Обыкновенно я сама залезала на Рэда сверху и, раздвинув пальчиками губки своего влагалища, медленно садилась прямо на его член и опускалась до тех пор, пока он не упирался мне в матку. Тогда рукой я ограничивала остальную часть и начиналась борьба в которой, в конце-концов, оказывались побежденными обе стороны. Как бабочка на булавке, трепыхалась я на огромном колу, пока не наступал оргазм, и я кончала не только очень обильно, но часто более одного раза в течении одного совокупления. Само собой разумеется, что с Рэдом я испробовала всевозможные позы, способы и виды совокупления. Разве только что попытки в анус, к чему иногда стремился Рэд, причиняли мне сильную боль и никогда полностью не удавались. Эти попытки всегда заканчивались тем, что Рэд, прижав член между моими ягодицами и вдавив небольшую часть его головки в отверстие моего ануса, с совершенно непонятным тогда для меня величайшим наслаждением спускал мне туда. Мне это было не больно и я позволяла ему это делать. Тогда же он мне начал говорить, что, так как я становлюсь уже настоящей женщиной, испытывающей половой оргазм, то появляется опасность беременности и поэтому заканчивать совокупление он будет мне в анус, но конечно, без полного введения в него члена... После некоторых колебаний и после горячих убеждений с его стороны я согласилась. Все это вызывало у меня известную двойственность ощущений при совокуплении в эти последние дни перед катастрофой, нежданно негаданно свалившейся на наши головы. Эта двойственность имела место в конце совокупления, когда Рэд, вызвав у меня оргазм, извлекал член из влагалища и сразу же вкладывал его головку мне в анус. Позу, правда, мы при этом не меняли, и если я при этом лежала на спине, то я только выше приподнимала ноги и ягодицы. Но при оргазме я лишалась приятной струи, горячо бившей мне в матку. Больше того, вместо приятной истомы, сладкого ощущения после оргазма, я вынуждена была ощущать неимоверно твердую головку члена, больно расширявшую мне анус и вздрагивать от страха проникновения его дальше, вглубь, несмотря на уверения Рэда.

К счастью, Рэд умел сдерживаться ...

Неожиданно произошел случай, который, возможно имел близкое отношение к драматическим событиям последующего.

Как-то раз ко мне в комнату вновь вошла Мария с шелковой плетью в руке. Ее красивое лицо и переменчивые глаза явственно выражали возбуждение, которое охватывало ее.

- Прости меня, Элли, за все. Но я не могу без тебя. На, возьми! - Она протянула мне плетку, я отвернулась от нее.

- Побей меня! И сильно, сильно! - Просила она.

Я как раз ожидала Рэда и, как всегда в эти минуты была возбуждена. На этот раз ничего не отвечая ей, я пыталась разобраться в своих чувствах.

"Может быть, действительно избить ее?" - Мелькнуло у меня в голове, - избить бы до потери сознания эту прелестную змею... Но ведь мои удары, как я хорошо знала по опыту, только усилят ее животную похоть и вызовут у нее сладкий экстаз... Нет! Нет! Этого не будет! Вот если бы..."

В этот момент дверь открылась и на пороге показался Рэд.

- Ты? - Загремел он. - Что тебе здесь надо? А ну!

Рэд угрожающе поднял руку, приближаясь к марии.

- Я... Я... - Лептала ненавистная шпионка, ничуть, видимо, не испугавшись.

- Она хочет, чтобы ее побили! - Неожиданно для себя самой выпалила я.

- Что?!.. Ах ты, сука!

Рэд с размаху залепил ей пощечину, затем другую, третью... Мария зашаталась, но устояла, продолжая держать плетку в руке. Более того на ее покрасневшем лице мелькнула затаенная улыбка!.. Или мне этто показалось? И вдруг она замахнулась на Рэда плетью...

- Что?!

Рэд разинул рот от удивления и быстро перехватил руку Марии

- Ах так!..

Рэд схватил Марию за плечо, толкнул ее поперек дивана спиной вверх и несколько раз с силой ладонью ударил по ее узким мальчишеским ягодицам.

Мария не издала никакого звука, закусив губу.

Разъяренный Рэд поднял ей сзади платье и схватил плетку. Мария оказалась без трусов и ее смуглые упругие ягодицы еле заметно дрогнули от нескольких ударов плетью. Но Рэд тотчас отбросил плеть и принялся бить по голым ягодицам своей тяжелой ладонью так, что вся задница Марии высоко подпрыгивала на диване, сильно покраснев и вскоре став совершенно пунцовой.

Но Мария молчала.

Рэд продолжал наносить удары, пытаясь исторгнуть у нее крик боли, стон, жалобу. Тщетно!

Со злорадством наблюдала я эту сцену.

"Так тебе и надо!.. Так ее... Так!.."

Но внезапно заметила какую-то перемену и нерешительность в ударах Рэда...

И сразу вслед за этим к своему ужасу я обратила внимание, на то что эта противная красавица чуть заметно поднимает свои смуглые, еще более потемневшие от ударов ягодицы навстречу ладони Рэда...

О, милосердное небо! Ведь это ей и нужно было! Ведь ей ничего не стоит увернуться от ударов Рэда, вырваться от него, убежать. С ее поразительными знаниями приемов дзю-до, этой тайной системы приемов борьбы. В этом мне пришлось убедиться несколько раз на собственном опыте.

А тем временем Рэд, мой верный Рэд, нерешительно опускал ладонь на ее зад, который она нетерпеливо подбрасывала вверх и с любопытством рассматривал что-то у нее между бедрами, которые она - проклятая фея - развела еще шире. Да, ее неимоверной величины клитор сводил с ума ни одного мужчину...

Вся кровь бросилась мне в голову. Я знала, что еще несколько ударов ладони и она кончит... Это было выше моих сил.

"О, нет! Этого не будет!"

Я подбежала к ним и схватила Рэда за руку.

- Перестань бить! Сейчас же! Отпусти ее! Я так хочу!

Мой натиск был так стремителен, что Рэд растерялся и отпустил марию.

- Как хочешь... Хорошо... А ты уходи!

Рэд стал приподнимать с дивана Марию, которая продолжала лежать животом вниз и чуть заметно, но сильно и судорожно сжимала и разжимала свои ягодицы и бедра. Она была на пороге оргазма. А может быть, он у нее уже начался?!

Я встряхнула ее за плечи, помогая Рэду проводить ее до двери, вручила ей плетку и поправила ей сзади платье.

- Ну же, уходи! - Понукала я ее.

У Марии дрожали ноги, подгибались колени, живот и бедра неестественно изгибались. Уходя, она бросила на меня такой взгляд, что я поспешила отвернуться и закрыть дверь.

Я вздохнула было свободно, но заметила немного рассеянный вид Рэда, который молча ходил по комнате с сильно выпячивающимися у него спереди брюками... От возни с похотливой Марией он у него встал колом! Какой ужас! Был бы у меня под рукой нож, кажется я, не задумываясь, бросилась вслед за Марией и ...

Кое-как через некоторое время обоюдными усилиями инцендент был улажен и забыт, и мы легли в кровать. Но когда Рэд меня брал, задумчивость, которую я подметила во время странной экзекуции над Марией, не покинула его, разговаривал он во время совокупления еще меньше, чем обычно, а вернее, совсем молчал, но брал меня еще страстнее, похотливее и бесстыднее, чем обычно.

Изнемогая от похоти, я не особенно задумавалась над всем этим, но неожиданно задыхаясь и прижав мне членом матку, Рэд сказал:

- А ты... Ты видела, какой у нее клитор? Как орган у мальчика!..

И еще что-то говорил о возможностях ее клитора... И, странное дело, сжигавшая меня ревность, настолько усилила мою похоть, что я неожиданно для самой себя как-то сразу и быстро кончила. Рэд это заметил, на минуту прекратил свои движения, не извлекая член из влагалища, а затем принялся снова прижимать меня членом к постели. И что же? Акт закончился у меня вторым оргазмом, да таким сладким, что я вопила и извивалась, как будто меня распинали на кресте.

* * * * *

Прошло еще несколько дней, и я почувствовала, если не поняла, что Рэд был в моей власти.

Однажды, после любовных игр мы лежали на кровати, уставшие, я без всякой подготовки сразу спросила:

- Хочешь узнать, что было написано на той бумажке?

Рэд очень серьезно посмотрел на меня, долго молчал и, наконец, твердо сказал:

- Нет!

- Почему? - Удивилась я. - Ты же все время этого добивался.

- А теперь не хочу ничего знать! Эта проклятая бумажка еще наделает нам неприятностей!

Я повисла у него на шее и еле слышно прошептала ему на ухо:

- Давай убежим отсюда, Рэд! А?.. Вместе... Ты сам об этом говорил, и мы заживем с тобой тихой, спокойной, счастливой жизнью. Убежим, милый...

Рэд очень долго молчал, и мне стало страшно. Наконец он сказал:

- Я сам об этом думаю... Все время думаю. Но это очень сложно. У босса длинные руки и куча долларов. Он нас из-под земли достанет... А хорошо бы уйти... - Мечтательно добавил он, - с моей маленькой мадмуазель.

Я плотно прижалась к нему и торопливо заговорила:

- Я знаю, куда нам уйти, и нас там спрячут, надежно спрячут... Слушай, вот что было на той бумажке...

И я слово в слово пересказала ему содержание записки.

Задумавшись, Рэд начал размышлять.

- Несомненно то, что "ХР" - это Хиросима: что "И. К. Г. " - Это Иокогама, но это дает очень мало. То, что существует здесь сильная тайная организация "Мирные люди", я тоже знаю. А Ришар был членом этой организации. Может быть, ниточка в наших руках. Посмотрим, попытаемся. Но вряд ли нам удасться легко расшифровать эту записку. Я это чувствую. Не исключено, что это пароль, а может быть девиз, или указание кому-нибудь. Сложно, очень сложно.

Остаток ночи мы с Рэдом обсуждали всевозможные планы и варианты побега, но ничего реального не могли придумать.

- Давай спать, - предложил Рэд. - Утром что-нибудь придумаем.

Несколько дней подряд мы ни о чем кроме планов побега не могли думать и говорить. В конце-концов Рэд решил связаться с "мирными людьми", о которых говорилось в записке.

* * * * *

К великому несчастью, мы не знали и даже не догадывались, что каждое утро, когда я уходила завтракать, проклятый Хаяси прослушивал у себя магнитофонную запись всех наших с Рэдом разговоров!

Однажды ночью, когда усталые от любви, мы с Рэдом крепко спали, меня разбудил какой-то шум. Открыв глаза, я не сразу поняла, что происходит, но затем просто окаменела от ужаса. Передо мной было злобное лицо, ухмыляющегося Хаяси и направленый на меня пистолет.

- Один звук и ты умрешь! - Прошипел он.

А на полу... Боже мой!.. Лежал крепко связаный, с тряпкой во рту, Рэд. Вокруг него, тяжело дыша, стояли несколько японцев, а еще двое натягивали на него мешок.

Хаяси, не отводя от меня пистолета, снял с вешалки мой старый халат и бросил его мне.

- Одевайся! Быстро!

Он подошел к двери и распахнул ее. С трудом японцы подняли Рэда. Он глухо стонал. Один из японцев, коротким, но сильным ударом по тому месту мешка, где должна была находиться голова и заставил Рэда умолкнуть.

В дверях мелькнуло и тот же час скрылось красивое, искаженное гримасой злорадства лицо Марии.

* * * * *

Ах, Кэт, Кэт! Какой ужас! И это все! Все, что рассказала Элли. Я ее, конечно, упрашивала рассказать, хотя бы в двух словах, о том что же было дальше, но продолжение она обещала только после каникул. Во время рассказа она вновь все пережила и очень устала. Она говорит, что ей нужно время собраться с мыслями. Я ее понимаю. И тоже немного устала. Сколько уже вечеров она рассказывает свою историю! И сколько уже было переживаний! Представляешь?

Да, твое письмо я получила.

Я тебе послала телеграмму, в которой Элли приглашает тебя с Джоном на каникулы, на ферму к своим знакомым. Получила? Значит, мы встретимся на днях. Как я рада!

Мне мучительно захотелось узнать, как тебя делал в первый раз Джон... Ты так скупо сообщаешь, что он тебя взял, что ты была сперва только возбуждена и лишь в следующий раз начала кончать под ним и что вставляет он не только ночью...

Но, маленькая Кэт, меня безумно интересует "как"? Понимаешь? Сама видишь, как подробно я тебе описываю переживания Элли, не пропуская ни одного ее слова. Ну, и я хочу, очень хочу, чтобы ты подробно описала мне все свои переживания и ощущения с Джоном в первый раз. Понимаешь, все! И в какой позе ты лежала, как он лег на тебя, что говорил, какой у него был, трогала ли ты его рукой, как он начал его вставлять, что ты чувствовала, что говорила... Ну, все... Все!.. И с мельчайшими подробностями! И не заботься о том, что мой клитор при чтении письма будет стоять, как маленький кол. Пусть! Зато, клянусь, опишу тебе и с мельчайшими подробностями мое первое совокупление, которое, возможно, будет с Бобом или с кем-нибудь другим.

Опиши все подробно, а письмо вручишь мне на ферме. Хорошо? То что ты не успеешь написать, дополнишь словами.

За эти дни я несколько раз встречалась с Диком в моем укромном уголке в саду. Не думай! Ничего особенного не было. Сильно целовались и я несколько раз дала ему потрогать свои половые органы, но только чуть-чуть и, конечно, с ним я не кончала. А после этого, да. Но подробно расскажу при встрече.

Ну, смотри же, приезжзай! Элли очень просит!

Твоя Мэг.

Дочитав до конца это, пятое по счету письмо, инспектор Ридер глубоко заздумался. Потом, достав объемистую записную книжку, он сделал в ней какие-то заметки.

"Интересно", - подумал он, - "здесь замешана Си-Ай-Си. Надо будет срочно доложить об этом деле. Ребята из военной разведки разберутся, что к чему".

Ридер начал писать какое-то отношение, но тот час отодвинул от себя бумагу и задумался:

"А жаль передавать это дело в чужие руки... Здесь ведь сенсация, которая затмит все! А какую карьеру можно сделать на этом!"

Так думал инспектор и в его глазах мелькали сенсационные заголовки в печати:

"Инспектор Ридер раскрыл величайшее преступление века!"

"Убийство на сексуальной почве!"

"Американская девушка в руках французской проститутки!"

"Шпионы из японского публичного дома!"

"Разведки трех континентов в поисках тайны инженера Ришара!"

Осторожный стук в дверь прервал мысли Ридера.

- Эй, кто там? - Крикнул инспектор.

На пороге появился агент.

- Что нового? - Недовольно спросил Ридер.

- Сэр, она жива... - Пробормотал полицейский.

- Кто?! - Инспектор вскочил с места. - Что ты мелешь?

- Доктор говорит, что сделает ей какой-то укол, что жизненные органы у нее не повреждены, что очень глубокий обморок, что потрясение... Что она будет жить, что...

Все это агент выпалил одним духом.

Лицо инспектора налилось кровью, казалось, его хватит удар.

- Почему не доложили?! - Прогремел он, прерывая агента.

Агент пытался что-то сказать, но инспектор оттолкнул его в сторону и стремительно вышел из кабинета, бросив на ходу:

- Будь здесь и никого не впускай сюда без меня!

Полицейский с облегчением вздохнул, закрыл дверь за инспектором, с интересом взглянул на груду писем в разноцветных конвертах, лежащих двумя стопками на столе и, подойдя к окну стал глядеть на улицу, что-то напевая себе под нос и барабаня пальцами в такт по стеклу.

Он не слышал, как сзади него раздвинулась портьера, закрывавшая нишу с небольшой дверью, и оттуда появилась девушка с очень бледным лицом, с желтоватым оттенком, но очень красивая.

В ее руке был небольшой пистолет, который она направила в спину полицейского, продолжавшего барабанить пальцами по стеклу и напевать какую-то игривую песенку и нисколько не подозревающего смертельной опасности.

Девушка неслышными шагами подошла к столу и, не отрывая взгляда из-под мохнатых ресниц от полицейского, спокойно и ловко сложила обе стопки писем в сумочку, висящую у нее на плече.

Стоило полицейскому обернуться и в ту же секунду он упал бы бездыханным. Маленькяа ручка, державшая пистолет, за все время операции ни разу не дрогнула.

Собрав письма девушка попятилась к портьере и исчезла. И все же какое-то неосознанное беспокойство заставило агента обернуться. В этот момент он мог бы еще заметить легкое, затухающее колебание портьеры, но его полный ужаса взгляд был устремлен на пустой стол.

* * * * *

- Спусти жалюзи, жжет немилосердно!

Невысокого роста жилистый японец кивнул секретарше на окно, через которое весеннее жаркое солнце бросало свои яркие лучи в комнату, и зажег сигарету.

- Слушаю!

Маленькая секретарша-японка, быстро затемнила окна и вновь уселась за пишущую машинку.

- Это пятое письмо также перепечатывать без всяких изменений и сокращений. Японец передал машинистке пачку листков, исписанных тонким женским почерком. - Остальные, полагаю, придется просмотреть еще более внимательно.

В дверь постучали.

- Войдите.

В комнату вошла изящно одетая молодая японка с бледным, отливающим желтизной лицом, умными живыми глазами.

- А, это ты, Идица? Что в городе?

- Пока что полиция в тупике.

- Превосходно! Ты - жемчужина нашей организации, Идица! За одни эти письма я озолочу тебя!

Идица повела своими тонкими бровями, на секунду опустила свои мохнатые ресницы, и сказала:

- Вы хорошо знаете, что золота мне не надо.

- Да-да! То, к чему ты стремишься, дорогая, дороже золота. Но ты будешь его иметь! Слово Хаяси! А оно полагаю, чего-то стоит?

- Я верю, - просто сказала Идица.

- Времени у нас мало. Через две недели мы должны быть в Токио. А как нужно еще многое сделать эдесь.

- Мне нравится Филадельфия, - задумчиво произнесла Идица, поглядывая сквозь створки жалюзи на видневшиеся громады домов.

- Что ж, можешь ею наслаждаться сколько хочешь. Ты многое сделала.

- А как письма?

- Я просмотрел только пять из них, кое-какие детали. Думается попытка вербовки... Но еще не ясно. Остальное я лишь бегло перелистал, но в них есть кое-что весьма существенное и ценное... А помимо всего прочего, мы за эти письма получим кое что и наличными, да...

- Каким образом?

- Подумаем еще... А пока дня на два ты свободна, поддерживай только связь с генри мацудой и остальными и сообщай мне немедленно обо всем. Хочешь принять ванну?

- Пожалуй, - проговорила Идица, открывая дверь в другое помещение большого трехкомнатного номера фешенебельного отеля "Экцельсиор".

Некоторое время, попыхивая сигаретой, Хаяси задумчиво смотрел через просвет в жалюзи на широкий оживленный проспект, на превосходный вид западной части города с красивыми архитектурными сооружениями но по-видимому мысли его были далеко от этого зрелища.

Мягко по кошачьи повернувшись и бросив колючий взгляд на торопливо перебиравшую клавишами машинки секретаршу, Хаяси взял очередную пачку исписанных листков, поудобнее устроился на широком кожаном диване и углубился в чтение шестого по счету письма.

Письмо шестое: Бернвиль, 14 апреля 1959 г.

Дорогая Кэт!

Всего лишь несколько дней, как мы расстались, а я уже успела соскучиться по тебе! Меня переполняют воспоминания о неделе проведенной с тобой и Джоном у Элли на каникулах...

Ах Кэт, Кэт!.. Здорово? А? Сколько впечатлений!

А помнишь, когда на второй день под вечер, я стояла на страже вашего уединения на опушке леса? До сих пор у меня дрожат колени при воспоминании... Я, конечно, сберегала тебя с Джоном и внимательно смотрела по сторонам, но... Не менее внимательно наблюдала и за вами... Прости меня, Кэт, но ведь это первое совокупление, которое я когда-нибудь видела. И тысячу раз прости и не ревнуй, если я признаюсь тебе, что я, глядя на голые упругие ягодицы Джона, ритмично танцевавшие у тебя между бедер, безумно хотела быть под ним вместо тебя... Прости меня! А как я кончала, глядя на вас, как кажется никогда не кончала! Кончала я стоя на коленях позади вас в кустах, поминутно оглядываясь по сторонам. А может быть от этого у меня так дрожали колени? И мне кажется, судя по твоим движениям, что я кончала тогда вместе с тобою... Но не сердись!

В другой раз, помнишь, на темной веранде, поздно вечером? Я тебе должна сказать, что не только я, но и Элли прекрасно видела, что вы делали стоя у перил. Несмотря на темноту, твои беленькие, голые ягодицы отчетливо виднелись на черном фоне. А ты так судорожно двигала ими, что на секунду мне даже стыдно стало. А у Джона очень хорошо видны были белые манжеты, скользившие по твоей талии и спине... Я кончила тогда в руку Элли... А ночью она мне в рот.

Вообщем я все еще под впечатлением тех волшебных дней.

Дика я видела пока всего два раза, но не была с ним.

Элли, как и обещала, передала мне записки какого-то Ландаля, утверждая, что эти записки имеют самое непосредственное отношение к ее рассказу. Этим вечером я переписывала их для тебя и очень заинтересовалась их содержанием сама, хотя еще и не понимаю, какое отношение имеет этот Анри к самой Элли. Сегодня Элли мне вручила новую папку и я пока буду ее разбирать и переписывать для тебя. А ты прочти эти записки и пиши мне все. Понимаешь? Все, все!

Твоя Мэг.

Таинственный особняк (записки Анри Ландаля)

Как же все это случилось? Последовательное изложение на бумаге событий помогает, говорят, уяснению самому себе их связи, их причин, помогает в них разобраться. А разобраться нужно! Правда, нам особенно рекомендовали ничего не записывать и нигде не оставлять никаких бумажных следов. Резонно! Но если соблюдать особенную осторожность и если это необходимо? И если мне в будущем, быть может захочется написать мемуары? И если писать измененным почерком и забыть собственное имя? И если хранить записки, как зеницу ока?...

Нет, надо записывать! Ведь уже и сейчас кое-что сгладилось в памяти кое-какие детали стали забываться... Нет! Решено! Я чувствую в этом потребность.

Итак, блестящая школа позади! Мне поручено исключительное дело с этими исчезнувшими бумагами инженера Ришара, вероятно, мне и поручено это запутанное дело потому что, помимо всего прочего, я в нем заинтересован сугубо лично, именно лично. И кому же как не мне добиться здесь успеха?!

Что же известно по делу?

Часть документов, черновиков, рукописей погибшего в хиросиме Ришара была тогда же, в 1945 году, прислана в Париж, в министерство иностранных дел.

Первоначальный поверхностный осмотр этих бумаг ничего существенного не дал и они были направлены в архив МИД. Вскоре, когда стали известны весьма энергичные усилия японской разведки добыть и изъять все, что только осталось после Ришара, и когда вспомнили всемирную значимость того, над чем работал Ришар, МИД, наши органы министерства обороны - все переполошились. Срочно составленная комиссия из специалистов в особой области для тщательного просмотра и изучения присланных из Японии бумаг Ришара, срочно приступила к работе и тот час же обнаружила... отсутствие этих бумаг. Они исчезли бесследно. Тщательные розыски не дали никаких результатов. Далее. В итоге длительного расследования стало известно, что вскоре после гибели Ришара какие-то бумаги или документы поступили из Японии в Марсель на имя Маргариты Ришар, сестры инженера Ришара, которая жила в том же особняке в южной части города, где жил и Ришар до своего отъезда в Японию. Сестра, как оказалось, еще в начале 1945 года уехала в Англию, а в особняке поселился некто мсье Руа.

Установлено было также, что Маргарита Ришар никаких пакетов из Японии не получала, и что какую-то папку, присланную на ее имя оттуда получила неизвестная особа, грубо подделавшая ее подпись.

Логические заключения, отдельные обрывки нитей, кусочки не вполне ясных фактов направляли расследование в страну Восходящего солнца. Именно там следовало искать начало нити и не исключено было, что кончик нити находится в руках какой-нибудь организации, вроде таинственной службы некого Хаяси. Собранные о нем сведения утверждали, что этот весьма хитрый изворотливый агент японской разведки отличается чрезвычайным упорством в достижении своих целей, не брезгуя никакими средствами, при этом совершенно случайно удалось заполучить некоторые документы, свидетельствующие о его тайных связях с американской разведкой в ущерб японской. Эти связи осуществлялись в ущерб, как было сказано выше, японской, особенно легко потому, что американская разведка контактировала свою деятельность в Японии с местными разведывательными органами, то есть с японскими, и встречи Хаяси с американскими разведчиками никаких подозрений у японских властей возбудить не могли. Об этих встречах Хаяси сам безусловно, докладывал им, но... Все ли?

Попавшие к ним документы неопровержимо свидетельствовали о том, что Хаяси регулярно получал крупные суммы денег из рук представителей империи янки. Вот об этом-то японские власти знать не могли. А янки, как известно, на ветер денег не бросают.

Обладая подобными компроментирующими документами, можно было попытаться вырвать из рук Хаяси кончик нити, ведущий к тайне инженера Ришара. А ближе всех к этой тайне, по всем данным был именно Хаяси.

Таковы были в общих чертах выводы, сообщенные мне шефом, и задача, ставившаяся передо мной в свете этит выводов, была совершенно ясна. На пути в Японию мне была рекомендована остановка на несколько дней в Марселе. Как знать? Не сохранилось ли там чего-нибудь, что могло бы обновить данные и облегчить мою миссию в последующем?

За дело я взялся с величайшей энергией, и на первых порах мне повезло! Сказочно повезло!

Не откладывая дела в долгий ящик, сразу же после беседы с шефом, я попытался связаться по междугородному телефону с мсье Руа и, к моему собственному удивлению, попытка увенчалась моим первым крупным успехом.

Я представился племянником - наследником инженера Ришара и выразил желание получить в свое распоряжение все, что осталось в доме из его вещей, даже если это были никому ненужные бумаги.

Мсье Руа оказался очень разговорчивым и любезным человеком и, выражая мне свое соболезнование, вежливо интересовался моими занятиями, моим местом жительства и просил меня позвонить ему через некоторое время, чтобы дать ему возможность поискать бумаги Ришара, и сообщить мне о результатах поисков. Я давал быстрые точные и абсолютно ложные ответы на все его вопросы, за исключением лишь того, что меня зовут Анри Ландаль.

Под конец этого длительного разговора мсье Руа деликатно заметил, что я, должно быть, не стесняюсь в средствах, если позволяю себе так долго и так спокойно разговаривать о разных мелочах по междугороднему телефону. Это его замечание польстило мне, но, кажется, в его словах я ощутил какую-то скрытую иронию. Но, может, это мне только показалось?

На следующий день на мой вторичный запрос он сообщил мне, что помимо безделушек, найденых им на чердаке особняка, в доме сохранилась папка с бумагам Ришара, которую он с удовольствием пришлет мне по почте и еще раз просил уточнить мне свой адрес. Задыхаясь от восторга я поблагодарил его и сообщил, что через два-три дня сам буду у него в доме.

Моей радости не было границ, но об этом первом успехе я решил ничего не говорить шефу, а преподнести ему сюрприз уже после того, как бумаги будут у меня в кармане. В радостном волнении я не обратил внимания на сообщение шефа во время нашей последней встрече о том, что его помощника, а также коменданта дома, в котором я жил, запрашивали по телефону какие-то лица обо мне. Оба они, разумеется, ответили, что никакого Ландаля они не знают. Лица, интересовавшиеся мною, звонили из автоматов в разных концах города. Со своей стороны я сказал, что никаких лиц, которые могли бы знать наши служебные телефоны и мой псевдоним, помимо руководящих членов нашей организации, я не знаю.

- Странно, очень странно! - Сказал шеф, пытливо поглядывая на меня, и еще раз напомнил о необходимости соблюдения величайшей осторожности при выполнении моей миссии. Затем вручил мне билеты, документы, еще раз проверил знание мной на память того, что не подлежало нанесению на бумагу, и пожелал мне успеха.

Ушел я от него, потеряв значительную долю своего радостного ощущения. Да, это так! Это хорошо я помню! Быть может, следовало вернуться к нему и рассказать о предпринятых мною шагах и о моих планах в Марселе? Многое было "за" и многое было "против". Я решил следовать своему плану и сообщить обо всем шефу лишь после первого успеха. По правде говоря, эти решения не успокоили меня окончательно.

Ощущение тревоги осталось, и я старался подавить его в себе. Мысль о весьма подозрительных телефонных звонках также не покидала меня. Неужели эти запросы имели отношение к мсье Руа? Что ж, - окончательно решил я, - рано или поздно нужно начинать самостаятельную работу. Следует только быть всегда начеку!

* * * * *

И вот я в Марселе, в городе, в котором я жил с отцом и с сестрой. Родной и в то же время чужой город!

Остановившись в указанном мне отеле, довольно скромном на вид, но комфортабельном внутри, я принял ванну, переоделся и, не теряя времени даром, отправился на одну из самых южных окраин города к дому, в котором должен был ждать меня мсье Руа.

Это был особняк, расположенный в глубине сада и затемненный высокими деревьями. Высокая мрачная каменная ограда, густой сад и особняк отделяла от тихой безлюдной улицы. Когда я подошел к железной калитке, расположенной рядом с покрытыми ржавчиной металлическими воротами, меня вновь охватило какое-то тревожное чувство. Да, именно так, я это хорошо помню!

Я толкнул незапертую калитку и вошел в сад, встретивший меня множеством ярких цветов и звонким тявканьем крошечной болонки, храбро бросившейся мне в ноги. Смутное чувство тревоги начало меня покидать.

Я остановился, не решаясь идти дальше, чтобы не наступить на вертевшуюся вокруг меня сабочонку. Вдруг из-за кустов раздался звонкий девичий голосок:

- Мими, ко мне!

Я оглянулся и увидел маленького чертенка с лукавыми глазами и обворожительной улыбкой.

- Не бойтесь, мсье, она вас не тронет. - Из-за кустов вышла восхитительная девушка с веселыми чертиками в глазах. На вид ей было лет 16. Нейлоновый купальный костюм в красную и черную полоску с коротенькой юбочкой и пляжными туфельками составляли весь ее наряд, очаровательно подчеркивая ее стройную фигуру. Ослепительная белизна ее зубов выделялась на фоне ее темного от загара лица. Она была в меру худощава, с длинными изящными ножками, узкими бедрами и очень маленькими грудками. Если бы она была в брюках и подстрижена, то вполне могла бы сойти за красивого подростка-мальчика.

Кокетка, очевидно, сознавала всю прелесть своего почти неприлично обтянутого нейлонового тела, и под моим взглядом вся напряглась и слегка покраснела.

Я поспешно отвел от ее тела восхищенный взгляд, а в своих мыслях видел ее уже совсем обнаженную и отдающуюся мне прямо здесь, в садике среди цветов. Она возбуждала желание с первого взгляда.

Наступило неловкое молчание. Ни я, ни она не решались заговорить. Я подумал: "Что же будет дальше?"

Положение становилось забавным. Я решил не сдаваться и начал внимательно рассматривать четкую тень от ее тела на бледно-розовом песке, которым была усыпана накатанная дорожка сада. Косые лучи солнца образовывали на скате дорожки до неприличия увеличенную тень от ее маленькой задницы. Она проследила направление моего взгляда и тень метнулась, изменив свои очертания и перестав дразнить мое воображение.

- Мсье, - вопрос был задан официальным тоном.

- Анри Ландаль к вашим услугам, мадмуазель!

- Значит, вы к дядюшке... Он меня прдупреждал. Пройдите, пожалуйста, в холл, там газеты журналы. Вам придется немного подождать.

- Благодарю вас, мадмуазель, но я с большим удовольствием предпочел бы ваше непосредственное общество.

Я поднял на нее глаза и увидел, что мой комплимент был принят благосклонно. Снисходительно улыбнувшись, она сказала:

- Вы очень любезны, мсье Ландаль. Меня зовут Марселина, но если хотите, можете называть меня Марсель. Мне это приятно и я люблю, когда меня так называют.

Примерение было полным и в ее глазах я снова увидел веселые искорки, а свежие, как ягодки губы, наверняка нецелованные, дрогнули в улыбке.

- Это, верно, неприлично, но в саду, когда такая жара, я всегда хожу в купальнике. Раз можно на пляже, то в собственном саду и подавно! - Щебетала она.

- Но я сейчас переоденусь и приму вас, мсье Ландаль, как официальная хозяйка эого дома.

Она подчеркнуто жеманно поклонилась и убежала, крикнув на ходу: - Дверь в холл прямо, мсье! - И свистнув по-мальчишески, позвала: - Мими, за мной! Болонка с веселым лаем бросилась ей вслед.

В холле было очень уютно. Множество цветов в вазах распространяли приятный аромат, а низкая модернизированная мебель располагала к отдыху. Яркие шелковые занавески на окнах слегка надувались от легкого ветерка и освежающая прохлада бодрила разгоряченное тело. Я уселся в низкое кресло на тонких ножках и взял цветной иллюстрированный журнал, в котором преобладали голые кинозвезды и шансоньетки. Вид раздетых красоток вернул мои мысли к очаровательной хозяйке дома, и я с наслаждением принялся вспоминать ее и все подробности нашей встречи. Женщины всегда были ко мне очень благосклонны, и я тоже их не чуждался...

Возможно, и здесь фортуна мне улыбнется. И эта, в высшей степени приятная и привлекательная девочка будет подо мной с заброшенными на плечи мне своими стройными изящными ножками.

Прервав эти мысли, в холл вошла Марсель. Она уже переоделась и выглядела еще прелестнее. На ней были ярко-красные штанишки, опускавшиеся чуть ниже колен и туго обтягивающие ее узкие бедра и черная кофточка с глубоким декольте. Она, очевидно, любила эти цвета - красный и черный, - которые действительно были ей к лицу. Ее маленькие грудки, туго обтянутые тканью, были открыты почти до сосков и приятно поддразнивали меня.

Она смотрела на меня своими удивительными глазами, в которых мелькали золотистые искорки, без тени смущения и спокойно улыбаясь.

Ее темные вьющиеся волосы, были искусно растрепаны и причесаны под Брижит Бардо.

Это была заграничная картинка кинозвезды, но гораздо живее, обаятельнее и куда привлекательнее своей бьющей через край молодостью и непосредственностью...

В моем взгляде она прочла неподдельное восхищение и слегка порозовела от удовольствия.

* * * * *

Я придерживаюсь правила, что связь с женщиной, кто бы она не была, не только не помешает, но может оказаться и весьма полезной в моей работе, если подходить к этому с точки зрения интересов разведки и только разведки, отбросив в сторону все остальное. Женщину всегда можно использовать в нужных целях, особенно, если она молода и хороша собой. Красивую женщину всегда можно послать в постель к нужному человеку, и она, несмотря на свою ограниченность, сможет добыть нужные сведения, используя для этого более тонкие средства, чем мужчина.

Но, избзави Бог, хотя бы намеком, дать ей понять характер своей работы. Если она узнает это, пусть даже случайно, ее нужно уничтожить немедленно, без всякого сожаления, как опасного врага, иначе ты конченый человек.

Мой начальник частенько пичкал меня такого рода проповедями, с которыми я был целиком согласен, и завидовал моей внешности.

- Эрос - великий бог! - С пафосом говорил он. - И если сумеешь его привлечь к моей работе, то твоя задача почти всегда уже наполовину решена!

Да и без его наставлений я решил давно придерживаться во всех случаях золотого правила: "Ищи женщину!"

Правда, для этого обязательно нужно иметь мышление с эротическим уклоном, но этим-то я обладаю в полной мере. Любая женщина, кроме всего прочего, является для меня объектом половых удовлетворений. Не знаю почему, но в женщине я прежде всего вижу самку, источник удовлетворения моей похоти, будь она модистка или горничная, врач или прачка, актриса или научный работник. Женщина есть женщина и никакие интеллектуальные возможности не уничтожают ее физиологических обязанностей. Я не говорю о бесполых существах, которых сама природа лишила качества женщины. Их все знают и избегают по мере возможности. Но женщина, в полном смысле этого слова, - это "вещь"!

Возможно, многие скажут, что это цинизм и даже скотство. Но это скажут те, кто не обладает счастливой наружностью, неотвратимой для женщины привлекательностью, неотразимой для нее красотой. Или те, которые даже понятия не имеют, что значит со школьного возраста воспитываться в заведении высшего класса и при этом в военное время. В школе, которая просуществовала все время немецкой оккупации, существует сейчас, и которую не могли разоблачить ни немцы, ни англосаксы! Супер-секрет! Десятки тысяч долларов за пару слов! А? Какой секрет!.. Но я патриот?! И этим все сказано. И кроме того, отец... Сестра... Хотя бы след родных. У меня нет долларов и поэтому я должен проявить все свое умение, ловкость, весь опыт для раскрытия тайны. И все средства для меня дозволены. Цель оправдывает средства-это и мой девиз. А доллары будут! Все будет!

Все это лишь мельком пробежало у меня в голове, когда я поглядывал на очаровательное существо, сидевшее передо мной и которое, кто знает, может стать моим средством достижения цели.

Философские размышления не мешали мне наблюдать за моей визави, и чем больше я на нее смотрел, тем сильнее во мне поднималось желание. Прошло уже порядочно времени с тех пор, как я имел женщину, и помимо моей воли мой член заметно отвердел. Она, очевидно, поняла мое состояние, возможно, и заметила необычное оттопыривание моих легких летних брюк, скрыть которое я не особенно старался.

Чтобы предотвратить возможную неловкость, Марсель отвела свои глаза в сторону и попыталась завязать разговор.

- Простите, мсье, я... Дядя должен уже прийти, я не знаю, почему он задерживается...

Я встал и взяв ее тонкую руку, почтительно поцеловал ее ароматные пальчики.

Мимолетное движение - казалось, она хочет выдернуть свои пальчики из моей руки. Я слегка сжал их и... Безвольная покорность. Только румянец на смуглом личике стал сильнее. Я еще раз нарочито медленно поцеловал ее пальчики, потом запястье, потом локоток, чуть касаясь другой рукой ее плеча и чувствуя, как эрекция моего члена становится нестерпимо приятной.

Ее рука безвольно отдавалась моим ласкам. Ее голова наклонялась и теперь она уже никак не могла не видеть отчетливо обрисовывавшиеся легкой тканью моих брюк контуры напряженного полового органа.

И вдруг я почуствовал легкое, как ветерок прикосновение пальчиков ее руки к левой части моего сюртука. Не прерывая жаркого поцелуя в ее предплечье, я на секунду замер и явственно ощутил ее пальчики, осторожно ощупывающие контуры револьвера, скрытого у меня под сюртуком.

"Однако, ты штучка!" - Подумал я и уже более смело притянул ей свои губы. Она быстро и незаметно отдернула от меня свою руку и приподняла свою голову. Я взглянул прямо в ее удивленные глаза. В них была ночь! Но я не могу поклясться в этом, она сделала неуловимое движение мне навсречу и полуоткрыла губы...

Медленно предвкушая наслаждение и забывая все, приближал я свои жадные губы к ее, все более раскрывающимся и тянувшимся ко мне губам...

Внезапно раздавшиеся звуки шагов и старческое покашливание вернули нас к действительности. Я быстро отодвинулся от Марсель и попытался успокоиться.

В холл вкатился маленький, круглый старичок на коротких ножках, с румяным лицом и живыми проницательными глазами. Ему было лет 60 с лишком, но бодрость и энергия в нем так и бурлили.

- Мсье Ландаль?.. Какая жара!.. - Он быстро сыпал словами, перебивая сам себя. - Марсель, что-нибудь прохладительное. Познакомься, это мсье Ландаль... Впрочем, вы наверное, уже преуспели в этом...

Его глаза лукаво блеснули, и он плюхнулся в кресло, вытирая вспотевшую лысину, лицо и шею огромным клетчатым платком.

- Простите, мсье Руа...

- Знаю, знаю! - Замахал он руками. - Вы очень торопитесь и хотите перейти к делу. Сейчас... Только вот выпьем прохладительного... Или вы предпочитаете спиртное? Хотя в такую жару...

Он снова стал вытираться своим огромным платком.

- Марсель, ну где ты там?

- Иду, дядюшка!

И Марсель с улыбкой внесла поднос с сифоном, какими-то бутылками и бокалами.

- Мы не держим прислугу и я все делаю сама, - объяснила Марсель

- Марсель у меня молодец, хозяйка! - С гордостью воскликнул старик.

Марсель подставила ему щеку, и он с удовольствием приложился к ней.

"Классическая картинка", - подумал я - "молодая племянница принимает поцелуи своего старого дядюшки".

Я отвернулся в сторону, чтобы скрыть улыбку. Когда я снова на них взглянул, то у Марсель было совершенно другое выражение лица: холодное, злое, а взгляд, который она бросила на своего дядюшку, выражал жестокость и угрозу.

Дядюшка, закрыв от наслаждения глаза, с упоением тянул из большого фужера какойто прохладительный напиток, но, черт меня возьми! - если я не уловил острый блеск его глаз из-под опущенных век!

"Тут что-то неладное", - подумал я и демонстративно кашлянул.

Моментально все изменилось: Марсель снова ласково и нежно смотрела на мсье Руа, готовая исполнить любое его желание, а тот расплылся в широкой, добродушной улыбке и лишь его быстрый, тревожный взгляд, брошенный на меня, выдавал внутреннее волнение. Казалось его глаза предостерегали меня от чего-то, чего я еще не мог себе объяснить. И опять я поймал взгляд девушки быстрый, как молния, но оставивший очень тревожное ощущение.

"Дуэль взглядов", - усмехнулся я про себя. - "Однако, интересно, что же здесь происходит? Девочка, оказывается, не то, чем хочет казаться".

Мои размышления прервал мсье Руа.

- Мой дорогой Ландаль, - начал он с благодушной улыбкой, поглядывая на Марсель. - Сейчас я вам кое-что отдам и, надеюсь, что это вам поможет в дальнейшем.

Он внимательно посмотрел мне в глаза и, казалось, хотел внушить мне какую-то важную мысль, но кроме тревоги и страха я ничего не уловил в его взгляде.

Он тяжело взохнул и добавил:

- Простите, мсье, я очень устал... И если вас не затруднит, откройте, пожалуйста сейф и возьмите красную папку. Там все, что вам требуется.

Он протянул мне ключи и указал на угол холла. Очевидно, там находилась дверца сейфа.

Лицо Руа стало пепельно-серым и покрылось крупными каплями пота... Не знаю почему, но в этот момент я был твердо уверен, что капли пота, которые катились у него по лицу, были холодными каплями... Хотя в комнате было жарко и солнце ярко и весело пробивалось сквозь шелковые занавески, но я тоже почувствовал легкий озноб, как-будто чье-то ледяное дыхание коснулось меня.

"Сейчас что-то произойдет", - мелькнула у меня тревожная мысль, но профессиональное чувство разведчика заставило меня пренебречь опасностью и не мешать дальнейшему развитию событий.

Я спокойно взял ключи от сейфа и медленно, очень медленно направился в угол комнаты.

Руа привстал со своего места и протянул ко мне руку, как бы стараясь меня удержать, но тотчас же опустил ее под взглядом Марсель.

Двигаясь к сейфу, над которым висело зеркало, я беззаботно размахивал ключами и мучительно пытался постигнуть происходившее вокруг меня.

Марсель очутилась слева и немного впереди меня, как бы провожая меня к сейфу. Я бросил на нее взгляд, полный откровенного желания, ничем неприкрытой животной страсти, взгляд, раздевший ее догола, взгляд, в значении которого она не могла ошибиться.

Марсель не отвела от меня своего пытливого, оценивающего взгляда, в котором одновременно отражалась какая-то напряженная внутренняя борьба.

Я подошел к сейфу, слева от которого остановилась Марсель и медленно, поднимая правую руку с ключом, незаметно для руа, прикоснулся левой рукой к бедрам девушки и слегка надавил на них. И вновь я готов поклясться, что она ответила мне на эту нескромную ласку чуть-чуть прижав свои бедра к моей руке.

Все это, включая мое шествие к сейфу, заняло не более минуты, а то, что произошло вслед за этим, заняло, вероятно, не более как одну секунду, но какую!

Но что же именно произошло в эту секунду?

Хорошо помню, что ощупывая левой рукой теплые бедра Марсель я почувствовал прилив уверенности в себе и повернул ключ в сейфе и...

Да, в это время в зеркале, висевшем над сейфом, я заметил мсье Руа, который нерешительно двигался за мной, как бы желая меня остановить или предупредить о чем-то. В этот момент, когда я поворачивал ключ, он находился шагах в пяти-шести сзади меня. И он еще поднял руку. Вся его фигура выражала крайнее напряжение и ожидание чего-то неотвратимого, ужасного.

Кажется, этот его растерянный вид, вместо того, чтобы остановить меня, лишь подтолкнул... Я уверенно взялся за ручку сейфа...

В этот момент с непостежимой силой, которую я уж никак не мог предполагать в этой девчонке, Марсель дернула меня за шею и за руку к себе...

Я сильно качнулся в сторону, удерживая в правой руке открывавшуюся за мной дверцу сейфа. И в этот момент раздался неприятный, сухой, даже какой-то странный звук выстрела!

"Руа стреляет", - мелькнуло в голове. Руа с искаженным от боли лицом слегка пошатнулся и прижал свои руки к правому боку. И в те же доли секунды я заметил рядом с собой вскинутый твердой маленькой ручкой револьвер, направленный в Руа.

Действуя совершенно машинально... Да, именно так! В эти доли секунды я ничего толком не думал и, по-видимому, это было и невозможно, так как мысль тоже требует какого-то времени.

Так или иначе, я нанес какой-то мгновенный, сумасшедший удар, да еще обеими руками, этой убийце, которая как подкошенная свалилась на пол, уронив револьвер.

И еще я заметил, что в этот миг Руа падал на ковер.

"Что же произошло? За что она его? Что теперь предпринять?.. - Вихрем закружилось у меня в голове. - Она не желала, чтобы я заполучил содержимое сейфа, оттолкнула меня и убила Руа, который хотел мне... Меня... А чего он хотел?"

Только я намеревался исследовать содержимое сейфа, как мой взгляд упал на маленький револьвер, валявшийся на полу, я поднял его, довольно рассеянно рассмотрел и даже поднес дуло к носу, опустил его в карман и повернулся к сейфу...

"Стоп! - Мелькнула запоздалая мысль, - а где же запах?"

Торопливо я извлек из кармана маленький револьвер и вновь обнюхал обойму, все патроны целы! - "Так что же это? Кто стрелял? Кто убил Руа?"

Окинув быстрым внимательным взглядом холл, я осторожно заглянул в открытый сейф.

- Так вот в чем дело! - Громко вырвалось у меня.

Внутри сейфа был вмонтирован крупнокалиберный пистолет, слегка замаскированный тканью и соединенный своим ударно-спусковым механизмом с дверцей сейфа.

Спереди в сейфе лежала красная папка, схватить которую и открыть было делом одной секунды, но она оказалась пуста.

"Да иначе и быть не могло! - Подумал я. - Но если так, - продолжал я размышлять, - то Марсель невинна? Более того, она спасла мне жизнь! А я... Я... Что я наделал?"

Тотчас склонившись над неподвижной девушкой, я растерянно погладил ее по голове, но спохватившись, пощупал ее пульс...

- О, радость! Жива! - Громко воскликнул я, бережно ее поднял и, не обращая внимания на убитого Руа, перенес девушку на кожаный диван, обрызгал ее лицо минеральной водой и бросился в другое помещение в надежде найти там какие-нибудь медикаменты: нашатырный спирт или просто холодной воды.

Менее чем через минуту я уже возвращался с одеколоном и графином воды, как вдруг услышал звук, похожий на поворот ключа в двери.

Я ускорил шаги, вбежал в холл... Мсье Руа исчез!

Почти бросив одеколон и графин на стол, я устремился в прихожую. Входная дверь была заперта с наружной стороны. Оставить без помощи Марсель и броситься в погоню за Руа в незнакомом месте не имело смысла. Да, собственно, чего бы я достиг, даже поймав Руа?

Возвращаясь из прихожей в холл, я заметил на паркете, между коврами пыльные следы нескольких пар ног. Решив исследовать их несколько позже, я вернулся в холл и принялся растирать виски Марсель одеколоном.

"Однако стоя вплотную к ней, не мог же я нанести ей очень сильный удар, - размышлял я, - да и следов подобного удара не видно... Все же перестарался. Но кто она? И почему так заинтересовалась моим револьвером? Да еще в такую минуту? Впрочем, ничего в этом нет странного. Еще до моего прибытия сюда она знала, что я разведчик. Вне всякого сомнения!.. А красива! Ничего не скажешь!.. Нет, нет! Дело в первую очередь.. А как же Руа? Побежал в полицию? Вряд ли... Это пожалуй, было бы только мне на руку. Ведь он же заманил меня в ловушку? Ловушку? Да! Безусловно, я попал в ловушку! И спасла меня Марсель. А Руа? Он вроде тоже хотел меня предупредить! А Марсель хотела его уничтожить... Убила его не она, но если бы... Впрочем, Руа не убит, а ранен. Когда еще он падал, мне показалось, что как-то слишком быстро и неестественно валился он на пол... Вот это что! Он много хитрее, чем казался! И выждав удобную минуту и будучи легко ранен... Ранен?.. Легко... А откуда, собственно это мне известно? Откуда я знаю, ранен он или убит? Безусловно, это моя совершенно непростительная ошибка! И следы... А что, если это рука желтого дьявола Хаяси?!"

Мой лоб покрылся холодной испариной. Бросив взгляд на то место, где лежал Руа, я заметил, какой-то блестящий кружочек. Я быстро его подобрал. Это был круглый значок, на котором было изображено голубое море и восходящее солнце с золотистыми лучами на ярко-красном фоне. У самого края кружочка я заметил какой-то значок, очень похожий на иероглиф. Я сунул значок в карман, чтобы потом более тщательно изучить его.

Вернувшись к Марсель, я вновь пощупал ее пульс. Он бился ровно, ритмично. "Она скоро придет в себя, а пока следует осмотреть дом и немедленно!"

Я вынул свой револьвер, снял его с предохранителя и осторожно поднялся по лестнице на второй этаж. В коридоре было светло от солнечных лучей, проникавших сюда через открытые двери двух боковых комнат, и абсолютно тихо.

Подавляя в себе невольное волнение, я быстро осмотрел все помещения второго этажа, спустился по черной лестнице вниз и также заглянул в помещения первого этажа. Немного успокоившись, я тем не менее, бегом влетел в холл и с бьющимся сердцем взглянул на диван...

Нет, все в порядке! Даже больше. Марсель лежала на том же месте, но... С открытыми глазами, устремленными с удивлением и беспокойством на меня.

- О, мадмуазель! Как я рад!.. И простите меня!.. Я ничего не понимал... Впрочем и теперь... - Бормотал я, покрывая ее руки поцелуями...

- А он? - Спросила она.

- Кто? Ах, да! Мсье Руа был только ранен и бежал.

- Что?!

Она живо приподнялась на диване, но тотчас бессильно опустилась на него, усиленно что-то соображая.

- Вероятно, он побежал в полицию, - сказал я, глядя на нее.

- Нет, - она быстро и решительно покачала головой. Затем добавила тихо: - Лучше бы его вообще не было.

Я решил, что наступил благоприятный момент задать ей прямой вопрос: - Дорогая Марсель, а чьих рук это дело? - Я кивнул на сейф.

- Выстрел предназначался вам, - ответила она без колебаний и помолчав добавила: "Все должно было произойти в пустом доме, но..."

- Да?

- В эту ночь многое изменилось, а потом он... Он...

- Руа?

- Заколебался... Он француз. А я... Я... Вы мне... Мне...

Десятки вопросов вертелись у меня в голове: кто она? На кого работает? Кто такой Руа? Кому понадобилось убить меня? И многое многое другое, срочных неотложных, но...

Но я был утомлен только что пережитым и, слушая ее полупризнание, как-то сразу успокоился и кроме ее губ и привлекательного тела уже больше ничего не видел.

Из состояния смущения я вывел ее неожиданным страстным поцелуем, которым впился в ее губы...

Она сладко дернулась, но не сделала никакой попытки оторвать свои губы от моих.

Вместе с этим поцелуем взасос, до боли, до полузабвения во мне проснулся самец. Не отрывая губ от ее рта, я жадно ощупывал ее талию, живот, бедра, колени. Ее рука сделала слабую попытку оттолкнуть меня...

Вновь я почувствовал в себе приятную эрекцию члена. Преодолевая сопротивление ее сжатых ног, я грубо, бесстыдно схватил всей своей ладонью ее половые органы и слегка сжал их. Несмотря на ткань, отделявшую мою ладонь от ее тела и мимолетность этого прикосновения, я явственно почувствовал рукой ее необычайно развитые упругие большие срамные губы, сильно выдвигающиеся вперед и вверх к пупку. Мгновенно все вылетело у меня из головы, кроме ощущения близости вожделенной самки. Но опять-таки, как все произошло? До сих пор я не представляю себе этого отчетливо. Хорошо помню, однако, что левой рукой я держал ее за плечи и, продолжая целовать, сжал правой рукой ее половые органы. Лежал я тогда уже рядом с ней и обнимал ее ноги своей правой ногой. И вдруг, мягко, непостижимым для меня приемом, она легко поднялась, освободившись от моих страстных объятий и воскликнув:

- Нет, нет! Ни за что! - Бросилась на лестницу.

От полной неожиданности на какое-то мгновение я оказался полностью парализован, но уже в следующий момент меня охватило бешенство:

- Как, эта девчонка смеет меня дурачить?! Играть со мною в кошки-мышки?!

Я бросился за ней и в несколько прыжков оказался на площадке второго этажа. Дверь в маленькую комнату, которая, видимо, служила будуаром Марсель, оказалась запертой. Налетев на нее с разбега, я заставил дверь затрещать, а вторым ударом плеча сорвал ее с петель. Вслед за дверью ворвался и я.

Марсель стояла у окна, слегка наклонившись вперед. Ее глаза метали молнии, губы полуоткрыты, волосы в беспорядке, а в занесенной для удара руке длинный тонкий нож.

- Отойдите, мсье! - Это было сказано таким тоном, что я невольно остановился, с изумлением взирая на новоявленную медузу-горгону, под взглядом которой, действительно можно было окаменеть. - Один ваш шаг, мсье, и я вас убью.

Это решительное заявление рассмешило меня-попасть в такой переплет в этом райском уголке!

- Мадмуазель, это уж слишком! Вы много на себя берете! Для нас...

С этими словами улыбаясь, я сделал шаг вперед и мгновенно отскочил в сторону. Нож, пущенный умелой и сильной рукой со свистом пролетел в нескольких дюймах от меня и почти на треть вонзился в стену.

- Здорово! - С восхищением воскликнул я и одним прыжком оказался возле девушки, обхватив ее за талию.

Она бешено вырывалась, пуская в ход ноги, зубы и пытаясь ударить меня головой в живот, в лицо.

Несмотря на отличную подготовку в различных видах борьбы, мне было нелегко с ней сладить.

- Пустите меня! Пустите! - В бешенстве шептала она, извиваясь в моих руках. - Я все равно вас убью... Вы не знаете, кого вы затронули, кому стали на дороге...

Мы крутились по комнате в необычайно диком танце. Она наносила мне удары, кусала меня, я же бил ее и срывал с нее одежду. Разорванные штанишки и блузка уже едва прикрывали ее тело. Наконец мы свалились на кровать. Я обхватил девушку рукой и сильно сжал. Казалось, она ослабла. Тело ее потеряло упругость, лицо побледнело, глаза закрылись, тяжелое дыхание едва вырывалось у нее из груди. Я немного ослабил хватку, и в этот же миг непостижимым образом оказался на полу. Это был мастерский прием дзю-до!

Немного ошеломленный падением, я все же быстро вскочил на ноги, но опоздал. Чертовка уже успела выхватить мой пистолет, и черный зрачок ствола смотрел уже неумолимым холодом мне в грудь.

Сейчас, когда я могу уже спокойно проанализировать все свои ощущения, мне кажется, что тогда, в тот критический момент, я не отдавал себе отчета в серьезности своего положения.

Два чувства преобладали тогда над всеми моими чувствами: чувство искреннего восторга перед ловкостью и бесстрашием, темпераментом и холодным расчетом, и чувство похоти, которое все усиливалось и захватило меня целиком. Мне хотелось немедленно обладать этой девчонкой, сломать ее гибкое тело, целовать и кусать ее дразнящие грудки, изогнуть ее тело в самое бесстыдное и неестественное положение и, натянув, надвинув его на себя, наслаждаться его трепетом...

Все мое тело напряглось, и я готов был броситься на нее, но холодный голос вернул меня к действительности: - Одно движение, мсье Ландаль, и я всажу пулю в ваш горячий лоб. Тогда он наверняка остынет.

Это было сказано холодным насмешливым голосом. Девочка чувствовала под собой твердую почву и не без основания. Эти слова еще больше распалили меня, но то, что я услышал дальше, повергло меня в полное недоумение.

- Ваш труп, - продолжала она, - должен был валяться там, внизу. И в Японию вы бы никогда не попали. Да вы вряд ли туда и попадете!.. У меня нет выхода... Если вы живы, следовательно, я должна погибнуть.

- Вы не выполнили приказа вашего шефа?

- Да, и я должна буду за это поплатиться смертью.

- Марсель, - с большой силой искренности в порыве откровенности сказал я. - Мои принципы таковы: женщина, которая узнала, что я разведчик, должна погибнуть!

- И что же?

- Ради вас я отрекся на этот раз от своего правила и клянусь спасти вас от вашего шефа! Торжественно клянусь вам в этом. Ваш шеф...

- Бы не знаете моего шефа.

- Ваш шеф - мой враг и соперник. А за моей спиной стоит такая могущественная организация, о силе которой вы и не подозреваете! Марсель!..

Я протянул к ней руки и сделал полшага.

- Не сметь!

Дуло револьвера неумолимо смотрело мне в грудь.

Но в моей голове, тренированной в лучшей разведывательной школе Франции, уже сложился план спасения. Все зависело от моей ловкости. Одна деталь ее туалета должна была послужить моему спасению.

- Марсель, решайте! А я сдаюсь! - И я поднял руки над головой и добавил: - Вы мне спасли жизнь, и вам я ее вручаю. Я вновь протянул руки и сделал шаг вперед.

Она на мгновенье задумалась над моими словами, но сейчас же опомнилась:

- Ни с места!

Я видел, как ее палец плотно прижался к спусковому крючку. Но я уже выиграл.

- Марсель!.. - Тихо промолвил я и замолчал, вперив свой взгляд на ее грудь. Во время борьбы блузка порвалась и обнаженная грудь ее была видна во всей своей прелести и соблазнительности.

Марсель проследила направление моего взгляда и ее бледные щеки разрумянились. Свободной рукой она сделала инстинктивное движение, чтобы прикрыть грудь, на миг ослабив свое внимание на мне.

Этого только я и ждал!

Падая на спину, сильным ударом ноги я вышиб у нее из вытянутой руки пистолет. Она успела выстрелить, но пуля прошла выше моей головы, а пистолет, ударившись о стенку, упал на пол.

Наконец-то я дал волю своим чувствам! Долго сдерживаемое бешенство, восхищение, похоть - все слилось в одно желание овладеть этой девчонкой.

Стремительно вскочить на ноги и броситься на нее всей тяжестью своего сильного тела было делом одной секунды. Одним мощным рывком я смял ее и бросил на низкую широкую кровать, вновь ставшую ареной борьбы самца и самки.

Отбросив в сторону сантименты и действуя так, если бы мой противник был мужчина, я грубо ломал сопротивление девушки. Все приемы были дозволены. Я срывал остатки одежды с полуобнаженного тела, которое извивалось во все стороны, возбуждало меня, как удары хлыста. Я зверел все больше и больше и, казалось, нет такой силы, которая могла бы меня усмирить. В бешеном порыве я сорвал с нее остатки красных штанишек, разорвав их пополам до самого низа. Еще один рывок и, только тряпки от ее тонких нейлоновых трусиков полетели в сторону. Она еще сопротивлялась, ее уже совершенно обнаженное тело, изгибалось самым бесстыдным и соблазнительным образом, доводя мою похоть до апогея.

Она рванула меня за волосы, я ударил ладонью по ее щеке, она оцарапала мне лицо, я больно смял ее грудь, она вцепилась зубами мне в плечо, я сдавил одной рукой ее шею, а другой, освободив свой член, нащупал вход во влагалище, между ее извивающимися и брыкающимися ногами.

К большому моему удивлению, сперва головкой члена, а потом рукой я нащупал необыкновенно большой, довольно толстый и длинный клитор, сильно выдвигающийся наружу из больших срамных губ, наподобие члена сластолюбивого подростка. Вся срамная щель у нее была расположена не там, где обычно у женщин, в промежности, а как у 6-7-летних девочек, то есть очень высоко, почти на лобке, и если раньше я мечтал загнуть ее ноги себе на плечи, то теперь стало очевидным, что это совершенно невозможно для соединения наших половых органов до отказа.

На какой-то момент, когда я с величайшим наслаждением ощупывал ее половые части, я забыл даже о боли в плече, но затем, отдернув руку от ее клитора, я с яростью нанес ей несколько ударов, отрывая ее зубы от своего плеча. Прижав головку члена к отверстию влагалища и ощутив головку клитора, скользнувшую по головке моего члена, я чуть не взвыл от похоти и ослабил пальцы, сжавшие было шею Марсель.

В ту же секунду она рванула меня за волосы и как-то очень больно сжала, вывернула мне ухо...

Я с силой ударил ее по щеке и в бок, вдвинув одновременно свой член в отверстие влагалища. Сразу головка члена оказалась так туго там сжата, что я на секунду замер, опасаясь у себя преждевременного оргазма. Марсель, изловчившись, нанесла мне очень сильный удар по голове. В бешенстве я ловил ее руки, бил по щекам, сдавливал ее шею, колотил ее в бок и вдвигал ей одновременно член во влагалище, скрипя зубами от похоти. Неотвердевший клитор, плотно прижавшийся к моему органу, терся о него и как бы стремился помешать ему проникнуть глубже. Влагалище ее толчками, спазмами ритмично сжимало и разжимало мой член.

Ничего похожего или подобного я ни с кем и никогда не испытывал, но разобраться тогда в своих ощущениях, конечно не мог. Даже мысли у меня тогда не возникало по поводу ее странного поведения и состояния. В самом деле, почему так яростно, с таким сопротивлением, в то же время ее половые органы были так возбуждены, напряжены, откровенно пылали от похоти.

В тот момент и я это хорошо помню, мной владела лишь одна мысль - как можно дольше отдалить неумолимо надвигающийся у меня оргазм.

А Марсель по-прежнему билась подо мной, дергала, щипала, царапала меня, колотила пятками, неестественно выгибала ноги... И (о мука!) приподнимая для этого ноги, она тем самым изгибала своим влагалищем мой член...

При этом у меня из горла вырывался какой-то хрип, похотливый вопль. Ощущение соединения моего органа с ее необыкновенно и чрезвычайно эластичным влагалищем в эти мгновения достигала своего терпимого предела. За ним наступала утрата сознания...

И все же, скрипя зубами, я медленно выдвигал свой член из буквально сосущего его влагалища... И вновь, прижав девчонку животом к постели, избивал ее, принуждая к покорности, не забывая, однако, при этом натирать членом ее матку...

Но вся эта дикая вакханалия, все это неистовство не должно и не могло долго продолжаться. Все мои усилия продлить наслаждение разлетелись прахом. Во мне поднималась горячая волна всепоглощающего оргазма. Совладать я был не в состоянии. И как раз в этот момент, девчонка особенно сильно вцепилась мне в волосы и укусила в грудь...

От бесплодных своих стараний, от собственного своего бессилия я с яростью и бешенством всадил ей член до последнего предела, сжав обеими руками ее шею и отдался огненной волне, охватившей все мое тело... Я спускал... Как в тумане чувствовал я затихающие судороги тела девчонки под конвульсивно вытягивающимся моим телом.. Спускал я долго, обильно, толчками, спазмами...

С трудом я оторвался от своей жертвы. С усилием, шатаясь, как пьяный, сполз я с постели и встал на ноги. Сознание медленно возвращалось ко мне.

"Что ж... Так и надо... Она сама себя обрекла. Если не она, то погиб бы я... Неизбежно".

Я был в полном изнеможении. Кружилась голова и хотелось пить. Я привел свой костюм в относительный порядок, подошел к своей жертве и накрыл ее простыней. Мне стало ее жаль.

"Из нас бы вышла прекрасная пара любовников", - печально подумал я. Чувство грусти заставило меня наклониться и поцеловать ее в лоб. Мне очень было жаль, что пришлось уничтожить такое прекрасное тело. Сколько наслаждений оно могло бы дать!

"Пожалуй, не стоит звонить в полицию, - подумал я. - Самое разумное оставить этот особняк-западню и поменьше следов после себя..."

Подобрав пистолет, я направился к двери. Уже перешагнув через порог, под влиянием какого-то внутреннего толчка я оглянулся. На мгновение мне показалось, что безжизненное тело моей жертвы, точнее, его положение, изменило свои очертания. Признаться, я вздрогнул с головы до ног, но усилием воли взял себя в руки.

"От такой, пожалуй, можно ожидать всего, даже воскрешения из мертвых, - подумал я, - придется довести дело до конца. Хватит с меня и исчезнувшего шпиона Руа... А жаль, что она узнала мою тайну..." Неуверенными шагами, сам себя убеждая в необходимости "довести дело до конца", я приблизился к кровати и медленно стал поднимать пистолет.

Так будет вернее...

Но... Страшный и молниеносный удар в пах прервал мои мысли. От дикой боли у меня помутилось в голове, но последним и страшным усилием воли я заставил себя нажать на спуск... Однако выстрела я уже не слышал. Все погрузилось во тьму...

* * * * *

Все. Дорогая Кэт!

Вот пока все. Дик еще не приходил за письмами. Вот-вот появится.

Я уверена, что тебе очень понравятся эти записки. Как интересно, и как жутко! Конечно, я знаю, что этот Анри жив, но все же... А взгляды его на любовь к женщине потрясающи! Вот ужас! Но как мужчина он нравится мне... В нем что-то такое есть.

В конце концов что было бы, если бы у Боба или Дика не было... Понимаешь? Впрочем я могу прямо: если бы у них не было бы половых органов? Тогда я уверена, что ни о какой любви с ними и речи не могло быть! Правда? А Анри что ж... Он прямо об этом и думает, и пишет, и так и делает...

И наслаждаться он умеет. Что если бы эта противная Марсель не била, не кусала, не мучила бы его? Представляешь? Какое красивое совокупление совершил бы он с ней? Уф-ф... Я бы, кажется, ничего не имела против того, если бы он меня... Нет, не сейчас, а потом, после Боба...

Завтра я начну читать и переписывать для тебя продолжение записок Анри, которые мне всю больше нравятся и все больше заинтриговывают, и которые Элли уже вручила мне.

Кстати, Элли говорит, что хочет, чтобы я все знала и что мне все пригодится. Это не совсем понятно мне. Как-нибудь при случае спрошу ее, что она имела в виду.

Пиши, как у тебя.

Твоя Мэг.

* * * * *

В роскошном, расположенном в западной части Филадельфии, отеле "Эксельсиор" давно уже зажглись огни, когда Хаяси закончил тщательный просмотр шестого по счету письма и взглянув на неутомимо работавшую на машинке секретаршу, сказал: - Это шестое письмо, его перепечатайте без изменений, за исключением заголовка записок. "Записки Анри Ландаля" поставьте в скобки, а сверху напишите "Жерар Ришар". Это его подлинное имя.

В комнату, неслышно ступая по ковру, вошла в нарядном платье Идица.

- Вернулась?

- Ненадолго, только переоденусь.

- Взгляни-ка! Хаяси передал ей несколько листков из только что прочитанного письма. - Эта дочь дракона...

- Секс-Рамп?

- Да. Оказывается, она дважды могла ликвидировать этого Жерара и дважды не сделало этого!.. Измена ее, правда, только подтверждается, но есть кое-какие детали... Однако, пока нет ничего, даже намека на причину. Любовь?.. Чепуха! Я знаю Рамп!

- Но... - Хотела сделать какое-то замечание Идица.

- Никаких "но"! Все это только предположения, догадки! А где доказательства, факты?

- Быть может, в следующих... - Идица кивнула в сторону непросмотренных объемистых писем.

- Не исключено... А Руа? А? Как в воду!

- И до сих пор никаких сведений?

- Наши с ног сбились в Марселе! А разыскать его нужно! За этим может что-то скрываться... Но он от нас не уйдет!

Хаяси закурил сигарету и углубился в чтение следующей пачки листков, уже помеченных секретарем цифрой "7".

* * * * *

Письмо седьмое: Беривиль, 19 апреля 1959 г.

Дорогая Кэт, до сих пор приводит в трепет твое письмо. Неужели возможно такое извращение? Правда, из рассказов Элли я знаю об этом, но до сих пор я не принимала это близко к сердцу. Все это было где-то, с кем-то, и, как говорит Элли, лишь теоретически я себе это представляла. А здесь... Ты! Даже не верится, хотя очень и очень интересно!

Ничего не говоря об этом письме, что само собой разумеется, я расспрашивала сегодня Элли об этом, так, вообще. Она сказала, что да, есть девушки, которые испытывают при этом наслаждение, она знала таких в Японии, в том доме, где она жила. Некоторые испытывают и боль и наслаждение, а другие только наслаждение. А есть такие, которые только этим путем достигают экстаза. Но такие девушки встречаются редко. Сама Элли в полной мере не испытала этот способ и не имеет к нему никакой симпатии. Вот все, что я узнала от нее. Я тоже не замечала у себя подобной склонности. Да мне и в голову никогда не приходило, что Боб или Дик или кто-нибудь еще брал бы меня в задницу! Стыд какой! Правда это очень... Как бы выразиться... Пикантно и, конечно, в этом что-то есть, какая-то острота. Но мне кажется, что я не испытала бы при этом наслаждение. Даже не знаю... Но, во всяком случае, очень удивилась, узнав, что ты с Джоном делала, и делаешь это... И при этом с "терпким наслаждением", как ты пишешь. Как это?

Милая Кэт, я прямо не знаю, что и сказать. Но ты пиши. И, как всегда, подробно. Как ты лежишь при этом? На спине, животе или боку? Пиши, ничего не опуская.

И со мной все может быть, кто знает? Дик, например, до безумия любит ласкать мои голые ягодицы, засунув руку в мои трусики. Может, это тоже прелюдия? К тому же, что и тебя... Помнишь, как ты говорила, что Джон любил возиться с твоими ягодицами уже на второй день знакомства с тобой? Теперь я буду внимательно присматриваться к ласкам Дика, ну и Боба, когда он приедет.

Кстати, он обещал скоро навестить меня. Спрашивает, не передумала ли я стать его женой и что он ведет переговоры с моими родителями о свадьбе. Скоре бы уж!

Дик меня уже упрашивал... Понимешь? Но, конечно, не так как у вас с Джоном... Уже раза два я ему сделала пальцы мокрыми-мокрыми. Один раз стоя, под деревом, а другой раз прямо у нас в коридоре, в темном углу... И, кажется, было слаще, чем с Элли...

Представь себе, Дик совсем мальчик, но если бы ты знала, какой он страстный и развитый в этом отношении! Удивительно прямо! И какой-то очень нежный! И настойчивый! Прямо до упрямства! И он очень многое знает и понимает. Правда, об этом мы с ним никогда не разговаривали, а всегда возимся молча.

Первый раз, когда мы с ним стояли в укромном уголке в саду, он долго целовал меня и, крепко удерживая мою руку в своей, водил мою руку спереди своих брюк... Понимаешь? Я прямо не знала, что делать... Отдергивала, конечно, свою руку и даже раз вырвала ее совсем из его рук, но он такой настойчивый! Такой упрямый! И сильнее меня. В результате я сделала вид, что совсем забыла о своей руке и занималась его губами... Но... Но... Как бы тебе сказать... Не отрывая своих губ от моих, Дик взял мою руку за запястье и медленно, медленно начал ее водить возле своего живота... И, вдруг! Я почувствовала своей рукой, что он у него совсем голый! Он уже успел его вытащить из брюк! Но руку я уже не отдернула, хотя и не делала ею никаких движений. Он сам водил мою руку, совершенно безвольную вокруг своего... В это время я уже была совершенно мокрая там и почти не отталкивала Дика, когда он, прижав меня спиной к дереву и немного приподняв мое платье, принялся делать движения как при совокуплении. Понимаешь? Я стояла раздвинув ноги и даже слегка выдвинув вперед свой живот. Конечно, через тонкие трусики я очень хорошо чувствовала его орган. Было очень хорошо. Но я не кончила. А он - да... Мне на ногу. А уж после этого я дала ему залезть рукой мне в трусики и почти сразу кончила ему в руку... Не знаю, но, может быть, с ним у меня произойдет что-нибудь большее... Об этом я еще напишу тебе. Элли знает о наших с Диком приятельских отношениях (но, конечно, ничего о половых) и одобряет их.

Вот пока все. Пиши и ты все. Посылаю тебе записки того же Анри Ландаля, которые я, не отрываясь, прочитала и переписала для тебя. Потрясающе интересно! Напиши о своих впечатлениях.

Твоя Мэг.

Песня скелета (записки Анри Ландаля)

Злой рок? Коварная судьба? Мои ошибки? Случайность?.. Не знаю... Надо разобраться. Запишу и продумаю все по порядку.

Итак, после драмы в таинственном особняке в Марселе прошло уже больше месяца и уже две недели, как я в Токио, куда вели и влекли меня нити моего дела. Время это как будто не пропало даром и мне удалось кое-что нащупать. Да. Если бы розыски пришлось начинать заново, я все равно не миновал бы этой подозрительной и не менее таинственной, чем особняк, "конторы".

На одной из тихих и узеньких улиц Токио, недалеко от центра стоит ничем не примечательный на вид четырехэтажный дом, постройка европейского типа. Надписи на японском и английском языках гласят, что здесь помещается "контора по вербовке рабочих в страны Южной Америки".

Иногда около дома и на самом деле царит необыкновенное оживление: подъезжают автомобили, рикши, толпятся группы мужчин и женщин, многочисленные носильщики и курьеры снуют взад и вперед. Иной же раз дом как бы вымирает, и по целым неделям, как утверждают, никто не тревожит солидного огромного роста швейцара-японца, с вежливой улыбкой объясняющего, что "контора" временно не работает.

- Тяжелые времена, - вздыхает он, - никто не хочет ехать за океан.

Владельца конторы никто и никогда не видел. Среди же населения проскальзывали не совсем приятные слухи. Говорили, что немало людей исчезало в этом доме, так никуда и не приехав после вербовки. Многие политические руководители, лидеры прогрессивных направлений и течений приглашались в эту контору, а затем бесследно исчезали. Особенно настойчивым в их розыске показывали договоры, скрепленные их подписями с указанием названия какой-либо южно-американской страны, но и только. Люди же исчезали.

Полиция пыталась было сунуть туда свой нос, но кроме нескольких служащих, в прошлом уголовников и бандитов, ничего подозрительного не нашла. А потом какая-то влиятельная рука отбила всякую охоту полиции вмешиваться в это дело и полиция утратила, казалось, всякий интерес к этому дому.

Но кое-кто все-таки интересовался этой конторой. И первый среди них, по видимому, был я. Действовал я, как будто, весьма осторожно. Путем всевозможных ухищрений мне удалось установить контакт с одним из служащих "регистратуры"этой "конторы".

И вот 13 апреля... 13 - Го!.. Безусловно совпадение! И ничего больше!

В тот вечер должна была состояться моя встреча с этим служащим таинственной конторы в одном из кафе, которое он сам предложил. Оно, на мой взгляд, ничем не отличалось от десятка других подобных заведений привлекающих посетителей небольшим оркестром, набором пошлых эстрадных номеров и обязательным стриптизом...

Вдвоем со своей спутницей мы заняли расположенный недалеко от эстрады столик, полускрытый деревянным панно, с вырезанными на нем драконами, и удобной свисающей портьерой.

Не без удовольствия подметил я восхищенные взгляды мужчин, с интересом разглядывающих мою спутницу при нашем проходе через зал и пытавшихся бросить на нее довольно откровенные взгляды и тогда, когда мы уселись с нею за столик. На ней было ярко красное платье с глубоким вырезом на груди. Платье едва-едва прикрывало соски ее маленьких, но упругих грудок. Черную меховую накидку она небрежно бросила на спинку соседнего стула. К нам подбежал маленький юркий японец в белоснежном полотняном костюме и с угодливой улыбкой стал выжидать.

Посоветовавшись со мной, моя спутница заказала коктейль и фрукты. Услышав от моей "европеянки" чистейшую японскую речь, японец склонился чуть ли не до земли и моментально исчез. Кажется, в эту минуту я заметил легкое колебание портьеры, отделяющей наш столик от центральной части зала. Мне даже показалось, что кто-то подошел к портьере с другой стороны. Особого внимания, однако, я не обратил на это. Моя ошибка? Может быть...

Между мной и моей спутницей... Даже здесь, в своих абсолютно секретных записках я не буду называть ее имени. Все может быть! Да и вообще записки... Нет! Без них мне не обойтись! Итак, между нами завязалась оживленная беседа, изредка прерываемая приходом официанта-японца.

Она вновь выразила сомнение в приходе "его" на свидание со мной. Я успокоил ее, сказав, что помимо уже известных ей компрометирующих "его" материалов, я успел добыть еще некоторые новые, касающиеся уголовных дел этого типа.

Высказав опасение в возможности какой-либо западни под видом свидания она спросила имя этого типа.

Я сказал, но тотчас вспомнив свои недавние сомнения, вновь твердо спросил ее, знает ли она его?

И вновь она стала отрицать. Я же верил и не верил ей. И от своего же бессилия разгадать ее до конца я зверел.

Когда она сказала, что нашу связь можно если не разорвать, то разрезать, я не выдержал и, совсем не понимая ее слов, залепил ей пощечину и обругал ее. А через полминуты после этого я был как обычно, вознагражден... Страстным поцелуем.

В это время началось ревю и мы, потягивая через соломинку коктейль, принялись наблюдать за сценой.

В этом месте Хаяси прервал чтение и взглянул на машинистку.

- Амина, подайте мне папку "Серия Е, 24-В". - Через минуту секретарь вернулась из соседней комнаты и передал шефу синюю папку с указанным грифом.

- В этом седьмом письме произведите некоторую замену.

- Слушаю.

- Запись вот этой беседы в письме замените записью этой же беседы с моим Мацурами. Она, вне всякого сомнения, и полнее и точнее. Подлинник оставим, разумеется, без изменения, а копия мне нужна и поточнее и пояснее.

- Слушаю.

- Сейчас я вам их передам... Вот только еще раз посмотрю их сам.

Хаяси открыл папку, нашел нужную страницу из донесений агента и принялся читать.

* * * * *

Записки Мацурами

Р. (Что-то тихо говорит Вамп. Вамп передает заказ Химоте. Он уходит.)

Вамп. Ты думаешь, что он придет?

Р. Безусловно! Ну кто откажется от такой кучи денег?

Вамп. А если это ловушка, и там заплатят больше?

Р. Не волнуйся, дорогая! У меня еще есть один козырь.

Вамп. Какой?

Р. Небольшое ограбление и парочка другая убийств, произведенных этим типом. Его ищет полиция всей Японии.

Вамп. У тебя есть доказательства?

Р. Самые полные и со всеми подробностями. За эти бумажки он будет наш со всеми потрохами (хлопает себя по карману). Ну а если я почувствую ловушку (он сжал пальцы в кулак)...

Вамп. Успокойся, милый. Я думаю, что все будет хорошо. А как тебе удалось добыть эти сведения? Это было очень трудно?

Р. Да, пришлось поработать. Ну, и помогли, конечно... Не даром же наши люди киснут в этой дыре десятки лет!

Вамп. Однако, ваша контора на высоте... А как зовут этого типа?

Р. Касамура. Но я имею сведения, что его зовут... Хаяси (Р. наклоняется к лицу В.) Ты его знаешь? (В. Молчит и наклоняет голову). Ну! (Р. наклоняется и хватает ее за плечи).

Вамп. Ты мне делаешь больно.

Р. Ладно, потом поговорим. (Он отпускает ее, но потом вдруг ударил кулаком по столу). Ты мне ответишь на мой вопрос или нет? Дрянь! Учти, тебе придется с ним разговаривать, и если ты как нибудь схитришь... Это тебе не в Марселе!

Вамп. Я не знаю того, о ком ты говоришь. А если ты мне не доверяешь, то зачем втянул в это дело? Зачем меня таскаешь за собой? И разве я плохо для тебя работаю? Ты обращаешься со мной, как с проституткой, а утверждаешь, что любишь меня. Ты холодное и расчетливое животное, а я из-за тебя между двух огней. Немцы не простят мне измены, а ты заставляешь идти меня навстречу всяким опасностям. А теперь японцы... Только их мне не хватало. Ты взваливаешь на меня непосильную ношу.

Р. Ничего. Вы, женщины, выносливые... Кобылы...

Вамп. Послушай...

Р. Ладно, не будем ссориться. Ведь мы нужны друг другу и черт связал нас крепкой веревочкой. Ее трудно разорвать.

Вамп. Зато ее можно разрезать... (Р. Вновь ударил кулаком по столу)

Р. Ты знаешь, что ты в любую минуту можешь умереть?

Вамп. Ну и что? Я этого меньше всего боюсь. Этим меня не запугаешь! Ты уже раз пытался это сделать (она смеется ему в лицо).

Р. Дрянь! (Сильно ударил ее по лицу). Эти твои штучки не доведут до добра! (Он опять сел на стул). Ладно, здесь не место. Мы еще поговорим с тобой! (В. улыбнулась, пододвинулась к Р., подставила ему другую щеку, но вдруг обхватила его шею и впилась в его губы поцелуем. Через мыинуту Р. Отталкивает ее).

Р. Сумасшедшая, нашла место! Нет, ты определенно взбесилась! (Р. Погладил ее по груди). Ты определенно играешь с огнем! Но знай... (Дальше не слышно: играет музыка).

* * * * *

Хаяси изъял из папки эту, просмотренную им только что запись и положил ее на почитанные листки письма.

- Да, так, - сказал он. - В копии замените эту беседу записью. Она точна, а именно это мне и понадобится. Дальше, по возможности сохраните стиль записки Ришара. Выкиньте букву "Р", а Вамп замените подлинным именем. Впрочем, нет! Оно известно только мне. Хотя... Теперь возможно... Нет, оставьте стиль Ришара "она".

- Слушаю, - сказала машинистка.

- Хорошо, посмотрим дальше. Хаяси вновь углубился в чтение записок Ландаля:

Песня скелета.

...В это время началось ревю и мы, потягивая через соломинки коктейль, принялись наблюдать за сценой.

- Смотри! - Воскликнула она.

Занавес маленькой эстрады раздвинулся. На сцене, декорированной под джунгли, играл небольшой негритянский оркестр. Негры изо всех сил старались извлечь из своих инструментов самые громкие и пронзительные звуки. Негры были совершенно голые, не считая колец, браслетов, разных побрякушек на руках и ногах, узкой, свободно свисавшей повязки на бедрах, которая при малейшем движении открывала действительно огромные их половые органы.

Публика восторженно захлопала. Послышался женский визг. Оркестранты все убыстряли темп, и вот на эстраду ворвались три молодые негритянки, почти девочки, совершенно голые, и закружились в бешеном темпе танца. От свиста, криков и хлопков, казалось обрушится потолок. А гибкие фигуры танцовщиц мелькали на сцене, выбивая босыми ногами бешеную чечетку. И вдруг оркестр умолк. Свет потух и только два мощных прожектора образовали на сцене сверкающий круг. Негритянок уже не было. Мысли моей спутницы, между прочим, приняли чувственный оттенок и она вплотную придвинулась ко мне и незаметно поглаживала под столиком мой половой орган. Принялась рассказывать о связях своих подруг и знакомых с неграми и даже высказала совершенно откровенно свое желание удовлетворить похоть с одним из них, да еще в моем присутствии!

Кое-что в ее болтовне было интересно и волнующе. Но ее мысль о любви втроем, да еще с негром, мне совсем не импонировала. Она была возбуждена, нервно мяла под столом мой половой орган и готова была отдаться мне тут же и в любой позе.

Однако я не был к этому расположен...

* * * * *

Хаяси вновь прервал чтение письма, порылся в папке с донесением агента Мацурами и, вынув несколько листков, принялся их рассматривать.

* * * * *

Записи Мацурами

В. Знаешь, у них половые органы очень велики...

Р. Откуда ты знаешь?

В. Моя подруга рассказывала... Да вот, сам погляди! Второй справа. Видишь? Какой изогнутый... Длинный... А когда встанет... А? Представляешь? Этих негров можно иметь за деньги после ревю... Женщины берут их нарасхват. А вот позже, ночью, когда здесь останется только изысканная публика, будут специально продавать билеты на их коронный номер.

Р. Что за номер?

В. О, это потрясающе! Они будут исполнять танец живота. Шесть мужчин и три женшины. А потом они прямо на сцене совокупляются, прямо на сцене. Но так как женщин вдвое меньше, то негры дерутся за обладание ими и дерутся самым настоящим образом, до крови, до увечья, до полной потери возможности сопротивляться победителям. О, ты бы видел!

Р. Интересно...

В. Подружка рассказывала, что под негром она два, а то и три раза кончала. А с мужем никогда не было больше раза...

Р. Не понимаю...

В. Погоди! А Мэри? Та, с которой я вчера вечером тебя познакомила?

Р. Маленькая, элегаентная такая?

В. Так вот, они с мужем взяли после ревю себе негра.

Р. С мужем?

В. Ну да. Так вот, она кончила под негром три раза, а потом еще под мужем один раз.

Р. А муж?

В. Он стоял и смотрел на них.

Р. Гм...

В. Говорят, это очень возбуждает.

Р. Кого?

В. И женщину и мужчину. Мэри, например, говорит об особенной, двойной сладости при совокуплении с одним под взглядом другого... И ее муж был очень возбужден и тут же при негре взял ее...

Р. Да... А...

В. Знаешь что? Давай после свидания с "ним" возьмем того, что сидит справа... А? Я побуду с ним, а ты посмотришь. А потом ты меня... А почему у тебя не стоит?

Р. Я думаю о другом.

* * * * *

В этом месте тоже сделаете замену, - сказал Хаяси, передавая машинистке просмотренные листки. У него точность магнитофонная. Да и ловкость обезьянья!

Хаяси снова взялся за записи Анри Ландаля по письму Мэг:

* * * * *

Песня скелета.

...Однако я к этому не был расположен. Меня занимала мысль о значительном запаздывании "его". Кроме того, я заметил новое легкое покачивание портьеры, как будто кто-то стоял за ней и пошевеливался... Я решил понаблюдать за портьерой.

Но здесь мое внимание привлекла сцена. И даже моя спутница, заинтересовавшись необычным на сцене, оставила меня в покое и не отрываясь смотрела на нее. Музыка играла что-то тягучее и очень волнующее.

И вдруг на сцене, в центре круга, образованного прожекторами, возникла фигура необыкновенно худой, черной и совершенно обнаженной женщины. Ее тело было разрисовано под кости скелета и производило очень жуткое впечатление, казалось, на сцене действительно стоит скелет, подрагивая в такт музыке. Внезапно фигура заговорила. Ее низкий и хриплый речитатив, усиленный микрофоном, проникал в мозг, захватывая дыхание и какими-то спазмами сжимая горло. В зале стояла мертвая тишина и только невероятный проникающий в каждую клетку голос наполнял все вокруг. Она пела, если это можно назвать пением, о Хиросиме.

Сожженный ветер, миллионы трупов развеет ветром по всей вселенной.

Пока не поздно, молитесь, люди, и гордо ждите мгновенье смерти...

От слов и от исполнения веяло ужасом. Прожекторы померкли и тело артистки засветилось мертвенным блеском. Одинокий женский вскрик слегка заглушил начало новых строк:

От звездной вспышки планеты рухнут
и пламя ада сойдет на землю.
Пока не поздно, молитесь, люди,
и гордо ждите мгновенье смерти...

От слов и от исполнения веяло ужасом. Прожекторы померкли и тело артистки засветилось мертвенным блеском. Одинокий женский вскрик слегка заглушил начало новых строк.

От звездной вспышки планеты рухнут,
и пламя ада сойдет на землю.
Заплачут бесы, миры распухнут
и лопнут с треском!
Молитесь, люди!..

Каждое слово свинцовой тяжестью падало на головы присутствующих. Сцену залил огненно-красный свет, а голос вещал:

И пламя ада поглотит бездна,
и все живое она остудит.
Лишь холод смерти согреет душу!
Пока не поздно, молитесь, люди!..

Женщина извивалась в такт словам и музыке... И вдруг упала на пол безжизненной грудой костей...

Вот и все, что я помню. В этот момент я почувствовал какое-то смутное беспокойство, щемящую сердце тревогу...

Как в тумане всплывает у меня в памяти тот момент, когда кости скелета рушились на пол. Да, именно тогда, своим боковым зрением я как будто заметил плавное движение партьеры и какую-то тень... А может быть, мне это почудилось. Однако я сделал в этот момент какое-то сильное, инстинктивное движение в сторону и тот час же ощутил неожиданно режущий толчок в спину... И будто еще сверкнул яркий луч и сразу погас. Наступила ночь... Да, ничего больше моя память не сохранила.

* * * * *

Хаяси, слегка постукивая пальцами по этим прочитанным до конца запискам Анри Ландаля, что-то обдумывал.

- Амина, не припомните ли вы, в какой серии находится перехваченное нами донесение Августа Крюгера? Кличка, помнится "желтый".

- Серия "И".

- Найдите, пожалуйста.

Спустя пару минут Хаяси, перелистав несколько страниц в принесенных аминой донесениях "желтого" и найдя нужное место, принялся тщательно его рассматривать.

Донесение Крюгера (желтого) - 13 апреля.

...Моя парочка прекратила болтовню и уставилась на сцену. Японец за портьерой продолжает следить за моей парочкой и тоже что-то записывает.

Феерия со скелетом на сцене, видимо, идет к концу. Очень плохо видно. Подойду к своему объекту поближе. В зале стало почти темно. Я остановился у намеченной мною колонны, как раз позади японца, почти слившегося с тенью портьеры.

На секунду моим вниманием овладела сцена падения скелета на эстраде, но свет вспыхнул, зал взорвался от крика, топота ног, свиста...

Японец, стоявший за портьерой, исчез; в тот момент, когда вспыхнул свет, и я заметил в пяти шагах справа от моей пары - француза и француженки - фигуру худенького низенького японца. Фигура метнулась к колоннам и исчезла тотчас же за ними. Почувствовав что-то неладное, я сделал быстро два шага вправо, чтобы видеть свою пару, скрытую от меня портьерой и сразу же понял что произошло...

Но кто?.. Тот ли кто подслушивал или тот маленький, юркий? Мне кажется что последний, но...

За портьерой бледная француженка тормошила своего приятеля:

- Анри!.. Анри!.. Что с тобой?..

Француз же сидел, опустив голову на грудь. Его руки безжизненно свисали вдоль туловища.

Вдруг женщина заметила костяную рукоятку ножа, торчавшую чуть повыше спинки стула в согнутой спине француза. Она широко открыла глаза, чуть дотронулась до рукоятки ножа и рывком вскочила с места...

- Ах, так!.. - Ее глаза метнули молнии, в руке блеснул револьвер.

Из-за колонны к ней подходил худощавый коренастый японец. К счастью, он, кажется не обратил на меня никакого внимания. С безразличным видом я глядел на сцену, хотя занавес уже давно над ней спустился...

- Ловко! За что же вы так его, мадмуазель? - японец тихо и зловеще рассмеялся.

Француженка моментально обернулась к нему, сжав в руке револьвер.

- Спокойно, милая, - японец насмешливо улыбался, показывая свои лошадиные зубы. - Сначала нож, а потом пистолет. Не много ли будет? Тебя казнят и за одного этого! - Японец кивнул на убитого.

- Хаяси?! - С ужасом воскликнула француженка.

При этом имени я вперил свой взор в японца, стараясь запечатлеть в своей памяти его лицо.

- Ты ошибаешься, крошка! - Глаза японца превратились в узкие щелки. - Меня зовут Касамура! Запомни это! - Он секунду помолчал, а затем процедил сквозь зубы:

- Секс-Вамп, теперь ты не откупишься! Все, моя красавица! Твоя песнь прекрасной любви больше не будет услаждать слух французских шпионов. И я здесь, как видишь ни причем, - он гадливо улыбнулся. - А ты... Вот смотри! - Хаяси кивнул на группу полицейских и штатских, торопливо пробиравшихся к ним. Один из них, по видимому, врач, держал в руке чемоданчик.

Француженка быстро повернулась к Хаяси.

- Я погибну, но и ты умрешь, желтый дьявол!

Она направила револьвер в грудь японца, но сильный удар по руке вышиб у нее оружие, со звоном полетевшее на пол. Рядом с ней стоял кельнер, сжимая в руке бутылку.

Француженка, видимо поняла, что все кончено. Она как-то ослабела, упала на стул, и тут же на ее руках защелкнулись наручники.

Врач, хлопотавший возле убитого, поднял голову:

- Он еще жив, дайте шприц!

Его помощник быстро и точно выполнил этот приказ, но... Очень любопытно! Хаяси, склонившись к врачу, одновременно как-то неловко толкнул его помощника в локоть так, что шприц с ампулой чуть было не вылетел у него из рук.

- Бесполезно! Наповал! - Вполголоса сказал Хаяси врачу, безнадежно махнув рукой.

- Отойдите, прошу вас! - Резко перебил его врач, искусно и привычно делая укол, в то время как его помощник мягко, но твердо отстранял Хаяси в сторону.

"Кажется, все ясно, - подумал я, - не забыть бы эту сцену".

- Жив! Кто-то сказал "жив"! - Слабым голосом воскликнула француженка. Ее глаза засветились, она дернулась, порываясь встать.

Рука полицейского удержала ее.

- Жив! Ага! - Она снова оживилась. - Ну так мы еще посмотрим, кто кого! Мы еще поборемся! - Резким движением она поднялась со стула, несмотря на удерживавшую ее руку полицейского и с такой ненавистью взглянула на Хаяси, что тот, почувствовав ее взгляд, обернулся, и глаза их встретились. Француженка издевательски улыбнулась ему, скорчила рожу, подняла скованные руки и "показала ему нос", затем язык, но... Ее нервы, видимо, не выдержали, и она засмеялась все громче и громче, пока ее смех не перешел в истерический хохот. Вслед за этим она потеряла сознание.

- Бедняжка сошла с ума, - кто-то сказал соболезнующе.

Злобно торжествующий взгляд Хаяси сменился каким-то недовольным, досадливым, когда он вновь посмотрел на тяжело раненого француза. Вскоре он исчез в тени колонн.

Публика с любопытством наблюдала, как выносили француза, как приводили в чувство женщину, оживленно обменивалась мнениями. Тут и там слышались возгласы и восклицания.

- Вот это нализались!

- Да нет, им стало плохо от последнего номера.

- Ну да, ей-то, может быть, а ему чего?

- Синьоры, она его предала! - Воскликнул торжественно какой-то юнец. - Я сам видел нож в спине этого типа.

- Наверное, сутенер, - презрительно бросил кто-то.

К восторженному юнцу подошел высокий солидный мужчина боксерского типа с глубоким шрамом через всю щеку.

- Вы видели нож? - Спросил он юнца.

- Да!.. Он хотел еще что-то прибавить, - но тяжелая рука легла ему на плечо.

- А вы видели, кто? - Стальные глаза в упор смотрели на молодого человека.

- Она...

- А может быть, не она?

Рука человека со шрамом впилась в плечо собеседника. Я тотчас же заинтересовался этой сценой, так как человека со шрамом я уже узнал. Следя за ним, можно было надеяться выяснить кое-что новое.

- Ну! - Коротко бросил он.

- Я не знаю... - Юнец тщетно пытался высвободиться из рук державшего. - А вы кто такой? - Перешел он в наступление. - И по какому праву...

- Я агент политической полиции. - Человек отвернул лацкан своего пиджака, и я знал, что юнец увидел на обратной стороне знак: голубое море и солнце с золотистыми лучами на ярко-красном фоне.

- Позвольте... - Хмель, видимо, начал выходить из головы юноши. - Я-то тут при чем, и какое отношение вы... - Агент перебил его: - Как вас зовут?

- Боб Джерми.

- Американец?

- Да, но какое... - Пользуясь снующей взад и вперед толпой, я кружил незаметно вокруг беседующих, стараясь не пропустить ни одного слова.

- Слушай, сынок, - снова перебил его человек со шрамом. - Я тоже американец и делаю здесь большое дело для Америки. Ты можешь нам здорово помочь. Идем со мной, я тебе все объясню.

- Но как я могу вам помочь, сэр?

- Пойдем, и все узнаешь, мне не хочется прибегать к официальным мерам задержания. Агент вынул бумажник, вытащил из него крупную купюру и бросил ее на стол.

- Здесь будет половина на чай этому болвану, - он кивнул головой в сторону пробегающего кельнера, - идем, Боб! Ты, кажется, отличный парень! - С некоторой нерешительностью Боб пошел за агентом.

Публика в зале успокоилась, все занимали места, нетерпеливо ожидая следующего номера.

Следовать за человеком со шрамом, завладевшим Бобом, не имело смысла. Следить за ним на открытой улице, хотя и ночью, а тем более в каком-нибудь частном помещении, куда он вел юношу, было сопряжено только с опасностью немедленного разоблачения и без всякой надежды на успех. Я опустился на стул и машинально следил за довольно упитанным японцем-кельнером, обслуживавшем Боба Джерми. Не найдя его за столом, кельнер небрежно сунул в карман оставленную купюру и направился, очевидно, на кухню. Однако по пути туда он бросил вокруг себя испытующий взгляд и юркнул в туалетную комнату.

Внезапно еще не совсем осознанная мысль заставила меня сорваться с места и устремиться в эту туалетную комнату, дверь в которую я тотчас же открыл рывком. К первому мгновению я уже успел приготовиться и моментально зафиксировать фигуру кельнера, стоявшего у правой стороны, возле стены, на которой в изящном инкрустированном бра горела лампа. Японец стоял спиной к двери и внимательно разглядывал один из углов ассигнации. Почти одновременно со звуком открываемой двери рука японца, смяв бумажку, опустилась в карман, и он приняв на себя безразличныйь вид, выскользнул из туалета, низко наклонив голову.

Кельнер успел пробыть там три, может быть четыре, но не более пяти секунд. Таким образом мне удалось открыть одного из агентов человека со шрамом. Выйдя из туалетной комнаты, я уселся за столик и долго и тщательно искал глазами кельнера. Он исчез.

* * * * *

Отметив это место в донесении, Хаяси передал его секретарше.

- Амина, сделаем несколько иначе. Мне нужны две копии этих писем. Одну точную копию всех десяти писем, а другую со всеми добавлениями.

- Хорошо.

- Вот этот кусок из донесения этого "желтого немца"... Какая ирония!.. Желтый ариец... Впечатайте этот кусок во вторую копию, дополненную. Вот здесь, после заметок Ришара.

- Хорошо. Ясно. Можно взять? - Секретарь кивнула на стопку листков.

- Нет, здесь еще есть продолжение рассказа француженки. Сейчас просмотрю. Хаяси зажег сигарету, затянулся и пододвинул к себе непросмотренную часть листков с пометкой "7".

* * * * *

Милая Кэт! Вместе с этими записками Анри Ландаля посылаю тебе еще продолжение рассказа Элли.

Теперь тебе будет что читать, так же, как и мне было что написать. Ну, а обо всем прочем напишу тебе в следующем письме. Сейчас запечатаю письмо, отдам Дику и пойду его провожать через сад. Там, в нашем укромном уголке, мы немного задержимся... Вчера я его не видела, ну и... Ты же понимаешь... Я как-то физически хочу почувствовать его горячие пальцы у себя в трусиках. И хочется потрогать у него. А сначала немного его подразню. Ах! Милая, Кэт! У меня там уже мокро... Потом в следующем письме больше об этом.

Твоя Мэг.

* * * * *

Удар кинжала (продолжение рассказа Элли).

Как сквозь сон помню я какие-то длинные переходы, повороты, лестницы. И, наконец, темное сырое подземелье. Проскрипела тяжелая железная на ржавых петлях дверь и я очутилась в мрачной камере без окон, освещенной тусклой, запыленной лампочкой, подвешенной к потолку и забранной решеткой. Кроме голого деревянного топчана в камере не было ничего.

"Вот и конец", - подумала я, - "и все... И все... И все..." - Эти слова стучали у меня в голове, как молоток. Что же мне делать? Лечь на топчан и пассивно ждать конца?

Было ясно, что Хаяси живой меня не выпустит и всеми силами попытается узнать содержание записки.

Сказать?.. Нет! Это значит предать себя, отца, Рэда. Что с Рэдом? Хаяси постарается отомстить ему. Убьет? Нет, пожалуй побоится.

Что же делать? Мысли одна беспорядочней другой метались у меня в голове. Противная дрожь била меня. Надо успокоиться и взять себя в руки. Рэд умный. Он что-нибудь придумает. При мысли о Рэде мне стало лучше. Ничего. Как-нибудь обойдется.

Свалившись от усталости на топчан, я незаметно задремала и уснула. Сколько я спала, не знаю. Утро или ночь? Пробуждение было ужасное. Мучила нестерпимая жажда. Во рту все пересохло, язык стал деревянным, распух и, казалось, заполнил весь рот. В голове бродили обрывки смутных мыслей, я никак не могла сосредоточиться. Скорей бы какой-нибудь конец!.. Надо встать, походить по камере, попытаться взять себя в руки!

С трудом поднимаюсь и делаю несколько шагов. Все-таки хоть какое-то движение. Осматриваю камеру. Голые стены, железная дверь, покрытая толстым слоем ржавчины, неровный цементный пол... И тишина... Могильная тишина. Мне становится жутко, невыносимо жутко. Лучше что угодно, чем эта страшная тишина. Мне вспоминаются заживо замурованные. Где-то я читала об этом. Хоть какой-нибудь звук!

Постучать в дверь?.. Но мои маленькие кулачки не производят никакого шума. Дверь даже не шелохнется. Как в каменную стену. Пытаюсь кричать... Но мой голос тут же глохнет, в этом каменном гробу...

Не знаю сколько прошло времени, но мне делается все страшнее и страшнее. Боже мой! Так можно сойти с ума!.. И эта тусклая лампочка, бросающая мертвенный свет, который, кажется, ощутимо давит на все мое существо...

Но что это? Тишину нарушает какой-то звук... Сначала еле слышный стон... Или у меня галлюцинация слуха? Но нет, стон становится все сильнее и громче. Откуда это слышится, непонятно. Как он проникает сквозь эти стены?

Но стон все громче и громче... И вот - дикий, нечеловеческий крик проникает в мозг, леденит кровь, останавливает дыхание! Что это? Страшный кошмарный сон или жуткая действительность? А крик все продолжается. Невыносимая мука слышится в этом крике. Я сжимаю голову руками, зажимаю уши, но крик пронизывает меня, заставляет вибрировать и натягиваться каждый нерв и, кажется, я не выдержу и сама закричу от этого крика, от ужасов...

Но вот я слышу чей-то хриплый стон, какое-то бульканье, будто кто-то давится, и все смолкает. Наступает мертвая тишина.

Шатаясь, добираюсь до своего топчана и в изнеможении падаю на доски. Что же это было? Что за кошмар? Ведь кричал, безусловно, человек. И в то же время трудно было поверить, чтоб человек так страшно кричал. Что с ним делали? Очевидно, что-то страшное. Все мое тело покрылось липким холодным потом. Меня трясло, как в лихорадке. Мысли одна страшнее другой проносились у меня в голове. Еше одно такое испытание и я сойду с ума...

Внезапно возле двери что-то загрохотало. С протяжным скрипом дверь отворилась и в проеме возникла фигура человека. С ужасом я смотрела, как человек вошел в комнату и остановился у порога. Лицо его было закрыто капюшоном и лишь прорези для глаз зловеще чернели и вызывали непонятный страх.

- Выходите! - Произнес скрипучий голос по японски...

"Вот я дождалась", - мелькнула у меня мысль.

Поеживаясь и вся дрожа, я вышла в коридор. Человек в капюшоне прошел вперед и мы двинулись по слабо освещенному коридору. Шли мы довольно долго и за все это время человек не сказал ни слова и не разу не оглянулся. Коридор кончился, и мы стали подниматься по лестнице. Один пролет, другой, третий и снова коридор. Но не успели мы пройти и двух десятков шагов, как оказались в тупике. Кругом были стены, окрашенные в серый цвет. Человек остановился и повернулся ко мне. Волна страха пробежала по моему телу, вызывая слабость и чувство полной обреченности. Еле держась на ногах, я плотно прижалась к холодной стене, чтобы не упасть.

Мой тюремщик пристально взглянул на меня сквозь свой страшный капюшон и подойдя ко мне вплотную, едва различимым шепотом сказал мне что-то. Шепот был так тих, что я не расслышала слов и уже было открыла рот, чтобы переспросить, но японец быстро зажал рот мне рукой и я услышала шепот:

- Иди и молчи о бумажке. Потребуй свидания с Рэдом. Не бойся! Ты им нужна. Очень нужна и они не убьют тебя. Главное, молчи. Что бы не случилось!.. Встретишь человека с рассеченным подбородком - верь ему.

С жадностью слушала я каждое его слово, будившее у меня надежду, а он торопливо продолжал шептать мне на ухо:

- Ничего не бойся. Терпи! Не бойся криков - записи на пленку. Понимаешь? Главное, добейся встречи с Рэдом и ни слова о записке. Помни, везде и всюду есть "мирные люди".

При последних словах он крепко сжал мне руку.

- На! Возьми это и хорошенько спрячь! - У меня в руке оказался маленький обоюдоострый кинжал.

Японец снова зашептал:

- Береги его. Действуй только в крайнем случае. И запомни, "мирные люди" есть везде.

Он замолчал и торопливо, но тихо отошел к противоположной стене. От изумления я оцепенела и только ощущение кинжала в руке доказывало, что все это правда.

Мое сердце забилось быстрее. Значит, можно спастись. Значит, не все еще потеряно. Переход от жизни к смерти был так резок, что некоторое время я не могла еще полностью осознать случившееся. Машинально я спрятала кинжал в складки своего кимоно, вся дрожа от волнения. Мой спутник замер, выжидая с минуту, пока я не успокоюсь, и вслед за тем сделал мне предостерегающий знак рукой. Внезапно прямо передо мной часть стены ушла в пол, обнаружив скрытую за ней маленькую железную дверь. Мой спутник нажал какую-то кнопку. Глухо задребезжал по ту сторону электрический звонок, послышалось щелканье запоров, дверь отворилась, за дверью стояла такая же мрачная фигура в капюшоне, который скрывал лицо.

- Что так долго? - проворчала фигура.

- Она еле жива от страха. Всю дорогу пришлось тащить ее за руку.

- Там еще не то будет! - Зловеще сказал мой новый стражник.

- Сморите! От страха бывает разрыв сердца!.. А если она... - Мой спутник многозначительно показал себе на лоб.

- Знаем! Болтай меньше!

Мой новый тюремщик втолкнул меня в новое помещение, дверь захлопнулась и неопределенный шум и глухое гудение возвестили о том, что опустившаяся часть стены вновь плотно захлопнула то место, где находилась дверь.

Единственный человек, вселивший в меня надежду, оказался по ту сторону. Снова я оказалось предоставленной самой себе. Надеяться больше было не на кого. Я осмотрелась. Коридор был светлый и сухой. На полу толстый прорезиненный мат, делавший шаги совсем неслышными. Несколько массивных железных дверей с небольшими зарешеченными окнами выходили в коридор. "Очевидно, тюрьма", - подумала я и замедлила шаги у одной из дверей, в которой совсем не было видно окошечка. Мой проводник тотчас же грубо толкнул меня в плечо.

- Иди, иди! Чего стала? Французская проститутка!

При этих словах меня охватила злоба такая сильная, что мне захотелось воткнуть ему в грудь кинжал. "Убить, а потом открыть все эти железные двери и выпустить заключенных! - Мелькнуло у меня в голове. - Ну, а если там никого нет? И где ключи? И куда бежать?

Желание убить проводника ослабевало, но все с большей силой ощущала я муки жажды. Да и голод давал себя чувствовать так, что тошнота подступала к горлу. "Скоро ли конец всем этим мукам? - Думала я, ощущая в себе новый прилив злости. - Погодите желтые дьяволы, я еще покажу вам, что значит французская девчонка!"

Но вот, после нескольких переходов по коридорам и лестницам, мы очутились в помещении, похожем и на камеру и на кабинет одновременно. Вся обстановка этой полукамеры состояла из небольшого письменного стола, двух стульев, сейфа в углу и широкой деревянной скамьи у стены. Окон не было. Яркая лампа горела под потолком.

- Садись! - Тюремщик кивнул на скамью. Усталая от бесконечных переходов и переживаний, ни о чем не думая, я с облегчением опустилась на скамью... И в тот же миг с пронзительным криком вскочила... Вся скамья была усеяна тонкими иголками, выступавшими на полтора-два сантиметра над поверхностью и заметными лишь только при внимательном осмотре.

Конвоир захохотал во все горло.

- Отдыхай, отдыхай! Или перинка плохая? Ничего, переспишь пару ночей, привыкнешь.

Кровь бросилась мне в голову и в складках кимоно я нащупала рукоятку ножа. Еще одно мгновенье, и случилось бы непоправимое.

Но в этот момент отворилась дверь и в помещение вошел пожилой японец в очках, в отлично пригнанной военной форме, с кожаной папкой под мышкой.

Бросив быстрый взгляд на меня и на типа в капюшоне, он, очевидно, понял в чем дело. Резко повернулся к моему мучителю и спокойно спросил:

- Все шутишь? - И неожиданно нанес ему сильный удар по щеке. "Капюшон" мгновенно вытянулся в струнку.

- Еше раз повторится - сам сядешь сюда! - Офицер кивнул на скамью.

- Господин... - Начал было "капюшон", но офицер прервал его:

- Пошел вон! - Тюремщик щелкнул каблуками и выскочил за дверь.

- Простите, мадемаузель, здесь произошла ошибка. - Бросив папку на стол и пододвинув к нему стулья, он вежливо продолжил:

- Садитесь, пожалуйста. Не беспокойтесь, стул самый обыкновенный.

- И скамья у вас тоже самая обыкновенная, - со злостью сказала я. Ягодицы у меня горели, и мне вовсе не хотелось садиться на какой-то стул.

- Еще раз приношу свои извинения, - сказал офицер. - Солдат будет наказан.

- Дайте мне воды, - попросила я. - С тех пор, как нахожусь у вас, у меня во рту не было ни капли.

- И, очевидно, ни куска хлеба, - подхватил офицер. - Это наше упущение. Сейчас мы все исправим. Присядьте, пожалуйста. - Сквозь свои толстые очки он с сочувствием посмотрел на меня. Однако я очень хорошо понимала, что это было мнимое сочуствие.

"Еще издеваешься, скотина, - подумала я, - ну, погоди!"

- Я хочу пить, - будто не слыша слов японца повторила я.

Офицер нажал кнопку, находившуюся на столе, и в ту же минуту показался капюшон.

- Ужин для мадмуазель! - Приказал офицер.

Несколько томительных минут прошли в полном молчании.

Наконец на столе появился прекрасно сервированный поднос. Бутылка вина и особенно графин с прозрачной холодной водой привлекли мое внимание. Я протянула руку к графину.

- Одну минуту! - Остановил меня офицер, убирая графин. Сперва договоримся, что вы ответите на некоторые вопросы. Да или нет!

Не мигая, он глядел на меня сквозь толстые стекла своих очков.

Злость помогла мне выдержать его взгляд.

- Я в ваших руках и ничего не могу поделать. Бороться у меня нет сил, - вяло проговорила я.

Стекла очков блеснули.

- Значит, договорились!

- Я хочу пить, у меня язык не поворачивается.

Офицер кивнул головой и налил мне полный стакан чистой воды.

О, с каким наслаждением я пила! Ничего вкуснее воды для меня не существовало. Я выпила один стакан, другой... Какое блаженство! Потом наступила очередь жареной рыбы, салата, икры, холодного бифштекса. С жадностью я ела все это торопливо и с удовольствием. Офицер молча наблюдал за тем, как я ем и, казалось, считал каждый кусок. Когда я насытилась, офицер молча нажал на кнопку и явившийся солдат быстро убрал все со стола.

Приятное состояние сытости разливалось по всему телу и так захотелось присесть... Но увы, это было невозможно. Офицер раскрыл папку, уселся поудобнее и приготовился писать. Перед ним лежал чистый лист бумаги. Японец выжидающе посмотрел на меня.

Я молчала. Пауза затягивалась.

"Что-то будет", - подумала я.

- Итак, будем молчать, мадмуазель? - Прервал, наконец, офицер затянувшееся молчание. - Не советую, мы умеем развязывать языки... И не думайте, что только этим, - он кивнул на страшную скамью. - Это детская игрушка по сравнению с тем, что ожидает вас. Понятно? Подумайте хорошенько. Ваша судьба в ваших руках. Вы еще молоды и вам нужно жить.

Он порылся в папке и протянул мне фотографию:

- Взгляните, это тоже была молодая и красивая девушка.

С фотографии на меня смотрела удивительно красивая японочка. Огромные глаза, казалось светились каким-то мягким светом, а великолепные волосы ореолом окружали ее точеную головку. Лицо у нее было европейского типа и только чуть удлиненный разрез глаз выдавал ее японское происхождение. "Какая красавица", - подумала я, - но..."Была"... Он сказал "была" значит мне сделалось страшно.

Офицер внимательно смотрел за мной и, казалось, читал мои мысли.

Он вздохнул и сказал:

- Да, была... Она оказалась врагом Японии. И вот, что с ней случилось.

Он протянул мне другую фотографию, взглянув на котрую я почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Какой ужас! Страшное, распухшее лицо, всклокоченные редкие волосы, разбитый рот, изрезанные щеки, а глаза... Нет! Я не могла смотреть. Мои нервы вытянулись да предела..

Офицер спокойно убрал фотографии и сказал:

- Я думаю, комментарии излишни? - "Ничего, возьми себя в руки. Держись, не бойся. Они ничего тебе не сделают, прозвучало в моей голове. - Ты им нужна. Я вспомнила крепкое пожатие рук и слова: - "Везде есть мирные люди"... "Мирные люди", - но ведь в записке тоже говорилось о "мирных людях"! Значит...

Офицер что-то говорил, но я была занята собственными мыслями: "Значит, здесь, в этой тюрьме тоже есть "мирные люди"... Но как их найти? Кто они? Но они есть!"

Мне стало легче. К тому же у меня кинжал!

До меня начали доходить слова: - Борьба с нами невозможна. Вы понимаете, наша машина перемалывает и не такие куски, как вы...

Он говорил все это спокойным монотонным голосом. Потом вынул вечное перо, что-то записал на бумаге и снова обратился ко мне:

- Как ваше имя?

- Вы его прекрасно знаете.

- Мадмуазель, прошу вас отвечать на вопросы, а что мы знаем, вас не касается. Ваше имя?

- Элли Ришар. - Я решила отвечать на все вопросы, не относящиеся к делу.

- Где вы родились?

- Во Франции. В Марселе.

- Родились во Франции, а имя у вас английское. Почему?

- Не знаю.

- Кто ваша мать? Где она живет?

Вопросы сыпались градом, я едва успевала отвечать. Я сказала, что мать умерла, когда я была маленькой и помнить ее я не могу. Рассказала, что у меня должен быть брат. Рассказала, как погиб отец и что со мной было потом.

Вопросам, казалось, не будет конца, а я так устала, что едва держалась на ногах и мне трудно было сосредоточиться.

- Я прошу вас прекратить допрос. Сейчас я уже ничего не соображаю. Дайте мне отдохнуть.

Офицер на секунду задумался и нажал кнопку звонка.

- Хорошо. Идите и хорошенько поразмыслите обо всем. Завтра мы продолжим разговор. До свидания.

Пришел солдат и мы вышли в коридор. Ночь я провела в маленькой, но сносной камере. Узкая кровать и тощий тюфяк с колючим одеялом показались мне роскошью. Лежа на боку, я спала, как убитая. Молодость брала свое. Она терпеливо переносила все невзгоды, а нервы успокоились во время сна. Проснулась я от того, что кто-то открыл дверь. Вошел тюремщик все в том же капюшоне. Поставил на столик кувшин с водой, миску, стакан молока, хлеб и тотчас же вышел. Лязгнули замки и снова стало тихо.

Плеснув в лицо себе воды из кувшина, я съела свой жалкий завтрак и задумалась, как вести себя дальше. На что решиться, что говорить. Так ничего и не решив, я начала нетерпеливо поглядывать на дверь - мне захотелось в туалет. Я вертелась по камере, стараясь не думать об этом, сжимая по временам бедра, но вскоре от нестерпимого желания у меня даже вспотел лоб...

Скрип открываемой двери показался мне музыкой.

- Мне нужно в туалет! - Чуть не прокричала я тюремщику и замерла, ожидая приговора.

Но он спокойно вывел меня в коридор и показал на дверь без окошечка, видневшуюся наискосок через коридор. Не помню, как я доплелась туда, как открыла дверь, забыв или не имея сил прикрыть ее за собой, и как одним движением опустила трусики и присела на корточки... Помню только необъяснимую минуту блаженства...

Я вышла оттуда повеселевшая, нисколько не заботясь о том, слышал или нет тюремщик то, что я там делала...

"Опять допрос" - мелькнула у меня в голове мысль. Но теперь мы шли в другую сторону. Лестница вниз, опять тускло освещенный коридор...

Неужели меня здесь оставят?

И вдруг крик, явно женский. Страшный мучительный крик... Вот он перешел в животный визг и смолк. Меня вновь охватило ужасное чувство... "Лучше покончить с собой, чем слышать эти ужасные крики". Моя рука невольно нащупала кинжал, но тут я вспомнила слова: - Криков не бойся - это запись на пленку. - У меня несколько отлегло от сердца. Но страх оставался. Очевидно, они пугали меня, чтобы сломить сопротивление. Ну что ж, буду терпеть, пока смогу.

Неожиданно тюремщик открыл какую-то дверь, втолкнул меня в проем, дверь за мной захлопнулась. Я очутилась одна в странной комнате, если это помещение вообще можно было назвать комнатой. Окон не было, но помещение было хорошо освещено электролампами.

С потолка на цепи свисали какие-то деревянные обрубки с ввинченными в них металлическими кольцами. На мокром цементном полу, посредине помещения, виднелась канализационная решетка. У стены стоял низкий стол, обитый белой жестью, а неподалеку от него стояли странного вида стулья, изготовленные из железных прутьев. Чуть подальше виднелись уже совсем непонятные предметы, очень странные из дерева и железа. И веревки, ремни, плети, прутья, дубинки, колья... Электрические шнуры, плиты, жаровни...

Стены покрыты серой масляной краской. Кое где из них торчали какие-то кольца, скобы, крючья...

Меня охватил необъяснимый, все усиливающийся ужас. Чем больше я всматривалась в непонятные для меня предметы, тем ощутимее мне казалось, как шевелятся у меня волосы на голове и тем сильнее выступал холодный пот у меня на лбу... Я старалась не глядеть на эти предметы, но глаза мои невольно бегали по стенам... И тут я заметила слева от себя еще одну дверь. Что там? Собравшись духом, осторожно я подошла к ней, к этой непонятной неплотно прикрытой двери. Прислушалась, ни звука. Открыть? Страшно. Мне казалось, что за дверью меня ожидает нечто более страшное, чем даже в этой жуткой комнате, в которой оставаться тоже не было сил. Я решилась. Толчком открыв дверь, я остановилась на пороге. Ничего страшного не произошло. Хорошо освещенная комната напомнила мне кабинет. Массивный письменный стол с телефоном, два кожаных кресла, приятной расцветки, ковер на полу и даже две копии каких-то картин на стене, составляли обстановку этой комнаты-кабинета. За столом сидел человек и писал. При моем появлении он поднял голову, в нем я тотчас же узнала вчерашнего офицера-японца... Его очки с толстыми стеклами блеснули в мою сторону.

- Здравствуйте, мадемаузель! Я ждал вас, - вежливо произнес он. - Проходите сюда. - Он указал на кресло и продолжал:

- Если вы будете благоразумны, то мы быстро покончим с этим делом и отпустим вас на все четыре стороны. А если нет... - Он многозначительно помолчал, - вам придется испытать несколько неприятных минут.

Он придвинул к себе чистый лист бумаги и взял перо.

Сидя в кресле, я лихорадочно соображала, что мне делать. Говорить или нет? Впечатление от соседней жуткой комнаты вынуждало меня колебаться, но вспомнив, что у меня есть кинжал, который в любую минуту я могу вонзить себе в грудь, я почувствовала себя смелее.

- Господин офицер, а где господин Хаяси?

Меня очень интересовал этот вопрос. Хаяси я боялась больше всего. Тень неудовольствия пробежала по лицу японца.

- Я не знаю никакого Хаяси. Вас передали министерству внутренних дел, и в частности, в мой отдел. И заниматься вами буду я.

- Кто передал? - В упор и быстро спросила я.

- М... М... Вас это не касается! Впрочем, могу вам сказать, что эта передача произошла по нашей инициативе. Отсюда сделайте вывод, - офицер сделал паузу и добавил: - Не исключен и обратный перевод.

Не зная, лучше это или хуже, но поняв, что я каким-то образом выскользнула из когтей Хаяси, я вздохнула с облегчением и решила задать еще один вопрос.

- А как ваше имя, господин офицер? Если, конечно, это не служебный секрет?

Офицер испытующе посмотрел на меня.

- Меня завут Одэ. Капитан Одэ, - повторил он, - вы удовлетворены? Теперь разрешите и мне задать вам вопрос? - С легкой иронией спросил он.

Не знаю почему, но страх мой уменьшался. Одэ - это все-таки не Хаяси. И если меня так быстро выхватили из рук Хаяси, то очевидно, агенты МВД вели наблюдение за мной и я им была весьма нужна.

- Скажите, пожалуйста, - Одэ помолчал, как бы подбирая вопрос, - заметка, найденная вами в старых вещах, касалась вашего отца? Вам понятен мой вопрос?

- Понятен, - ответила я, уже наметив линию поведения. - Да, она касалась моего отца.

"Да, не такая уж дура, как ты думаешь".

Капитан продолжал в упор смотреть на меня, как бы стараясь прочитать мои мысли. Наконец, он спросил, раздельно произнеся каждое слово:

- А что там было написано? - Он впился в меня взглядом, ожидая ответа на главный вопрос.

- Видите ли, капитан, - я смело посмотрела ему в глаза, - это очень серьезный вопрос и мне надо хорошенько подумать, прежде чем на него ответить.

Глаза Одэ превратились в узкие щелки, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Он, очевидно что-то заметил в моих глазах и медленно проговорил:

- Вам не удастся долго думать, мадмуазель, - он хлопнул ладонью по столу. - Мне придется применить более эффективные методы допроса. Одэ снял трубку с телефона.

- Подождите, капитан, - быстро сказала я, - один вопрос...

Рука с трубки опустилась.

- Господин Одэ, а что я получу взамен, если отвечу на ваш вопрос?

Одэ бросил трубку на телефонный аппарат.

- Я же вам сказал, мадмуазель, что вы получите полную свободу.

- А где гарантия того, что вы меня не уничтожите?

- Гарантия - мое слово! Слово капитана японской армии! - С пафосом воскликнул Одэ.

Однако, я спокойно посмотрела на него и сказала:

- Господин Одэ, я не верю вашим словам. Мне нужна более веская гарантия.

Одэ взорвался. Он вскочил со стула и отвесил мне крепкую пощечину.

- Вот вам более веская гарантия! А ответ на мой вопрос я получу и без всяких гарантий!

Он снова потянулся к телефону.

- Господин Одэ, вы напрасно так разговариваете со мной! - В гневе я вскочила с места. - Если слабая девчонка попала к вам в когти, то поверьте мне, я очень хочу выбраться из этих когтей. И эта возможность у меня есть! Да, у меня есть защита, господин капитан, и мышь не будет долго сидеть у вас в клетке!

Одэ удивленно посмотрел на меня и спокойно спросил:

- Что значит эта болтовня?

- Это не болтовня, капитан, - горячо сказала я. - Поверьте, у меня есть возможность избежать всех ваших вопросов...

Я запнулась, поняв, что сказала лишнее, но Одэ, казалось, ничего не заметил.

- Так что же вы хотите?

- Я хочу увидеться с Рэдом, а после свидания, даю слово ответить на все ваши вопросы.

- Что еще за Рэд? Не знаю такого! - Прошипел Одэ. - И бросьте эти глупости. Я вам не мальчик и диктовать условия буду я.

- В таком случае я не буду отвечать ни на какие ваши вопросы. - Тихо сказала я.

- Вы в этом раскаетесь! - Одэ снял трубку с телефонного аппарата. - Привести арестованных! - Приказал он и положил трубку на место.

Сердце у меня сжалось от предчувствия чего-то страшного.

- А теперь, мадмуазель, прошу вас пройти в эту комнату, - он указал на дверь через которую я вошла. Одэ сам открыл дверь и вежливо пропустил меня в перед. Я снова оказалась в этом помещении, похожем на камеру пыток. Как же я раньше не догадалась? Впрочем, я сама не хотела об этом догадываться и гнала эту мысль прочь из головы. Страх все больше охватывал меня, и я не знала, на что решиться. А времени на размышление не было. Дверь из коридора отвориллась и в камеру ввели двух женщин и трех девочек. Их сопровождала группа из четырех мужчин - трех японцев и одного негра, звероподобного типа, который заставил меня попятиться.

- Свяжите ей руки! - Приказал стоявший сзади меня Одэ. Один из японцев моментально связал мне руки и еще прижал их веревкой к спине. В камеру вошли еще трое мужчин в масках, а за ними ввели еще каких-то оборванных и одного пожилого мужчину. Их сопровождало четверо солдат в капюшонах. Одэ обратился к одной из введенных женщин:

- Так кто же был у вас в пятницу?

- Клянусь, господин, никого! - Молодая японка энергично вскинула в подтверждении своих слов красивую голову.

- Так... А ты знаешь, кто у вас был, - Одэ вперил свой взгляд в девочку лет 12, по-видимому дочь молодой японки. Девочка испуганно переводила взгляд с Одэ на мать и молчала.

- Хорошо, - сказал Одэ. - Сейчас припомните. И ты тоже! - Он посмотрел на японку.

- О, господин, клянусь!..

- Молчать! - Одэ повернулся к троим мужчинам в масках, ожидавших его приказаний.

- Кровать и диван! - Приказал он.

Мужчины, сопровождавшие женщин, довольно переглянулись. Ужасный негр осклабился и хмыкнул.

- У вас в Европе, мадмуазель, день всегда начинается с трудного, тяжелого, а заканчивается удовольствием. Мы же, наоборот, начинаем с приятного. А уж затем... Он кивнул на жуткие предметы, заполнявшие камеру...

Трое в масках вытащили из угла и поставили на середину камеры "кровать" и "диван", назначение которых, особенно "дивана", я совершенно не могла понять. Очевидно, только в насмешку можно было назвать "диваном" сооружение, ничего общего с ним не имеющего. Это было нечто вроде невысокого столика с покатой поверхностью, по краям которого были прикреплены какие-то валики. На ножках и с боков столика свисали ремни. Противный крик прервал мои наблюдения и мысли. Двое в масках уже тащили отчаянно отбивавшуюся от них японку к "дивану". Третий, оторвав девочку от матери, тащил ее к "кровати". По знаку Одэ все четверо мужчин, сопровождавших женщин, тут же разделись, оставшись только в коротких рубахах и ботинках.

- Можете полюбоваться, мадмуазель! - Одэ кивнул мне на голых мужчин. - Сейчас начнются прелюдия, в которой примете участие и вы. Начнем с удовольствий.

Меджу тем, двое сильных и ловких палачей, стащив с японки трусики и забросив платье на спину ей, уже пристегивали ее к "дивану". Ее нижняя часть живота оказалась прижатой к валику, расположенному у приподнятого края поверхности столика так, что ее задница оказалась высоко поднятой, а плечи и грудь низко опущены. Другой нижний валик упирался женщине в подбородок, приподнимая ей голову. Ее ноги были перехвачены у коленей ремнями, сильно разведены в стороны и прикреплены к ножкам дивана. Опущенные вниз, как бы обнимавшие стол руки, также были перехвачены ремнями. Наконец, толстый ремень, наброшенный на нижнюю часть спины, туго стянутый, плотно прижимал ее живот к столу и еще выше приподнимал ее задницу. Японка продолжала кричпть, биться, но изменить положение поднятого, обнаженного до предела раскрытого зада не могла. К ней приблизился один из четырех, высокого роста, мрачного вида японец, стал позади нее и начал ощупывать ее бедра. Его член был напряжен...

Другой, из той же группы, японец лег спиной на кровать, поставленную перед глазами привязанной к "дивану" японки, и тотчас на него положили девочку, предварительно оголив ей ноги и таз. Ее привязали так, что она, казалось, обнимала руками и ногами лежащего под ней мужчину. Девочка, слабо вскрикивая, бессильно дергалась. Ее мать выла, выкрикивая слова клятв, мольбы...

Все мое тело била сильная дрожь и начинали стучать зубы...

Я не заметила, как в камеру вошли две молоденькие японки, одна из которых подошла к "дивану" и, по-видимому, какой-то мазью натерла половые губы привязанной японки и затем этой же мазью натерла длинный член стоявшего у своей жертвы японца. Другая японка присела на корточки у кровати и ее маленькая ручка затерялась между раздвинутыми ножками девочки, натирая мазью и ее половые органы. Один из японцев в маске расположился с плетью у кровати, поглядывая на маленький зад девочки. Я взглянула на мать девочки. Ремни впились в ее руки и ноги, мускулы ее тела напряглись и дрожали от напряжения... А в ее тело входил длинный член садиста... Медленно... С какой-то дьявольской выдержкой...

Ноги у меня подкосились и я едва не свалилась на пол, но Одэ подхватил меня за веревки, опутывавшие все мое тело и спокойно сказал:

- Это только прелюдия, мадмуазель! Маленькая, маленькая прелюдия. Но если она не нравится, то только одно ваше слово и вы будете свободны. И эти тоже, - он кивнул на несчастных. - А пока полюбуйтесь... Что такое?

Японка в маске смотрела на него, держа в руке вялый член японца, лежащего на кровати под девочкой.

- Развязать! - В бешенстве заорал Одэ.

Девочку быстро отвязали и лежащий под ней японец, испуганно глядя на Одэ, поднялся на ноги.

- Ты что?! - Обрушился на него Одэ, с размаху нанося ему удар по щеке. - Ты опять, скотина, имел женщину?

Шатаясь, японец, отрицательно качал головой.

Одэ окинул взглядом третьего японца и негра. Я подняла глаза и невольно заметила эрекцию половых органов у обоих. У негра был какой-то отвратительный, огромного размера черный обрубок. Ухмыляясь, негр ткнул себя пальцем в грудь, кивая на девочку у кровати.

- Нет! - Сказал Одэ, - услаждать тебя будет вот эта мадмуазель!

Одэ кивнул в мою сторону. Член у негра вздрогнул и еще больше приподнялся, а его рот растянулся в такой плотоядной гримасе, что все мое тело содрогнулось от ужаса

По знаку Одэ на кровати устраивался третий японец, и на нем вновь начали распинать девочку.

- А ты погоди, - крикнул Одэ высокому японцу, который наклонился над привязанной японкой, совокупляясь с ней и наслаждаясь ее воплями...

- Будьте внимательны, мадмуазель, - говорил Одэ. - Сейчас вам будет предоставлена возможность самой испытать все эти спальные принадлежности после этой девочки и ее матери. И кавалер у вас будет подходящий. А они тем временем перейдут на следующую ступень. Там уж наверняка заговорят... А если нет, то что ж... Есть еще двенадцать ступеней...

Одэ говорил и одновременно знаками руководил всей прелюдией.

Один из капюшонов отодвинул от стены какое-то кресло, обитое блестящими желтыми пластинами и стал прилаживать к нему провода и металлические приборы. Другие капюшоны возились со своими арестованными, приготовляя их к чему-то.

- После девочки ваша очередь, мадмуазель! Или, может быть...

"Лучше смерть - думала я, - чем достаться этим палачам. Этот негр... Нет! Нет! Все чио угодно... Впрочем, это ведь только прелюдия... А пыток мне не выдержать..."

Меня бил озноб, по спине бегали мурашки, на лбу выступали капли холодного пота. На мгновенье я представила себе, как меня будут растягивать на этой кровати, на груди и животе у этого чудовища, а мерзавец Одэ...

"Нет... Даже этого я не выдержу". Голова стала заволакиваться туманом, я чувствовала, что скоро упаду в обморок.

- У меня затекли руки и кружиться голова, - пробормотала я, - дайте мне воды.

- Вы будете говорить?

- Да, только отпустите меня.

Очки Одэ торжествующе блеснули.

- Освободите ее! - Приказал он.

И вот мои руки свободны, пальцы шевелятся.

Возле кровати возня прекратилась в ожидании приказания Одэ и только высокий японец не в силах был оторваться от насилуемой им беспомощной жертвы... В этот момент я заметила приближающегося ко мне солдата в капюшоне. То ли он недавно вошел, то ли он был из группы ранее вошедших, я не знаю, но бросив на него мимолетный взгляд, я заметила у него неприкрытый капюшоном рассеченный подбородок!

Боже! Я чуть не уронила кинжал, который нащупала и держала под своим халатом.

"Спокойно, спокойно!" - Успокаивала я себя.

Одэ поднес к моим губам стакан с водой. Несколько глотков освежили меня. Голова прояснилась. "Человек с рассеченным подбородком - мой друг, но помочь он мне не может. Его жертва для меня будет бессмысленна. Она мне не нужна".

- Ну как, мадмуазель? - Торопил меня мерзавец.

"А вот сейчас узнаешь. Один удар ему, другой себе. Только бы не упасть".

Ноги плохо держали меня, но присутствие человека с рассеченным подбородком подбадривало меня. Приблизившись вплотную к Одэ, как бы желая ему что-то сообщить, я собрала все свои силы и вонзила кинжал ему в живот. Но вытащить его я уже не смогла.

Одэ зашатался и с хриплым стоном упал. Один из палачей с кривым ножом в руке бросился на меня...

Падая и теряя сознание я еще видела поднятую руку человека с рассеченным подбородком и слышала его предостерегающий крик. [...]

[ Пропущена часть текста ]

[...] с ним, прижималась к его спине и начинала медленно поглаживать и ощупывать его половые органы, не расстегивая брюк. Когда же его член делался большим, она неторопливо обнажала его и начинала ласкать уже голым. Спустя некоторое время, она расстегивала ему брюки и стягивала их к коленям. Он отбрасывал в сторону журналы и отдавался целиком ласкам ее рук.

Кончал он на полотенце или платок.

- А ты? - Спрашивал я Кито.

- Что я?.. Хотя я его и не любила, но он мне нравился и мне было приятно делать это...

- Но ты же возбуждалась при этом?

- О, конечно! - Искренне воскликнула девушка. - Доходило до того, что когда я ему делала это, я сама чуть не кончала...

- Ну, и он тебя...

- Да, но это случилось уже после родов сестренки. Он делал мне очень нежно и осторожно, но я сильно кричала от боли. Это было днем, в доме никого не было, а то бы...

Кито томно потягивалась при воспоминании о своих первых половых сношениях и ее пальчики оказались на моем члене. Ее рассказ и признания возбуждали меня. Своими пальчиками она могла это хорошо ощутить.

"Нет! Так нельзя! - Решительно подумал я. - На сегодня хватит, дело прежде всего!" - Я мягко снял ее руку со своего члена.

- Кито, милая это будет слишком для меня, понимаешь?

- Да, да! Понимаю! Прости... Не буду... - Она поцеловала меня и поднялась с кровати.

- Погоди! Еще одно маленькое дело... - И я принялся излагать ей причины по которым ей необходимо было перейти работать в комнату напротив. Но она никак не могла понять, зачем мне понадобилась эта француженка. Но в конце-концов мне удалось добиться ее согласия на эту существенную и необходимую деталь в моем плане подготовки побега.

При очередном посещении врача я выразил неудовольствие тем, что мне не разрешают подниматься с постели. Врач сурово сказал, что этого нельзя делать, пока рана еще не зарубцевалась. Я спросил, почему меня здесь держат под охраной. Он ответил, что это ему неизвестно и что ответ на этот вопрос я получу, ответив полиции, представитель которой не замедлит появиться как только я окрепну. Это сообщение было важно и интересно, но я вида не подал, что это меня касается и приступил к самому главному:

- Доктор, у меня есть просьба, - как бы между прочим сказал я, - сообщите, пожалуйста, обо мне французскому консулу.

- Это не в моей компетенции, - сухо заметил он.

- Тогда разрешите послать ему письмо, - настаивал я.

- Пожалуйста.

Весь его вид говорил о том, что этот разговор явно не имеет никакого смысла. Да и сам я прекрасно знал, что никакого письма никуда не отправят и никакое письмо никуда не дойдет. Но я расчитывал, что покончив с неприятной темой, доктор будет податливее в мелочах.

- Тысяча извинений, доктор, - я говорил как можно вежливее. - Нельзя ли вместо этой молодой девушки сестру постарше?

- А в чем дело? - Доктор удивленно посмотрел на меня.

- Так, ничего особенного... Просто она меня раздражает...

- Но почему? Она очень хорошая сестра!

- Видите ли, доктор... - Я замялся, как бы стесняясь выразить свою мысль, - я человек молодой... Ну, и мне... Короче говоря, она возбуждает во мне некоторую физическую потребность, и меня это очень беспокоит. Особенно по ночам. Я плохо сплю.

Внимательно выслушав меня, доктор резко спросил:

- Она нетактично себя ведет?

- Наоборот, доктор! - Быстро ответил я. - Она сама холодность! Вот это меня и волнует!

Он задумался, потом сказал:

- Хорошо, вам заменят сестру.

Он прописал мне что-то успокаивающее и ушел.

Я торжествовал, все шло пока неплохо. Кито будет в палате напротив. Правда, мне будет труднее притворяться и скрывать свои хождения по комнате, но зато я буду знать, что делается напротив и отведу подозрения от Кито.

С некоторых пор меня сильно интересовало все, что касалось палаты напротив. Из рассказов Кито я уже знал, что в эту палату поместили молоденькую, красивую француженку с довольно сильным нервным потрясением. Иногда, в бессознательном состоянии она бредит, порывается куда-то бежать...

Попросив Кито подробно описать наружность, я понял, что это не Марсель. Марсель смуглая, а эта беленькая. Волосы у Марсель - черные, у этой - золотистые... Не знаю почему, но эта девушка не выходила у меня из головы. Я дорого бы дал, чтобы посмотреть на нее. Мысли о ней мешали моим планам, и я чувствовал, что пока я ее не увижу, покоя мне не будет.

Но я по-прежнему выполнял поставленные передо мною задачи. Я уже мог делать по комнате несколько шагов, не придерживаясь ни за что. Я выполнял все предписания врача, принимал все лекарства, ел много, с удовольствием. Постепенно, благодаря режиму и тренировкам, а так же известной воздержанности в отношении Кито, я настолько окреп, что уже смело и уверенно передвигался по своей комнате. Это был большой шаг вперед. Теперь следовало обстоятельно поразмыслить о побеге. Это была поистине трудная задача. Маленький коридор снаружи охранялся часовым. На окнах решетки из толстых прутьев, перепилить которые в моем положении вряд ли было возможно... Я перебрал множество вариантов, но все они оказались непригодными. Я вспоминал десятки случаев побега, произведенных в свое время различными заключенными и комментарии к ним преподавателей школы, но ни один из этих способов не подходил к данным условиям. "Надо посоветоваться с Кито", - подумал я.

Ночная сестра, сменившая Кито, пожилая толстая японка, проделав, обычно все процедуры, назначенные мне врачом, уходила в дежурную комнату и спокойно спала там до утра, если ее не будил мой звонок.

Каждую ночь ко мне заходила Кито переброситься несколькими словами. На совокуплении она больше не настаивала, терпеливо ожидая шагов к этому с моей стороны. И я чувствовал настоятельную потребность взять ее. Эротические мысли мешали мне думать о деле. И вновь я с нетерпением ждал ее прихода, припоминая, как еще вчера она тянулась ко мне и сдержанно-сладострастно изгибала бедра. Тогда я еще нашел в себе силы сделать вид, что ничего не замечаю, но сегодня... Воображение мое играло, и я представил себе Кито в наиболее бесстыдных позах...

Тихо скрипнула дверь... Наконец-то! Кито подошла ко мне, внимательно вглянула в мои глазаи, очевидно, прочла в них все, что хотела знать... Она закрыла на ключ дверь и через секунду уже лежала со мной...

- Я хочу!

- И я тоже, - прошептала она, - стягивая с себя трусики, - и... Давно уже...

- Поговорим немного сперва, хорошо?

- О чем?

Мне хотелось немного отдалить сладость сближения, немного поддразнить и себя и ее. И я вновь стал распрашивать ее о том, что с ней делал муж ее сестры. Она рассказывала, и между прочим вспомнила, как однажды ей довелось видеть совокупление сестры с мужем. Соединились они в этот раз совершенно необычным способом, и Кито затаив дыхание и не отрывая глаз от щели в дверях наблюдала акт до самого конца. Я распрашивал о подробностях, и она отвечала.

- А с тобой он так не делал?

- Нет.

- Я хочу попробовать, - предложил я.

- Но это трудно... Ты устанешь...

- Давай сюда вот те подушечки с дивана, - попросил я, сбрасывая с себя трусы. - Клади сюда! - Я показал ей на середину кровати. - А ты сюда... Нет, вот так!

После довольно продолжительной возни, мы, наконец, расположились действительно необычным способом. Было стыдно и ей и мне... Но острота наслаждения обещала быть тоже очень необычной, еще до того никогда не испытанной. Правда физически поза оказалась весьма трудной и утомительной. Но...

Я лежал на спине, вернее на верхней ее части. Под головой у меня была небольшая подушка. Таз же мой был высоко поднят и под ним находились, подпирая его снизу, две большие подушки, окутанные одеялом. Таким образом моя поясница была изогнута до предела, а колени свисали у меня над грудью. Девчонка же повернулась ко мне задницей, обняла своими бедрами мои бедра, поддерживая себя на вытянутых руках. С большим трудом и после нескольких неудачных попыток нам наконец удалось соединить наши половые органы в этой исключительно трудной позе.

Кито, разгорячившись начала своей задницей делать целую серию плавных и резких, мягких и судорожных движений, стараясь как можно полнее охватить мой член своим тугим влагалищем. Мои бедра, неестественно поднятые вверх, мешали введению члена во влагалище, пружинили под давлением ее бедер, дразнили девчонку, танцевавшую на них. Кито раздвигала и сдвигала свои бедра, неестественно изгибала их, делала своей задницей сильные судорожные толчки о мои, мешавшие ей бедра, жалобно нетерпеливо вскрикивала, продвигала свой зад дальше к моему животу, вновь поднимала его и делала толчки вниз. Выпрямившись, приседая и приподнимаясь на полусогнутых ногах, она сделала несколько таких движений какие делают всадники, скачущие на коне... И вновь наклонившись вперед и удерживая себя на вытянутых руках, пытаясь вобрать в свое пылающее тело весь мой член. Я не мог оторвать своего взгляда от до предела раскрасневшихся ягодиц, когда она их приподнимала... И только жмурился немного, боясь слишком рано кончить...

Все ее тело горело, пылало, покрывалось потом от чрезмерных усилий... У меня ломило поясницу, ныли бедра, но член стоял колом...

Я захватил свои ноги под коленями и ритмично прижимал их к своей груди, отчего член мой еще больше выдвигался вперед вверх... Но вот моя девочка как-то приспособилась, изогнулась всем телом в дугу, начала частые, быстрые, равномерные, какие-то жадные движения, в которых учавствовали все части ее гибкого тела. И с каждым движением ее матка приближалась к головке моего члена. Все ближе и ближе... Еще большее напряжение наших мускулов, еще больше изгибаются наши бедра, впиваясь друг в друга, еще одно судорожное движение, еще и еще... И вот матка соединяется с головкой члена, сладко натирает его... Все плывет вокруг, как в тумане... И вновь глубокий обоюдный оргазм... С трудом мы разъединились. Ее зад соскользнул с моих бедер и ягодиц, и Кито свалилась набок позади меня, тяжело дыша. И я с усилием оттащив из-под себя подушки, опустил ноги и выпрямил спину. Мы были удовлетворены, как никогда прежде, но и утомлены тоже.

Немного отдышавшись Кито слезла с кровати, сделала два шага, смешно изгибая ноги дугой, как всадник, только что сошедший с лошади и вновь прилегла со мной.

- Не могу... У меня все болит...

- Полежи, отдохни... У меня есть к тебе серьезный разговор, - устало проговорил я, закрывая глаза. Чуточку отдохну и поговорю с ней... И как увидеть француженку... Тоже... Но усталость взяла свое и я задремал с настойчивой мыслью о побеге. И мне приснился сон, даже не сон, а какой-то мимолетный образ, но яркий, запоминающийся.

Мне снилось, что лежу в палате один и поджидаю Кито. Входит врач. Я с удивлением уставился на него, недоумевая, откуда он здесь появился. При этом лицо врача мне показалось странно знакомым, а когда он снял очки и стал протирать их платком, я понял, почему мне так знакомо это лицо... Я узнал себя! Да это был я! В белом застегнутом халате, в белой шапочке и с марлевой маской на груди. Я взял сам себя за руку, пощупал пульс и сказал: "Он умер". Он - это я. Но почему умер, если я жив и понимаю, что это только сон? Но ответа не было, и фигура врача стала удаляться... Я отчетливо видел, как он открыл дверь, вышел в коридор и, опустив голову, пошел к выходу. Часовой по ту сторону коридора вскочил со стула, на котором дремал и вытянулся. Не поднимая головы, врач прошел мимо и начал спускаться по лестнице... Как же так? Ведь я здесь и я ушел? Как же так?

Очевидно, этот вопрос я задал вслух и очнулся от собственного голоса. Еще не придя в себя я повторил: "Как же так?" - Мой мозг пытался осмыслить лихорадочное видение сна. Но какой сон! Я весь покрылся потом, усиленно стараясь уловить какую-то ускользавшую от меня важную мысль.

"Врач... Я врач... Ну, да... Я врач..." - Я удовлетворенно рассмеялся. Меня охватила приятная слабость.

"Нужно переменить белье", - подумал я. Мысль о белье сразу поставила все на свои места..."А если не белье, а личность?! Переменить личность! Стать врачом! А настоящего куда? Но это деталь... Нужно обдумать. Хорошенько все обдумать!"

Мне было жарко, лицо горело, я ощущал нервную дрожь.

"Спокойно, спокойно!" - Успокаивал я себя. Но спокойной была лишь Кито, которая свернулась калачиком возле меня. Я тронул ее за плечо. Она с трудом открыла глаза, зевнула, села на кровати.

- Кито...

- Что случилось? - Она с тревогой взглянула на меня, пощупала мой лоб и заволновалась. - Милый, что с тобой? У тебя жар!

- Все в порядке, дорогая! Перемени мне рубашку, дай чего-нибудь успокоительного и все будет чудесно!

- Но что с тобой, Анри? Что тебя так взволновало? - С тревогой допытывалась она.

- У меня есть идея.

- Какая?

Кито подала мне стакан с лекарством, я выпил его и немного успокоился.

- У меня есть идея относительно побега и нам с тобой надо ее хорошенько обдумать. Это единственный шанс и другого такого не будет.

Я рассказал ей о возникшей у меня идее. Кито внимательно выслушала, подумала и сказала:

- Но это очень, очень трудно и почти нет шансов на успех.

- А я и не говорю, что это легко. Я лишь утверждаю, что это единственный шанс и мы должны им воспользоваться.

- Не знаю...

- Только прежде надо обдумать все до мелочей, - я нежно обнял Кито и добавил, ведь если удастся, мы будем во Франции вместе и навсегда!

- Навсегда! - Повторила Кито и нежно прижалась ко мне.

Теперь все мои помыслы и усилия были направлены на то, как подготовиться к побегу. Я даже меньше стал думать о таинственной француженке. Надо было многое узнать, продумать, предугадать. Кито мне активно помогала. И если бы не она, я никогда не смог бы преодолеть всех трудностей, связанных с этми делом.

Основной вопрос был: "Что делать с врачом?" Это было трудное дело. Как его устранить? Во всяком случае, ясно было одно: любыми путями, но его необходимо убрать. Об открытой борьбе нечего было и думать. Я еще был очень слаб. На помощь хрупкой Кито тоже нельзя было надеяться. Но если сложить наши силы, то возможно, что-нибудь получится. В целом план был готов.

При очередном осмотре следует убрать врача. Я переодеваюсь в его одежду, благо наш рост примерно одинаков, а за время болезни, я стал таким же худым, как и он. Халат, щапочка и очки помогут мне принять облик врача. Я выхожу в коридор с опущеной головой, как бы глубоко задумавшись и не обращая внимания ни на кого, быстро прохожу по коридору, минуя часового и спускаюсь вниз. Уже установлено, что часовой никогда не проверяет пропуск у врача. Его знают в лицо. Умница Кито берется меня загримировать, а я для верности, одену марлевую повязку, которая почти полностью скроет мое лицо. Часовые же подумают, что врач по рассеянности не снял маску после обхода больных. Дальше предстоит более трудное. Нужно будет пройти через весь огромный госпиталь, рискуя быть разоблаченным, пройти часовых у выхода из госпиталя. Где проверяют пропуска у всех без исключения и лишь после этого можно будет спокойно вздохнуть. Вообщем риск был огромный, но как говорится: "Кто не рискует, тот не выигрывает!"

"Но что делать с врачом?" - Этот вопрос пока оставался открытым.

Я уже достаточно бодро передвигался по всей палате, а вчера ночью даже выходил в коридор. Еще немного времени и я увижу таинственную француженку. Мысль о которой снова не выходила у меня из головы. Ей стало лучше, но она все еще больна, порой бредит и в бреду пытается бежать. Не знаю почему, но она не дает мне покоя. Странно! Переживать из-за какой-то женщины, будь она даже соотечественница... Но все равно очень хочется на нее взглянуть.

Сегодня врач констатировал улучшение моего здоровья и сказал, что через неделю меня отсюда заберут. Куда? На этот вопрос он не ответил. Антипатичный тип! Служащие госпиталя, по словам Кито, хорошо знают, что этот тип принимает участие в пытках в полицейских застенках, давая заключения, какого рода пытку может выдержать тот или иной допрашиваемый... Меня душит злоба, когда я вижу его. Убил бы его, как собаку. Но еще рано. Еще не хватает сил. Эти жилистые японцы обладают незаурядной силой и, кроме того, в совершенстве владеют приемами дзю-до. А действовать нужно наверняка. Промах - гибель! Именно такова форма жизни и деятельности разведчика. Надо исключить промах. Надо! Все силы сосредоточить на этом маленьком слове "надо".

А время идет... Сегодня почти всю ночь мы с Кито, уже в который раз, обсуждали все подробности побега. Кажется, все продумано. Конечно, относительно все, так как нельзя предусмотреть всего. Но, что возможно, было предугадано и обсуждено.

Состояние незнакомки вновь улучшилось и уже не вызывает никаких опасений. Это меня почему-то очень обрадовало. Завтра ночью, наконец-то увижу ее.

Но что же делать с доктором? Этот вопрос меня теперь преследует и днем и ночью. Все больше я склоняюсь к мысли, что его надо убить, но для этого у меня еще мало сил. Но медлить нельзя, время на исходе. Завтра, после того как я побываю в палате напротив, все решится окончательно. Днем я прекрасно выспался и чувствовал себя довольно бодро. Полистав газеты и журналы, которые мне принесла Кито, я снова стал обдумывать подробности побега. Надо было решаться. Теперь в любой день надо быть готовым к тому, что за мной придут. С Кито полная договоренность. Роли распределены до мельчайших подробностей. Да, завтра наступит решительный день. Я сунул руку под матрас и нащупал рядом со своим секретным дневником очень острый японский нож, который мне принесла Кито. Но хватит ли у меня сил всадить его в доктора? Я вытащил нож и несколько раз с силой ударил им в подушку. Кажется, получилось неплохо. Но подушка не живое тело.

Занятый своими мыслями и приготовлениями, я не заметил, как наступила ночь. Надо идти на свидание к моей незнакомке. Я накинул пижаму и тихонько вышел в коридор. Там я прислушался и уловил только легкое похрапывание толстой сестры, доносившееся из открытой двери дежурной комнаты. Осторожно ступая, я пробрался через коридор и легко открыл дверь в заветную комнату. Несмотря на то, что дверь открылась бесшумно, Кито, сидевшая у постели больной, вздрогнула и резко обернулась. Прижав палец к губам, она подбежала ко мне.

- Как ты напугал меня, милый! - Она порывисто прильнула ко мне.

- Что с ней? - Кивнул я на француженку.

- Она спит.

Я медленно подошел к кровати больной. Слабый свет ночника падал на прекрасное бледное лицо. Золотистые волосы разметались по подушке. Сухие полуспекшиеся губы полуоткрыты, изо рта вырывается короткое неспокойное дыхание.

Какая красавица! Несмотря на то, что болезнь, очевидно, сильно отразилась на ней, все равно такой красивой девушки я еще не видел. Волна нежности, жалости и восторга прошла по моему телу, я подошел ближе. Лихорадочный румянец покрывал щеки девушки. Боже, ведь она совсем еще ребенок! И в руках этих желтых палачей! От злости я заскрипел зубами. Кито с тревогой посмотрела на меня. Я успокаивающе пожал ее руку.

- Что же это такое? Будто сон? - Шепотом спросил я. - И этого ребенка хотели убить! Варвары, палачи! Ее надо вырвать отсюда! - Волнуясь, шептал я.

Девушка застонала. С ее губ сорвались какие-то неразборчивые слова.

- Она еще бредит, - шепнула Кито.

Вдруг девушка что-то быстро, быстро заговорила. Я наклонился над нею и с трудом разобрал несколько французских слов.

- Что она говорит?

Я напряженно пытался разобрать ее бормотание, но уловил только несколько слов: "Мирные люди... Люди, мирные люди..."

Она еще что-то бормотала, а потом после небольшой паузы, явственно произнесла: "Хиросима 333. Рыба ушла. Ставьте сети. ИКГ в тихой лагуне. Спросите мирных людей".

Девушка замолчала. Она глубоко с облегчением вздохнула, как будто сбросила с себя давившую ее тяжесть. Но ее лицо покрылось мелким бисерным потом. Она стала дышать полной грудью.

- Что она сказала? - Спросила Кито, вытирая лицо девушки ватным тампоном.

- Тише! - Перебил я ее, прислушиваясь к ровному дыханию больной в надежде услышать еще несколько слов.

Но девушка молчала. Я наклонился и нежно поцеловал ее влажный лоб. Я уже успел полюбить эту девушку и готов был сделать для нее все, чтобы вырвать ее из рук японцев.

Боже мой, кто бы мог подумать, что здесь, в самом логове, я узнаю то, из-за чего меня сюда послали. После всех неприятностей я уже отчаялся что-либо узнать и вдруг неожиданно добираюсь до самой сути тайны. Тайны моего отца! Я никогда не был религиозным человеком, но тут я невольно подумал, что проведение в лице этой очаровательной девочки открывает мне ускользнувшую столько лет назад от нас тайну. От сильного волнения я ослабел и с трудом, опираясь на плечо Кито, добрался до своей палаты. С облегчением опустившись на кровать и отослав Кито, я лихорадочно стал обдумывать услышанное. В палату заглянула луна. Переплеты окон и решетки четко обозначались на зеркальном полу палаты.

Завтра! Завтра надо бежать! Здесь мне больше делать нечего. Приняв, наконец, твердое решение, я успокоился. Мысли обрели ясность и логичность. Сразу же по приезде в Японию я имел встречу на одной из секретных квартир с нашим военным атташе, выпускником одной со мной школы. И он сообщил мне исходные данные: бумаги моего отца следует искать в Иокогаме. Есть сведения, что они могут находиться в руках организации, так называемых "мирных людей". Это мощная левая, весьма разветвленная организация, проводящая программу "через войну к миру". Что-то вроде социал-анархистов. Ее финансируют определенные японские круги, особенно те, кто так или иначе пострадал от взрыва атомной бомбы в Хиросиме. Я кое-что надумал в этом направлении и уже вскоре после беседы с атташе, одна из ниточек привела меня в "контору по вербовке", к этому проклятому Хаяси, который уже длительное время занимался этим делом, и у которого, несомненно, имелись сведения весьма полезные мне. Столько труда стоило собрать компрометирующие этого мерзавца документы - и все напрасно. Более того, все кончилось очень печально и трагически. Я был на волоске от смерти. Хорошо, что я никогда не беру с собой никаких важных документов, а очевидно, из-за этих документов я и получил удар ножом в спину. А как этот Хаяси сразу охотно согласился познакомить меня с некоторыми из этих "мирных людей". Пожалуй, не так уж трудно было догадаться по этой уступчивости, что дело не совсем чисто. Ну что ж, два урока научат меня осторожности! Но теперь, слава богу, все встало на свои места. Я вспомнил слова француженки: "Ставьте сети в тихой лагуне..." ИКГ - безусловно Иокогама. Тихая лагуна - название какого-то района. А что значит - Хиросима 333 ? Ведь она разрушена! Ничего, с помощью наших ребят разберемся. Я встал с кровати и начал ходить по комнате. Надо позвать Кито. Я вышел в коридор и постучал в дверь напротив. Через минуту мы с Кито сидели на кровати у меня в палате.

- Все решено, Кито! Завтра! Мне больше нельзя здесь оставаться.

Девушка побледнела. В ее больших глазах заблестели слезы.

- Ну, не надо, маленькая... Ты же все понимаешь?..

Я ласково гладил ее черные блестящие волосы, а она все всхлипывала, как маленький ребенок, прижавшись мокрым лицом к моей груди. Потом, продолжая всхлипывать, она расстегнула и сбросила халатик, сняла трусики и легла на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Ее плечи тихонько вздрагивали, и вся ее миниатюрная обнаженная фигурка была так волнующе трогательна, что вместе с похотью во мне пробудилось и какое-то особое, нежное и глубокое к ней чувство. Я сбросил пижаму и улегся рядом с ней. Кито по-прежнему лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку. Приподнявшись, я осторожно просунул свои колени между ее маленьких ножек, которые как будто только и ожидая моего прикосновения, плавно и широко раздвинулись. Ее прекрасная задница приподнялась мне навстечу, открывая голые припухлые и влажные губки влагалища. Я опустился на ее спинку, и опираясь на локоть своей левой рукой, правой рукой принялся водить головкой члена по ее раскрывающимися и становившимися все более влажными срамными губами. Кито дрожала, напрягаясь и изогнув поясницу, еще выше подняла свой зад, поддерживая себя обеими руками я медленно с усилием ввел свой орган в ее тело и коснувшмсь матки, замер в волне невыносимого наслаждения. А тело девушки уже билось в похоти подо мной. Ее задница судорожно поднималась и опускалась. Все ее гибкое тело, бедра, живот, ноги, поясница служили только этим ритмичным движениям ее задницы, подымая и опуская ее...

Изогнувшись над ее спиной дугой и по-прежнему опираясь на свои вытянутые руки, я ни делал никаких движений, так как девушка своими изумительными, быстрыми и гибкими поворотами сама полностью натягивала свое тугое влагалище на мой толстый неподвижный орган и затем стягивала его с него. Вскоре ее шейка и плечи покрылись капельками пота. Она тяжело и прерывисто дышала. Но движения ее зада не только не ослабевали, а становились все более упругими и, порой, какими-то конвульсивными. Я чувствовал, что она устала и что я, несмотря на собственную усталость скоро кончу...

- Кито, давай иначе... - Выдавил я сквозь зубы.

- Нет... Нет... Я... хочу... так...

И она с еще большей силой и ловкостью начала подбрасывать свой зад, изгибая спину и выворачивая бедра. Ее влагалище сосало меня...

Вдруг я почувствовал спазм в ее теле. Ее влагалище с силой сжало мой член, отпустило его, вновь сладострастно охватило его, сдавило...

Как в тумане, ничего не видя перед собой, я наклонился к ее головке, захватив губами пряди ее пушистых волос, вбирая их себе в рот, тянул их и... Спускал... Спускал в ее тело, долго, сильно, много... Пока в изнеможении не упал на ее спину.

Поднявшись, я жадно напился воды и привел себя в порядок. Измученная, но удовлетворенная, Кито лежала в той же позе, в какой я ее оставил. Я ласково погладил ее по розовым ягодицам и подкрепил свою ласку горячим поцелуем.

- Ничего, моя девочка, - утешал я ее, если все будет в порядке, мы уедем во Францию и всегда будем вместе. - Говоря это я вспомнил о прекрасной незнакомке в палате напротив. Мне захотелось еще раз увидеть ее. Я помог одеться Кито и мы окончательно обсудили все вопросы завтрашнего решающего дня, чтобы устранить неизбежные помехи, со стороны толстой сестры, мы решили, что Кито подсыпет ей сильнодействующего слабительного, а когда она убежит в уборную, врача будет сопровождать Кито. Я должен буду разделаться с врачом, переодеться в его одежду, загримироваться с помощью Кито под японца... Ну а в дальнейшем надежда была только на самого себя. Кито должна будет вернуться в свою палату и сделать вид, что она ничего не видела и не слышала. Для нее, конечно, риск был большим. В случае благополучного исхода я скроюсь, а она... Она остается и кто знает, чем кончится дело...

Мы сидели тесно прижавшись друг к другу и шептались, шептались...

Я решил еще раз посмотреть на француженку. Это было довольно безрассудно, так как в любую минуту в палату могла войти, уже по-видимому, выспавшаяся толстая сестра. Но искушение - последний раз взглянуть на таинственную красавицу было слишком велико.

Когда мы с Кито вошли в ее палату, она по-прежнему лежала неподвижно и даже дыхания не было слышно. Но подойдя ближе, я увидел широко открытые глаза с вполне осмысленным выражением, которые в упор смотрели на меня. Эти глаза были так прекрасны, что я почувствовал как мой взор заволакивает слезы. Повинуясь внезапному порыву, я взял ее худенькую руку и спросил по-французски:

- Вам лучше, мадмуазель?

Она испуганно вздрогнула при звуках моего голоса, но ничего не ответила, я повторил свой вопрос.

- Не бойтесь, - добавил я, - здесь только друзья.

Взгляд ее утратил свою напряженность.

- Кто вы? - С трудом спросила она.

- Такой же неудачник, попавший в лапы полиции.

- А где я? - Ее глаза смотрели на меня тревожно.

- В военном госпитале, мадмуазель. И мы с вами под особым наблюдением.

Она устало закрыла глаза.

Я не мог больше выдержать. Быстро наклонившись, я припал долгим поцелуем к маленькой ручке и прошептал:

- Клянусь вам, мадмуазель, сделать все, что возможно и даже больше, чтобы спасти вас! Верьте мне! Прошу вас!

Слабое пожатие пальчиков было мне ответом. Потом она благодарно взглянула на меня и сказала:

- Спасибо, мсье. Я не знаю вашего имени.

- Анри, - быстро сказал я, - меня зовут Анри Ландаль. А вас?

Она устало взглянула на меня.

- Пока у меня нет имени, мсье Ландаль... Может быть, в дальнейшем...

Она тяжело вздохнула и, как бы что-то предчувствуя, добавила:

- Прощайте, мсье...

И опять ее слабые пальчики чуть заметно пожали мне руку.

Я повернулся к Кито и с жаром сказал:

- Кито, сделай для этой девушки все, что она захочет! Сделай ради меня! Ради нашей любви!

Кито печально кивнула головой.

Решаюший день выдался пасмурным. Тоненькие змейки дождевой воды извивались по стеклам окон, оставляя быстро исчезавшие следы. Несмотря на то, что я не спал всю ночь, уснуть мне так и не удалось. Я лежал и думал о предстоящем мне испытании. Сумею ли я проявить выдержку, ловкость, хладнокровие? Стараясь быть спокойным, берег силы, но моя рука непроизвольно тянулась под матрац, к ножу. Я знал, что сегодня врач придет вечером. У него ночное дежурство. Отчасти это было мне на руку. Во-первых, Кито будет на месте. Во-вторых, меньше шансов быть узнанным в самом госпитале. Но как пройти мимо часовых в вестибюле, не вызвав их подозрений? Им может показаться странным ранний уход врача с дежурства. Так в сомнении и надежде прошел весь день. Дождь на некоторое время перестал лить, а потом даже усилился. Теперь за окном слышался глухой монотонный шум. Тускло поблескивали фонари... Нервы напряглись. Ожидание становилось невыносимым.

Скорей бы уж...

И совершенно неожиданно вошел врач... Он был один. Толстой сестры с ним не было.

"Молодец Кито" - подумал я. Первая задача выполнена. Сестра теперь надолго застряла в уборной.

Бормоча что-то себе под нос, японец подошел к моей кровати.

"Где же Кито? Почему ее нет? Мне же нужно гримироваться! А... Все равно!" Я вдруг успокоился. Совершенно хладнокровно я смотрел на приближающегося врача.

- Как вы себя чувствуете? - Задал вопрос японец.

- Сегодня хуже, доктор, болит грудь...

- Вставали? - Врач нахмурился.

- Попытался, но из-за боли вынужден был лечь, - смело фантазировал я.

Японец нащупал пульс. Что-то ему, видимо, не понравилось. Очевидно, от волнения мой пульс был учащен. Он потрогал мой лоб, велел показать язык.

- Надо осмотреть рану. Черт возьми, где же эти сестры? - Резко воскликнул он и нажал на звонок.

- У моей сестры что-то с желудком, - невинно сказал я.

Вбежала Кито.

- Разбинтуйте больного! - Приказал врач.

Это отнюдь не входило в мои планы. Без повязки от резких движений возможно кровотечение и без нее я вообще далеко не уйду.

Я приподнялся, но как только Кито прикоснулась ко мне, громко застонал и упал на спину.

Кито тревожно склонилась надо мной.

- Господин доктор, у него плохо с сердцем!

- Шприц! - Резко сказал японец и приложил ухо к моей груди.

Момент был удобный. Я вытащил руку с ножом из-под одеяла и, собрав все свои силы, воткнул нож в спину японца...

Вытащить нож я не успел.

Охнув, врач рывком поднялся, с каким-то недоумением взглянул на меня, потом хрипло зарычал и я тотчас услышал прдостерегающий крик Кито. В руке японца тускло блеснул пистолет.

"Все, конец!" - Мелькнуло у меня в голове.

Но в этот момент неуловимым быстрым движением Кито бросилась на японца... Раздался звук выстрела, зловещий, приглушенный, едва слышимый. И я увидел как Кито, тихо застонав, медленно упала на пол, а японец с трудом поднимал снова руку с пистолетом.

"Не дать выстрелить!" - Мелькнуло в голове. Схватив тяжелый фарфоровый чайник я с силой запустил его в японца... Этого оказалось достаточно, я попал ему в переносицу. Нелепо взмахнув руками и выронив пистолет, японец рухнул на тело Кито. У меня как у паралитика тряслись руки, ноги, все тело покрылось липким потом.

"Проклятая слабость", - я вынужден был присесть на кровать.

"А вдруг сейчас войдет сестра!?"

Эта мысль подстегнула меня и я начал быстро и хладнокровно действовать. Первым же делом я с остервенением стащил убитого с тела Кито...

Но... Что это? - Слабый стон вырвался из груди Кито. Или я ослышался? Осмотреть Кито и убедиться в том, что она жива, было делом нескольких секунд. Пуля прошла навылет у нее в боку на незначительной глубине от поверхности тела, и никакой опасности для жизни причиненная ей рана педставить не могла. Но такая рана могла вызвать глубокий обморок, быть чрезвычайно болезненной и, безусловно, сделать человека на определенное время совершенно беспомощным. Да еще если пуля задела ребро... Но главное то, что она была жива. Это сразу сказалось на моем настроении, хотя мой союзник и вышел из строя и никакой помощи от Кито я уже не мог ожидать. Наоборот, новая забота свалилась мне на плечи! Прежде всего остановить кровь! Перевязать! Я рванул с кровати простыню! О, нет, так нельзя! Мысль лихорадочно работала. Я поспешно оторвал полоску халата Кито, разделил его на несколько частей, связал и приподняв рубашку Кито, не обращая на ее стоны внимания, как можно быстрее, хотя и кое-как, сделал ей перевязку.

Обернувшись к японцу, я с трудом вытащил нож из его спины. Теперь у меня и нож и пистолет. В случае чего дорого продам свою жизнь! А вот халат врача никуда не годится. Он весь был залит кровью. Что же делать?.. "Спокойно, спокойно..." - Подбадривал я себя, стягивая с японца ботинки и брюки. Мне очень противно было их одевать, но надо было отбросить всякую мнительность и брезгливость. Я обшарил карманы, нашел пропуск, какие-то документы и все это сунул в карман. Что еще? Я оглянулся, мое внимание привлекла маленькая коробочка, валявшаяся возле Кито. Я поднял ее и открыл. В ней оказался грим. Милая, заботливая Кито!

Я быстро натер желтовато-коричневой краской лицо, руки, натянул на голову белую шапочку японца и, взглянув в зеркало, не узнал себя. На меня глядело худое желтое лицо, не похожее на мое. Маску, теперь маску! Я снял с шеи японца марлевую повязку и одел себе на лицо. Все в порядке. Вполне похож. Только халат... Где взять халат? Где?..

Сестра... Толстая сестра в уборной... Сунув в карман пистолет и вытерев об одеяло нож, я вышел в коридор. Уборная находилась в противоположном от выхода конце коридора. Быстро подбежав к уборной, я с силой равнул дверь на себя и сорвал защелку. Толстая сестра сидела на горшке и испуганно смотрела на меня. От удара рукояткой пистолета по голове, она обмякла и повалилась к моим ногам, неестественно поднимая вверх руки, так как я уже стягивал с нее халат. Я натянул на себя халат. Вдруг сестра чуть слышно застонала... А черт, ее нельзя так оставлять! В ту же секунду я нанес ей новый удар по голове, надеясь, что он не окажется смертельным... Толстуха замерла. Заперев наружной задвижкой дверь в уборную и пытаясь на ходу завязать халат, я бросился в свою палату, выхватил из-под матраса свои записки, сунул их в карман и как можно осторожнее потащил Кито в коридор, положил ее у двери француженки и тихо приоткрыл дверь. За дверью стояла моя незнакомка в длинной белой рубахе и с удивлением и даже испугом переводила свой взгляд с лежащей Кито на меня...

- Что... - Она хотела что-то спросить.

- О, дорогая милая мадмуазель! Нет времени на объяснения. Взгляните на меня внимательно. Я Анри Ландаль. Я загримирован... Я был у вас... Я бегу... Иначе мне здесь смерть. А эта милая драгоценная девушка, ваша сиделка мне помогала... И ранена. Спасите ее! Умоляю вас! Мы вас отсюда вырвем, клянусь!

Все это довольно бессвязно я выпалил, кажется, одним духом.

- А кто... - Но я вновь перебил ее, - японец, дьявол-доктор, но вы скажите, что видели, как Кито пыталась задержать меня и именно я выстрелил в нее! Надеюсь на вас! Прощайте! Нет, до свидания!

Я наклонился к слабо и приглушенно стонавшей Кито.

- Кито, ты слышишь меня?

Девушка кивнула головой.

- Кито, ты скажешь, что я тебя ранил! Я! Понимаешь! А перевязала тебя француженка! Ясно?

Она слабо кивнула головой, не открывая глаз и болезненно морщась.

- До свидания!

Я перетащил Кито через порог в палату, поцеловал ее в голову, пожал руку француженке и устремился в коридор.

- Стойте! - Прозвучал тихий, но властный голос за моей спиной.

- Дайте я вам халат завяжу!

Я уже и забыл было, что халат на мне болтался, так как я никак не мог завязать его у себя за спиной. Ее слабые пальчики ловко завязали мне тесемки.

- Я верю вам, - тихо сказала она. - Бегите! Желаю успеха!

Я поклонился ей и быстро, но осторожно двинулся по коридору. Сердце мое рвалось к оставшимся в палате, но стиснув зубы, я взял себя в руки. Чувствовал я себя плоховато. Рана болела, голова тоже. Все тело сковывала слабость. Надо было скорей со всем этим кончать.

Натянув на лицо маску и опустив на грудь голову, я вышел из коридора на лестничную площадку. При виде меня часовой вскочил и вытянулся. Не обращая на него внимания, я медленно стал спускаться по лестнице. Отлично изучив входы и выходы госпиталя по плану, составленному Кито, я не путался и шел прямо в ординаторскую, где висела шинель врача. Мне обязатель надо было одеть шинель и фуражку. Потом было бы легче. Можно было сойти за врача или практиканта. Вот только бы в ординаторской никого не было. Да и не должно было быть никого. Ключ от нее врач всегда носил с собой и теперь он был у меня в кармане. Я благополучно достиг ординаторской, так никого и не встретив, за исключением, впрочем, нескольких санитаров, мывших лестницу. Открыв дверь, я запер ее изнутри и направился к вешалке. Фуражка и шинель пришлись мне впору. Вздохнув с облегчением, я мельком оглядел помещение. Мое внимание привлекли какие-то папки, лежащие на столе. Я раскрыл одну, другую. Ясно. Истории болезни. А вот эта? Я взял папку с грифом "строго секретно". Эта моя история болезни. На первой странице красовалась моя фотография еще марсельского периода. Чьих же рук это дело? Кроме Марсель, пожалуй некому... Ну ладно, потом разберемся.

"Анри Ландаль, - читал я в папке, - настоящая фамилия не установлена, подозревается в военном шпионаже в пользу Франции. Содержать под охраной. Тщательно лечить".

"Так, вылечили тщательно", - подумал я не без иронии и засунул папку в карман.

- Посмотрим дальше. Я взял папку с грифом "особо секретно". Оказывается, здесь есть кое-кто поважнее моей персоны!

Ну, конечно, с первой страницы на меня смотрела незнакомка-француженка...

- Имя?!

Я лихарадочно листал страницы, но имени не было. Был только номер - 211. "Имеет близкое отношение к "мирным людям", - читал я. - Содержать под охраной. Лечить тщательно". И эту папку я положил в карман. Погасив свет, я вышел и закрыл за собой дверь. Я не пошел к выходу через главный вестибюль. Там было много света. Там можно было натолкнуться на главного врача, там всегда часовые тщательно проверяют у всех пропуска. Я вышел, как мне советовала Кито, во двор и направился к воротам, через которые привозили больных и проезжали машины. Я смело вошел в проходную и протянул пропуск охраннику в маленькое окошечко. Охранник проверил пропуск и спросил:

- Почему не через главный вход?

- Я был в прозектерской и не хотел обходить кругом.

Человек протянул руку к железному стержню, проходившему через стену и открывавшему дверь, но вдруг сказал:

- У вас помечен утренний выход, а вы выходите ночью...

- Да. Но я закончил свою работу! - Нетерпеливо сказал я.

- Простите, но без отметки дежурного врача я не могу вас пропустить.

Дело осложнилось. Я уже было собирался уйти без шума из проходной во двор, чтобы обдумать свое положение, как вдруг услышал сигнал автомашины у ворот, который прервал наш разговор. Охранник бросил пропуск на стол и пошел открывать ворота. Я тоже вышел во двор. Туда с урчанием въехала длинная санитарная машина и остановилась у главного корпуса. Дерзкая мысль мелькнула у меня в голове. Я вернулся в проходную вслед за охранником и, как можно более безразличным голосом сказал:

- Так я пойду отмечу пропуск у дежурного врача.

Охранник протянул мой пропуск и вышел во двор. При выходе я бросил взгляд через полуприкрытую дверь напротив охранника. Там находилось еще двое вооруженных людей, занятых какой-то игрой. Пробиваться через проходную было слишком большим риском. Надо было попробовать другое. Дождь усилился и это было мне на руку. Двор был пуст, а изредка мелькавшие фигуры спешили укрыться в помещении. Согнувшись я быстро пересек двор и подошел сбоку к интересовавшей меня машине.

Сквозь сетку дождя я увидел как двое санитаров вытащили из машины носилки и с каким-то больным и заторопились с ним в корпус. Еще более сжавшись я приблизился к машине. В кабине едва различимо мелькал огонек - шофер курил. Задняя дверца была открыта... Соблюдая величайшую осторожность, я забрался в кузов и лег у маленького сидения у передней стенки. В кузове было тепло и пахло лекарствами. Покусывая губы и сжимая в руке пистолет, я замер в ожидании. Капли дождя барабанили по крыше машины. Я услышал шлепанье ног, возвращавшихся санитаров, когда они были у самой машины. Я замер в напряжении... Еще секунда и я услышал, как санитары с шумом вдвинули носилки в кузов, захлопнули дверцу и крикнули что-то шоферу. Машина тронулась. Короткая остановка у ворот... И наконец-то! Я свободен! Свободен! Это слово звучало у меня в голове тысячью молоточками! Свободен! Какое прекрасное слово!

* * * * *

В отеле "Эксельсиор"

Струя вечернего прохладного воздуха, проникая сквозь настежь открытые окна, приятно освежала просторную комнату отеля. Смягченные расстоянием характерные звуки и шум большого города доносились снаружи.

- Уверен, что в этом госпитале действует рука "мирных людей", - задумчиво сказал Хаяси, откладыввая просмотренную восьмую пачку листков. Это надо принять к сведению. Но не ясно, зачем им понадобился Жерар Ришар?

- А Элли? - Спросила Идица, взбивая перед зеркалом свои черные волосы.

- Это другое дело, но и здесь пока не видно связи.

- Так что же решили с американцем?

- Подождем несколько дней.

- Жаль, что тогда, когда оба находились у нас в руках...

- Нет, нет! Не считаться с министерством внутренних дел мы не можем! Абсурд! И с посольством США тоже! Другое дело здесь...

- Где нет посольства США, а есть только США!

- Вот-вот! Ха-ха-ха!.. Сперва вывернем карманы американцу. Потом ликвидируем Элли. Это такой удар, от которого они затанцуют, а потом...

- Если сразу...

- Нет! Он заслуживает большего, доведем его до того, что удар кинжала в бок будет казаться ему недосягаемой роскошью!

- Успех дела важнее мести...

- Да, но месть умножает энергию и здесь она необходима! Скоро достигнем цели!

- А Мэгги?

- Готовят к себе в шайку. Думаю, этот Боб сумеет с ней разделаться, предварительно тоже уплатив нам деньги! Ха-ха-ха!

- Только что в вестибюле видели агента Си-Ай-Си.

- Ну...

- Беседовал с портье. Уловила фамилию "Патерсон". Это этажом выше.

- Амина, на сегодня хватит! Идите, отдыхайте! Ты, Идица, распорядись насчет кофе. Я досмотрю остальные письма сегодня же, если успею. Его восьмое письмо, Амина, перепечатайте завтра без изменений. Завтра к обеду мы с Сигимицу вернемся.

Хаяси взял в руки девятое по счету письмо, закурил сигарету и углубился в чтение.

Письмо девятое: Беривиль. 4 Мая 1959 г.

Драгоценная Кэт!

Можешь поздравить меня во многом! Приехал Боб, все улажено, все ясно! Праздновать свадьбу будем вместе с вами! Как здорово! Классно! Обдумаю с Джоном, когда лучше.

Твое письмо я получила перед приездом Боба. Ты оказалась во всем права. Он приехал вечером. Сперва мы как-то стеснялись друг друга, но потом после первого поцелуя... Ах, что за поцелуй!..

Боб устроился в отеле, но мне туда идти было не совсем удобно.

Поздно вечером я повела Боба в свой укромный уголок в саду... Не знаю, как я дошла туда. Я так была возбуждена... Что у меня колени подкашивались и мне хотелось тут же, где угодно лечь... Я с трудом передвигала ногами и всей тяжестью своего тела опиралась на руку Боба. Боб, конечно, понимал мое состояние и ни слова не говоря, снял пиджак, положил меня на него и лег со мною рядом... Целуя, он осторожно и нежно поглаживал меня между бедер, которые я раскрыла ему навстречу и само собой разумеется, должен был заметить, что мои трусики были совсем мокрые. Когда он их снимал, я приподняла свой зад, чтобы помочь ему, а потом подняла свои ноги.

Все это я ожидала, но как бы тебе сказать, все произошло как-то неожиданно и не так как я думала. Боб вдвигал мне член совсем не так, как Дик, а очень медленно, плавно, без толчков. Его толстый орган придавил мне срамные губы, раздвинул их, уперся в чуть надорванную Диком пленку, нажал на нее...

Я почувствовала боль и слегка толкнула Боба в грудь. Но член неумолимо усиливал давление... И все сильнее...

Я заерзала от боли ногами, забилась под ним, отталкивая его, но Боб крепко удерживал меня под собой, вдавливая свой член все глубже, не разрывая, и как-то больно, очень больно, мучительно растягивая колечко уже немного поврежденной пленки...

- Пусти!.. Пусти же!.. - Прошептала я, чувствуя, что больше не выдержу такой муки.

- Ну, потерпи...

Боб быстро дышал и немилосердно давил, совершенно не двигаясь.

- Не мучь!.. Это же садизм!.. - Прошептала я, чувствуя как мой живот, бедра и лоб покрываются потом от неимоверной боли до предела натянутой пленки. Я вновь забилась под ним, не знаю может быть инстинктивно, но я с силой приподняла свои ягодицы, чтобы оттолкнуть его... Но вдруг резкая боль заставила вздрогнуть все мое тело и я кажется вскрикнула.

- Тише! - Боб зажал мне рот рукой. Резкая боль тут же утихла. И сменилась ошущением сильно расширяемого членом влагалища. Было немного больно, но... И приятно. Ощущение совокупления теперь было полным, удовлетворяющим. Его орган заполнил там всю меня. Я обняла Боба за шею и лежала так, неподвижно, слегка согнув колени.

- Тебе приятно? - Спросил он.

- Да... - Тихо ответила я.

Он делал сперва медленно, но сильно, а потом начал делать быстрее, и ощущение сладости и одновременно боли начало нарастать у меня тоже довольно быстро. Но очень скоро я почуствовала, что он кончает. Кончил он мне на живот. А вот представь себе, Кэт, на этот раз я не кончила. Я даже сама удивилась. Может быть, от того, что он не долго делал? У тебя не было так? Боб вытер мне живот и между ногами, потом свой орган, лег и поцеловал меня.

- Ты кончила? - Спросил он.

- Я не знаю, что это такое... - Ответила я.

Потом мы долго лежали на траве, и он подробно рассказывал мне о том, как кончают мужчины и женщины.

- А я кончил тебе на живот, - сказал он после длинного и интересного своего объяснения.

- Почему? - Спросила я.

- Потому что ты слишком молода, чтобы иметь ребенка. И если бы я спустил тебе туда... Мэг, хочешь еще?

- Боб, милый, у меня там все болит!

- Ну хорошо! - Сказал он, - поиграй немного пальчиками с ним...

Он взял мою руку и положил ее на свой член...

Я конечно, стеснялась, неловко отдергивала свою руку, но он настаивал, а я едва могла совладать с собой, чтобы не схватить его обеими руками... Долгая возня завершилась тем, что Боб второй раз кончил, но на этот раз мне в руку. Ах, Кэт, если бы он только догадывался то же сделать мне!..

И вот только ночью, лежа в своей постели я сделала это сама. Вот видишь Кэт, как все неожиданно произошло.

Два дня мы ничего с ним не делали. Вчера я только мяла рукой его член, но немного. А сегодня у нас опять встреча. Не знаю, кончу я под ним или нет, после напишу.

Кэт, а почему это твоя японка Идица заинтересовалась моими письмами? Пожалуйста, не бросай их на столе, а прячь, как я твои. Ты ведь обещала мне, как следует хранить мои письма. Прошу тебя!

Вчера я отдала Элли переписанную мной тетрадь Ландаля "Побег", а она вручила мне его последние записки "Мираж" и сказала, что это все и больше ничего нет. А потом она порылась в своем портфеле, перелистала небольшую тетрадку и сказала:

- Да, совсем забыла. Вот еще его записки "Поиски". Вот теперь все.

Я ничего не сказала, но дело вот в чем: все что я тебе сообщила, хранится у Элли в особом кожанном портфеле. Там записки Ландаля и дневники самой Элли. И все сложено по порядку и даже расставлены номера. Между прочим, все это, что я тебе рассказывала из жизни Элли, буквально все записано у нее в дневниках, которые она мне и начала читать с первого вечера. Так вот на этой тетрадке, которую я уже переписала для тебя, стоит цифра 5, а на тех, которые Элли мне дала стоят цифры 6 и 8. А где же 7 тетрадь? Почему она мне ее не дала? Спросить? Я думаю, лучше будет сделать так. Сегодня Элли уезжает на два дня. В последнее время она вообще очень часто куда-то уезжает. Ну и я загляну в ее портфель... Ах, Кэт, я знаю, что это очень не хорошо. Но... Все это безумно интересно! А ты же сама требуешь, чтобы было все и чтобы было без пропусков и поскорее...

Пока буду с огромным интересом переписывать шестую, очень тонкую тетрадку "Поиски", а завтра загляну... И я должна убедиться... Неужели Элли, что-то от меня скрывает?

Это письмо я еще допишу тебе, а пока помни, что о тебе всегда думает твоя Мэг.

* * * * *

Поиски

Впервые имя мисс Динамит появилось в японских газетах после двух ограблений. В одном случае был ограблен ювелирный магазин, а в другом богатый японец-биржевик. Подробности были противоречивы и маловероятны. В одних газетах говорилось, что небольшая шайка людей совершила вооруженный налет на ювелирный магазин и похитила на несколько тысяч драгоценностей. Когда примчалась полиция, грабители бросили несколько бомб и, ранив двух полицейских, скрылись. Другие газеты утверждали, что когда двое неизвестных проникли в дом одного богача-биржевика, редкие прохожие услыхали взрыв в этом доме и сообщили в полицию. Прибывший полицейский отряд установил только, что в горевшем доме вскрыт сейф, а грабителей и след простыл. Только садовник соседнего дома утверждал, что он якобы видел двух подозрительных людей, прохаживавшихся возле дома незадолго до взрыва.

Все газеты, однако, утверждали, что в обоих случаях в шайке была замешана женщина и притом женщина необычайной красоты.

Вскоре произошло еще несколько дерзких и ловких ограблений, всегда сопровождающихся взрывами. При этом было точно установлено участие женщины необычайной красоты. Некоторые газеты указывали на странное совпадение такого рода: все подвергшиеся нападению были связаны так или иначе с некоторыми сотрудниками полицейского отдела МВД. Падкие до сенсаций и острых заголовков репортеры поспешили назвать неизвестную женщину "мисс Динамит".

"Мисс Динамит действует!", "Опасайтесь мисс Динамит!", "Кого взорвет мисс Динамит завтра?", "Террористы из Москвы", "Полиция в панике!", "Мисс Динамит грозит МВД !", "Кто следующий?"...

Этими и подобными заголовками пестрели очередные выпуски газет. Появились даже фотографии никому неизвестных женщин, выдававших себя за "мисс Динамит". На этих фотографиях были изображены разные, совершенно не похожие друг на друга женщины.

Вот с чего я начал продолжение своих записок. Почему? Не знаю. Чем меня заинтересовала эта полумифическая красавица? Абсолютно ничем! И все же в каждой газете я первым делом ищу сообщения о ней... Странно...

Прошло много времени, очень много! И как быстро и незаметно! А событий со времени моего побега никаких! Что же все-таки наиболее существенное записать себе на память? Вспоминается рейс в санитарной машине. Восторг мой был неописуем, но очень скоро он сменился новыми заботами. Как выбраться из быстро мчавшейся машины? Готовясь ко всяким новым неожиданностям и обдумывая разные способы остановки машины, я устроился у задней дверцы и вдруг заметил другую небольшую машину, неуклонно следовавшую за нашей. Наша машина следовала по пустынным, слабо освещенным улицам, делала довольно частые повороты, так что убедиться в том, что неизвестная машина следует именно за нами, не составляло труда. Новый вихрь мыслей закружился у меня в голове: "Что бы это могло означать?" Ответа на этот вопрос я не мог найти. Если бы неизвестная машина имела намерение задержать нашу, то никакого труда это для нее не составило бы. Но тогда что же? Внезапно наша машина резко затормозила. "Очевидно, светофор", - подумал я. Приоткрыв дверцу я заметил сквозь сетку дождя темные кроны низких деревьев вдоль тротуара и неясно маячивший силуэт несколько поотставшей неизвестной машины, тихо приближавшейся с потушенными фарами.

Момент для того, чтобы незаметно ускользнуть под сеть деревьев в дождливую темноту, я счел благоприятным и в следующую секунду уже очутился на мостовой, машинально закрыв за собой дверцу уже тронувшейся с места машины.

В направлении тротуара и деревьев я успел сделать всего лишь два-три шага, как вдруг яркий свет мощных фар ослепил меня и в тот же миг приглушенный голос назвал меня по имени:

- Анри!..

Я выхватил пистолет, стараясь вглядеться в кабину притормозившей прямо передо мной и вновь погасившей фары машины.

- Анри, сюда!

Только теперь я узнал так хорошо мне знакомый голос!

- Как, ты?.. Но каким образом?

- Не задавай глупых вопросов! Есть дела поважнее! И первое из них - куда тебя спрятать?..

* * * * *

И вот все тревоги и волнения позади. Прошла неделя, месяц... Еще месяц... И никаких событий, никаких сведений...

Безусловно, в моей драме в кафе Марсель не виновата. О, нет! Она мне предана! Но ее версия о том, что она узнала о моем побеге от своей знакомой, малоправдоподобна. Да и Кито сказала бы мне об этом. Нет, что-то здесь не то! О Кито она говорила, что ничего больше о ней не знает. Связь с ней утеряна. Совершенно ничего не знает она и о француженке. Но если Кито ни с того, ни с сего могла сказать о моем побеге, да еще сообщить ей дату, то почему она ничего не сказала ей о той больной, которая целиком лежит на ее плечах? Нет! Предположить и допустить со стороны Кито болтливость, которая могла бы стоить мне жизни, я не могу! Это исключено! Но Марсель знает Кито и знает хорошо... Случайность? Что-то не то. Марсель решительно отказалась содействовать мне в розыске француженки, ссылаясь на потерю всяких связей с госпиталем. И еще более странное: Марсель утратила всякий интерес к тайне Ришара. Почему? Отчего? Что с нею случилось? Никакого вразумительного ответа я так и не добился. Кажется, с этой стороны я не только лишился помощи, но и приобрел некоторое препятствие. Марсель, именно Марсель, осторожно и последовательно отклоняет меня с моего курса. Сеет в моей душе сомнения, уверяет в недосягаемости поставленной передо мной цели. И все же я верю ей. Но на самом ли деле верю? Пожалуй верю, но не до конца. И, в конце-концов, на кого же она работает? Готов голову дать на отсечение, если у нее нет какой-то тайны! Что же еще? Над формулой Ришара бились лучшие наши специалисты, но результатов никаких! Составлено просто, а смысл непостижим. Есть собранные еще до меня данные, что Ришар какие-то бумаги уничтожил, заявив при этом, что формулы свои он восстановит по возввращении во Францию. Но действительно ли это так? А куда же девалась его прекрасно оборудованная лаборатория? Никаких следов, весьма странно!

Массу энергии и времени я затратил на восстановление связей с Кито и француженкой. Много раз в районе госпиталя я рисковал быть узнанным и схваченным, и все напрасно! Все следы моей сестры также потеряны. По-видимому, в живых ее нет. Но живы они все или нет, но искать их я должен! Француженка, Кито, моя сестра - все они или по крайней мере их следы, будут найдены! Во что бы то ни стало! И идти к тайне Ришара я тоже обязан!

Как бы не ускользнули от меня все эти цели! А преследовать их я буду! До конца!

Что же еще?

Со мной пытается установить контакт человек со шрамом. Мне удалось выяснить, что он известный американский разведчик... Некоторое время я следил за ним и кое-что выяснил. Что ж, контактами брезговать не следует. Весь вопрос в том, кто из нас больше выиграет при этом? Сегодня первая встреча с ним. Будем осторожны...

* * * * *

Итак, встреча состоялась. Вчера я отправился в указанное мне кафе и попал в район, безусловно не внушающий мне доверия. Да и само кафе не производило благоприятного впечатления. Внимательно осмотревшись, я вошел в него и сразу же за одним из столиков заметил человека высокого роста, могучего телосложения, с довольно грубыми чертами лица, похожего на бывшего боксера. В глаза бросился шрам через всю щеку. Фигура уже хорошо знакомая. Кафе было почти пусто. Я подошел к его столику.

- Простите, сэр, - обратился я к нему по-английски.

- Садитесь, мсье, я ожидал вас! - Ответил он мне по-французски.

Я сел, опустив руку в карман

Он ухмыльнулся:

- Сразу видно молодого петушка! - Он похлопал себя по карману.

- А вот я не ношу! Детские игрушки! - Я вытащил из кармана руку с портсигаром и предложил ему закурить.

- Психология! - Хмыкнул он, но сигарету взял.

Некоторое время мы молчали и курили, искоса разглядывая друг друга.

- Меня зовут, предположим, Смит, - сказал наконец человек со шрамом.

Я привстал и поклонился.

- А меня, предположим... - В том же духе начал я.

- Анри Ландаль, - прервал меня Смит.

"Надо быть осторожным, - подумал я и изобразил кривую улыбку на своем лице, - тут пахнет порохом".

- Так вот, мсье ландаль, - начал Смит. - Я назначил вам встречу в связи с одним волнующим меня вопросом. Предупреждаю, будем играть начистоту. Зла я вам не желаю, а если бы желал, то давно мог вас выдать. Наконец, просто ухлопать!

Начало было многообещающим, я слушал Смита с возрастающим интересом.

- Так вот, - продолжал он, - меня интересует нечто, касающееся инженера Ришара.

"Так оно и есть", - подумал я, а вслух сказал:

- Откуда вам известно, мистер Смит, что я в курсе этого вопроса?

- Известно, - утвердительно сказал Смит. - Нам многое известно. Нам известно и то, как вы бежали из госпиталя, прдварительно ухлопав полицейского врача, изобретателя веселеньких шуток в их застенках.

- Так значит, все остальные живы? - Быстро спросил я.

- Кого вы имеете в виду?

- Медсестру! - Невозмутимо ответил я.

- Какую? - С расстановкой спросил он, криво усмехаясь.

Я понял, что он загоняет меня в тупик, используя свою несомненно широкую информацию по этому вопросу, и сказал уклончиво с весьма небольшой долей логики:

- Я слышал выстрел.

- Вашего пистолета в доктора? Браво! Браво! Ваш слух изумителен!

Безусловно, Смит знал, что в доктора никто не стрелял. Но напрасно он сделал паузу, ожидая моего опровержения. Я молчал.

- Но вы не беспокойтесь! И за одного доктора вас вздернут за милую душу! - Продолжал Смит.

- Вздернут, - печально сказал я, - безусловно вздернут... И даже без вашей помощи, мистер... Рэд!

Рэд вздрогнул, привскочил на своем стуле. Его сузившееся глаза впились мне в лицо, сверкнули недобрым огнем, но в следующую секунду он тут же успокоился и громко захохотал.

- А вы ничего, господин француз, толковая школа!

Он протянул мне свою огромную лапу. Мы обменялись крепким рукопожатием.

- Только, чур, уговор, - улыбась сказал я, - в игре дозволены все приемы!

- Кроме смертельных, - добавил Рэд, - принимаю! Не будем убивать друг друга! Ни по-настоящему, ни косвенно! - Он минуту помолчал и добавил, - что ж, ваше любопытство могу удовлетворить... О медсестрах, - уточнил он, бросив на меня испытывающий взгляд, - одна из них тяжело ранена, находится на излечении, а другая быстро поправилась, но попала под подозрение. Она ошиблась местом своего ранения. Ей видите ли почему-то показалось что вы ее ранили в коридоре, ну а пулю нашли в вашей палате... Бывают же такие странности...

- Простите, - не выдержал я, - не...

- Ах, да, да! В общем заподозрили... После первого допроса она исчезла. Арестован следователь, а с ним еще трое служащих госпиталя. Но птички и след простыл.

- Еще раз прошу извинить меня, но напротив моей палаты находилась какая-то француженка...

- Исчезла!

- Как исчезла?

- Исчезла и все тут! - Ответил Рэд резко. - А теперь, - после паузы продолжал он, - как насчет моего вопросика?

- Ваш вопрос больше не вопросик. Он - ничто! - Сказал я.

- Это что по козырям?

- Да карты можно открыть. Бумаг инженера Ришара больше не существует. Он их сжег перед своей гибелью.

Рэд сжал кулаки, его лицо покраснело, нахмурилось и стукнув кулаком по столу, он процедил сквозь зубы:

- Вы сразу пользуетесь уговором! Доказательства!

- Пожалуйста! Вот! - Я наклонился к самому его лицу и прошептал:

- Хиросима 333. Рыба ушла... - Я сделал паузу, глядя на Рэда.

- Ставте сети. ИКГ в тихой лагуне, - вопросительно сказал Рэд.

- Да. Относительно мирных людей вы знаете сами. Рэд тяжело откинулся на спинку стула.

- И больше ничего?

- Этого достаточно. Рыба уплыла.

- И что ж теперь?

- Уезжаю во Францию. Адье!

- И кто же будет ставить сети ИКГ?

- Предоставляю это вам.

- А если четверть миллиона долларов?

- Взамен могу дать только самого себя.

- Надеюсь, перед отъездом мы еще встретимся?

- Не знаю, мистер Рэд. Посмотрим...

- Надеюсь, что да! Уверен, что да!

Пожав друг другу руки, мы расстались.

Итак формула Ришара известна и американцам. Но и они не постигли ее смысла. Но откуда же она им стала известной? И откуда у них такая уверенность в существовании бумаг Ришара? Нет! Оставлять поле сражения еще рано! Благодарю вас, Рэд, за предупреждение!

И Кито и француженка живы и на свободе. Разыщу во что бы то ни стало! Жаль, что ни спросил Рэда о сестре. Не исключено, что он имеет о ней какие-то данные.

Итак, любезный Рэд, мы еще встретимся.

* * * * *

На распутье (дневник Элли).

Калейдоскоп событий! И захватывают и страшат!

Вчера вечером собралась, наконец, как следует отдохнуть и поразмыслить. Куда там! Пришел Рэд, но нахмуренный, чем-то недовольный, растроенный.

- Поужинаем?

- Нет, потом. - Он тяжело опустился на кушетку, помолчал и добавил

- Только что видел француза.

- Анри Ландаля?

- Его, его.

- Ну и что?

- Что, что... Если не врет, то наши с тобой розыски следа яйца не стоят.

- Но в чем же дело?

- Они имеют сведения, что документы Ришара не существуют. Ришар сам их сжег. Такие сведения имеет и контора Хаяси. И мы тоже. Ну и вот! Столько претерпеть! Столько всяких неприятностей, страданий и как ты говоришь, преступлений, и все в пустую! Голову потеряешь! А может врет? Нет, нет, не похоже. Он знает пароль: "Хиросима 333..." У него есть какие-то сведения. А вдруг документы у него в кармане и он увезет их во Францию?

Рэд привскочил на кушетке.

- Фу, даже жарко стало. Неужели он морочит мне голову?

- Надо еще раз поговорить и как можно тщательнее, - посоветовала я.

- Придется.

- Я бы хотела сама с ним увидеться и поговорить. В госпитале он произвел на меня очень хорошее впечатление. Решительный благородный такой...

- Уж не влюбилась ли ты? Что-то и он все допытывался о тебе...

- Перестань! Кроме того, мне хочется обязательно найти человека с рассеченным подбородком. Ведь неспроста же он оказал мне такую услугу! И даже два раза! Чем больше я думаю об этом...

- Погоди, расскажи-ка подробнее о нем.

- Да ты сам все знаешь! И гораздо больше, чем я. До сих пор, например, я не совсем понимаю, как тебе вообще удалась такая комбинация?

- А... Ты права. Просто не было случая... В общем, я тебя искал. Долго, безнадежно, отчаянно.

- Да, но ты тоже сам тогда...

- Верно!.. Я уже тебе говорил, что чуть с ума не сошел в бешенстве, катаясь в конторе по вербовке. Помню, что весь избитый я только и думал: - А где же ты и что с тобой? - Я знал, что Хаяси не остановится не перед чем. В его магнитофон не попал пароль "мирных людей", но он твердо знал, что ты его мне сообщила. Вот он мне и обезобразил щеку раскаленным железом. Зато и сам получил, что следовало, когда мне удалось вырваться из рук его подручных, которые держали меня. Не понимаю, как он выжил после такого удара? Живучи, как кошки, эти японцы.

- Есть сведения, где он сейчас?

- Пока нет... Так вот. Он сделал ошибочку с магнитофоном.

- Какую?

- Он предложил послушать моему боссу, хвастаясь, что меня уже обезвредил.

- Неужели?

- Да, но кое-что из наших с тобой бесед, а именно, то о чем мы с тобой разговаривали громко, я докладывал боссу, зная почти, наверняка, что японцы могут нас подслушать. В этом искусстве им пока еще нет равных. Ну, а громко мы с тобой особенно ничего не говорили. Но об этом-то я и докладывал боссу, уверяя его, что кое-что я начинаю вытягивать из тебя.

- Ну?

- Что ж, босс разбил магнитофон, дал Хаяси по морде и приказал сию же минуту доставить ему меня, иначе он разнесет всю его контору. Хаяси вынужден был подчиниться. А я поклялся боссу, что из-под земли вырою, но притащу ему бумаги инженера Ришара. И он создал мне все условия для работы. Даже устроил в японскую политическую полицию, чтобы всюду иметь доступ. Но ты исчезла бесследно...

- Я сама не имела никакого понятия, где нахожусь.

- Конечно! А я искал, искал... Всю контору Хаяси перевернул.

- А что ты как-то раз говорил мне о двойнике Хаяси?

- О двойнике... А... Это было в том подвале. Когда я свалил Хаяси ударом на пол и когда меня схватили, мне показалось, что в дверях я увидел испуганное лицо... Хаяси! Я зажмурил глаза, думая, что у меня начались галлюцинации, а когда вновь их открыл, в дверях никого уже не было, а побитого Хаяси бережно поднимали с пола. Я теперь уверен, что тогда мне все померещилось.

- Странно. Об этом когда-то мне говорила и Мария. Вернее, проговорилась. Да, а как же ты встретила Марию?

- Совершенно случайно, и очень признаюсь, обрадовалась ей.

- Еще бы!

- Да нет! Совсем не то! Я думал, что только через нее я смогу узнать где ты? Она ведь агент Хаяси! Кому же, как не ей, знать все! Искал я ее тоже очень долго. Как в воду канула. Два месяца о ней ни слуху ни духу! С ума можно было сойти, никого и ничего!

- А куда же она девалась?

- Так вот послушай! Встретил я ее на бульваре с каким-то французом, свалилась она откуда-то, как снег на голову. Ну ты знаешь, что она тоже работала над тем же, что и мы с тобой, только с другого конца.

Я стал выслеживать их и уже через два дня знал, что француз тоже ищет бумаги Ришара. Имеет какие-то сведения, а Мария была во Франции по заданию Хаяси с документами на имя Марсель и что там же наши перехватили ее и она работает тайно на нас...

- Неужели это правда?!

- А черт его знает, факт, что она числится тайным агентом нашей разведки, но она и с немцами имела какую-то связь. Но дело не в этом. Я удвоил наблюдения за ними, надеясь напасть на твой след. Без тебя я как без рук. Ришар - твой отец, тебе и карты в руки.

- Ну, попал ты в кафе...

- Вот-вот. Я нащупал предполагавшееся свидание этого француза с кем-то в этом кафе. Ты знаешь, чем оно кончилось. Оказывается, на свидание должен был прийти Хаяси. Он и пришел. В результате чего француз оказался ранен, а Мария арестована. А Хаяси заметил меня и поспешил скрыться. Да, тогда с ним и сделать нельзя было ничего. Он был в стороне. Действовала полиция. Но тут мне подвернулся юнец-американец и мне удалось его так обработать, что он сказал комиссару то, что я от него хотел и Марию после некоторых формальностей выпустили. Даже не понадобился телефонный звонок одного из наших боссов, которому была подчинена Мария. На крайний случай я мог бы и этим воспользоваться. Вот так.

- А дальше?

- Что ж, я увез ее к себе. Признаю, я был уверен, что она знает где ты и...

- И не забыл, что у нее большой клитор, - вставила я.

- Гм... Как тебе сказать...

- Без предисловий! Ты имел ее?

- Не в этом же дело, Элли!

- Я не ревную, но хотела бы все знать. А то, что ты хотел ее, я заметила еще тогда, когда ты ее бил в нашей комнате. Помнишь, у Хаяси?

- Хорошо. Я употреблял ее. Но не думай, что я влюблен. Даже во время совокупления я думал о тебе. Хочешь верь, хочешь нет! Ты ведь единственная, которую я полюбил так сильно!

- Но и с ней ты спускал?

- Ты ничего не понимаешь! Я употреблял ее, как жеребец кобылу. Задует он ей вот такой... - Рэд согнул правую руку в локте и помахал ею, - спустит, слезет с нее и тут же забудет о ней. Никакой привязанности, никакой симпатии. Понимаешь?

- Да... Но у тебя он не меньше, чем у жеребца, - сказала я, поглаживая его орган поверх брюк.

- Надеюсь, что ты меня любишь не только за это?

- И за это тоже. Но ты продолжай, я слушаю.

- Хорошо. А ты глянь... Приятно... Я уже несколько дней хочу... Сегодня буду ночевать у тебя. Как ты?

- Конечно... Но продолжай.

- Так вот. Я избивал эту Марию - Марсель - секс-Вамп, ласкал, снова избивал, и никакого толку. Побои только возбуждали ее. Она дразнила меня, но ничего вытащить у нее толком я не мог. Было только ясно, что она не выполнила какой-то приказ Хаяси, и тот решил с ней расправиться. Она остерегалась его... Призналась она мне в том, что как кошка, влюбилась в этого француза...

- И она имела с ним сношения?

- Но этого я не знаю. Думаю, что да! Я пошел на отчаянный шаг, пообещав ей помочь организовать побег француза из госпиталя. Мы разработали план побега, навели справки о состоянии Ландаля, готовили людей, машину... И вот лишь только тогда Мария сказала, что он сам готовится к побегу.

- Как это может быть?

- Спроси ее! А накануне осуществления нашего плана, она вдруг говорит: "Подождем еще день-два". Я ничего не ответил ей, а вечером она исчезла и только в конце следующего дня зашла ко мне и говорит, что француз уже сбежал, а ты начала заметно поправляться. Тут-то я и начал допрашивать ее, откуда ей все известо, но ничего...

- Странно! Очень странно!.. А у тебя уже встает... Толстый какой...

- Ты не очень старайся, времени у нас еще много...

- Я слегка, продолжай...

- Да... Важно было тебя освободить. Но как? Француз сбежал, убив полицейского врача, охрану усилили. К тебе вообще прекратили всякий доступ. Заподозрили было твою сиделку, которая помогала ему.

- А, Кито! Чудесная девушка! Я так боялась за нее.

- Да, но после ее бегства в госпитале была настоящая паника. Мария же отказывалась помогать мне в организации твоего побега. А ее помощь очень бы пригодилась. Помог босс. Он заверил нашего консула в том, что ты моя тайная помошница и что тебя надо освободить без помощи французского посольства, которое очень в тебе заинтересовано, как в дочери Ришара. После сильного нажима МИД дало распоряжение освободить тебя, а дело замять.

- Этих подробностей я не знала!

- Вот я и примчался в госпиталь в бронированном авто с десятком головорезов, готовых на что угодно! Опыт у меня уже есть. Распоряжение - это одно, а на деле совсем другое... Да, так как же с тем человеком?

- С каким? А, с рассеченным подбородком? А вот как... В то утро пришел дежурный врач и приказал побыстрее одеваться. На вопросы он не отвечал, а только торопил меня. Кое-как одевшись с помощью моей новой сиделки, я последовала вслед за ним. На лестничной площадке нас догнал человек в белом халате, в белой шапочке. Помню, что я сильно вздрогнула, заметив шрам на его подбородке. Он быстро и незаметно сунул мне в руку записку и пошел рядом с врачом, который низко поклонился ему. Перебросившись с ним несколькими незначительными фразами, человек быстро пошел вперед по длинному боковому коридору. Тем временем я прочитала записку:

"Во что бы то ни стало медлите, тяните время! Следуйте за мной!"

В голове у меня потемнело, колени задрожали, но я собралась с силами и поравнявшись с врачом сказала: "Доктор, не могу! Разрешите в туалет!" Он сделал досадливый жест рукой и процедил сквозь зубы: "Только скорей! Как можно скорей!!" Ноги у меня подкашивались, когда я добиралась до туалета. Я закрыла за собой дверь на крючок, почти без сил опустилась на стульчак, стараясь собраться с силами и мыслями.

- И писала?

- Еще как! Я чуть не уписалась, когда читала записку... Два или три раза дежурный врач стучал кулаком в дверь, дергал ее, кричал и когда я вышла, он рванул меня за руку и приказал идти впереди него. Мы почти бежали, через несколько шагов я опять увидела его...

- Человека со шрамом?

- Да он пересекал нам путь, направляясь к двери, ведущей, как я потом узнала, в глухой коридор. Открывая дверь он многозначительно взглянул на меня. Ускоряя шаги, я немного забежала вперед и поравнявшись с дверью, в которую прошел неизвестный со шрамом, быстро скользнула в тот глухой коридор. В ту же секунду дверь за мной защелкнулась и неизвестный подталкивая меня вперед, прошептал мне: "Есть приказ о вашем освобождении, но вас хотят увести отсюда. Главное - выиграть время. Хотя бы несколько минут. Запритесь в той туалетной комнате. Он указал мне на дверь, а сам поспешил дальше. "Благодарю вас!" - Бросила я ему вдогонку, запирая дверь в туалет. Я уже слышала треск ломаемой двери в этот глухой коридор. Затем...

- После того, как ты снова пописала?

- Что ты, мне уже было не до этого! Я прислушивалась к топоту нескольких пар ног, пробежавших мимо туалета. На несколько секунд я перевела дух. Спустя минуту, я услышала тот же топот, но уже менее энергичный. Люди, видимо, останавливались возле каждой двери, осматривая помещения, и двигаясь дальше. Еще через несколько секунд кто-то рванул дверь, защелка слетела и грубая рука дежурного врача дернула и потащила...

- Он тебя сорвал прямо с сидения?

- Да, но трусы у меня были надеты, я их и не спускала, а лишь платье было чуть приподнято сзади. Конечно, только для вида.

- Великолепный вид. Ха-ха-ха!

- Перестань!.. Ну так вот...

- Подожди! Расстегни мне брюки и залазь туда своими пальчиками. Так... Так... Ну, продолжай.

- Мы прошли быстро вестибюль и вышли во двор. У подъезда стояла санитарная машина , окруженная несколькими людьми.

- Садитесь! - Крикнул какой-то человек с погонами и дал знак открывать ворота.

Я рванулась из рук дежурного врача и бросилась бежать по двору. За мной бежало несколько человек. Кто-то кричал: "Сумасшедшая! Ловите!"

В этот момент я обо что-то споткнулась и падая, услышала какой-то металлический звук, заполнивший весь двор и перекрывший какой-то возглас всех находившихся во дворе. Как оказалось потом, это был броневик, который с ходу врезался в ворота, которые еще не успел открыть охранник. Кто-то поднимал меня, кто-то вырывал меня из рук поднимавшего, кто-то отчаянно ругался, но в этой суматохе я как-то сразу успокоилась... Может быть, инстинктивно...

- Был бы тебе инстинкт, опоздай ты хотя бы секунд на 30! А приказ бы, с которым мы прибыли, пригодился бы только для тех двух туалетов, в которых ты дожидалась нас! Ха-ха-ха! А того человека надо найти... Неспроста все это! - Рэд задумчиво смотрел некоторое время на мою руку, медленно натиравшую его уже довольно напряженный член.

- Да. Надо уезжать!

- Ты уже говорил об этом, но...

- Погоди! Я долго думал и еще надеялся на этого француза.

- Почему-то и меня он интересует. Ты не сердись, Рэд, но мне очень хочется с ним встретиться и, может быть, нам это будет полезно.

- Хорошо. Попытайся вытянуть у него все, что можно. Только смотри не ложись под него! - Шутливо добавил он.

- Не буду! - В тон ответила я ему. - Разве что захочется помять ему яйца... Вот так!..

- Ой, больно! Что ты делаешь?

- Не говори глупостей.

- Попробую я тебе устроить с ним встречу после дела.

- Опять?

- Нам нужны деньги.

- Их у нас уже достаточно. А мои нервы не железные.

- Это последнее дело. Иосими - двоюродный брат Одэ.

- Хорошо, но мое чувство мести давно уже удовлетворено и я устала.

- Как раз в этом-то и состоит одна из причин того, что нам необходимо отсюда уехать! Послушай, вашим консульством ты восстановлена в правах и получаешь наследство. Больше тебе нечего делать здесь. Почти все деньги использованы на бесплодные поиски. Босс уже не верит мне. В полиции только и ждут предлога, чтобы от меня освободится. Наши "дела" дали и дают нам некоторые средства, но...

- За такие дела не долго опять угодить...

- Об этом я и веду разговор! Пока в полиции нет ни одной ниточки. Пора кончать. Согласен. Исенме - последний из родственников Одэ. И у него кое-что есть. А тебе придется там только панику создать и сейчас же уйти. После этого я тебе устрою встречу с французом. А потом уедем.

- В Америку?

- Да, в Филадельфию. Ты там отдохнешь в волю! Там ты и поможешь состряпать одно дельце.

- С этим самым Ричардсом, о котором ты говорил?

- Именно с ним. Я ему обещал, что он еще попомнит меня!.. Я ведь был акционером его фирмы и сватался к его дочери. Он мошеннически лишил меня моей доли в фирме, обобрал меня, а суд оказался на его стороне. А дочку он выдал за сенатора штата.

- Держу пари, что ты успел ее попробовать.

- Само собой... Не отрицаю. Она так визжала и кричала, что пришлось увезти ее на пустую виллу и там окончательно уже одеть ее на него.

Рэд сладко потянулся и кивнул на свой член, уже стоявший как кол, в объятиях моих пальцев.

- И ты ее тоже мучал, как меня? Или сразу?

- Понимаешь, есть такие парни, которым нравится сам вот этот процесс лишения девственности. И мне это по душе. Но только я люблю это делать очень медленно и очень долго. И очень люблю слушать, как девчонка по до мной плачет и кричит.

- Рэд, это ведь очень жестоко!

- Но и приятно! Вот в чем дело!

- И ты ее долго мучил?

- Мне удалось провести с ней несколько дней с перерывами. Первый раз это случилось в их доме, в гостиной. Помню, был жаркий день, в доме никого, кроме нас не было и мне удалось снять с нее трусики и посадить ее верхом на колени. Я прижал член к ее девственной плеве и около часа она визжала, дрожала, плакала, кричала, порывалась встать.

- А ты?

- А я ее крепко держал и все время надавливал на ее плеву. В конце-концов от этих усилий и от этой возни я спустил. Она была вся мокрая, но не спустила. Через два дня мы с ней уехали далеко в лес на прогулку. Там я ее держал под собой два раза примерно по часу. Она кричала и плакала почти непрерывно. Я спустил оба раза, надавливая все время ей на плеву, но не разрывая ее.

- Это ужасно, Рэд, ты не представляешь ее мучений!

- Да, но она сама согласилась после этого поехать со мной на пустую виллу, ключ от которой уже был у меня. Думаешь, она не знала, что ее там ждет? И ехала туда веселая, радостная, возбужденная... И там позволила себя раздеть без малейших колебаний... Так что еще неизвестно, что она испытывала!

- И опять!

- Да. Она стонала, выла, билась, визжала, рыдала... И так три часа! Один раз я спустил, не разрывая плевы, а во второй раз не выдержал... Надел ее все-таки на него... Но зато и она спустила! Элли, а ты не очень!.. Видишь, какой он, чувствует что скоро будет у тебя в животе!.. Хочешь!..

- Давно уже! Так что же с зтим Ричардсоном?

- Сенатор устроил ему какой-то скандальчик. Надо будет узнать поподробнее. Но у меня есть план от выполнения которого Ричардсу не поздоровится. У него есть еще младшая дочь. Попробую устроить тебя туда гувернанткой. И сама отдохнешь и мне окажешь содействие. И денег будет достаточно.

- А младшую дочку Ричардсона ты тоже думаешь... Надеть на него...

- Если удастся и если ты не будешь возражать, то...

- Только в моем присутствии. Хорошо?

- Ладно... А пока... У меня, кажется, яйца уже начинают болеть...

- Рэд... А, Рэд... Я хочу... Чтобы ты меня... Как жеребец кобылу...

- На четвереньках?

- Как хочешь...

* * * * *

Ночь пролетела незаметно. Ласки сменились обсуждением разных планов. Разговоры уступили место объятиям.

- Заставим Ричардсона дать денег на продолжение розысков бумаг Ришара! - Говорил Рэд убежденно.

- Если они вообще существуют!

- Видишь ли, фактов нет, но есть чутье, а оно подсказывает и никогда меня не обманывает. И отступать я тоже не привык. Но сейчас надо немного отойти назад, осмотреться, как следует подготовиться и тогда уже двинуться вперед и схватить цель обеими руками! Я надеюсь обеспечить себе поддержку помимо моего босса. Парень он неплохой, но идти в потемках до конца на свой страх и риск побаивается.

В эту ночь я впервые разрешила Рэду вдвинуть в меня почти весь свой огромный орган. Он осторожно сделал это. Прижал мне матку и с полчаса лежал так неподвижно. От непереставаемой боли я страшно кричала и плакала, но терпела... К боли примешивалось какое-то новое острое наслаждение, которое хотелось продлить...

В беседе с Рэдом в эту ночь, как в фокусе отразились важнейшие моменты моей жизни в Токио в последние два-три месяца, и я решила подробно слово в слово записать эту беседу в дневник. Итак, мы с ним на перепутье. Скоро в дальнюю дорогу. Но это мы так рассчитываем. А что готовит нам судьба?

* * * * *

Милая Кэт!

Кажется, я была права, решив потихоньку вытащить у Элли эту часть ее дневника. Я совершенно ошеломлена! И не в состоянии соображать! Прошу тебя особенно внимательно прочитать эту часть ее дневника "На распутье" - и хорошенько подумать. Сама посуди! Случайное совпадение фамилий? Ричардсов, кажется, много в Америке, но две дочери. Тоже совпадение? Муж моей сестры - сенатор. Опять совпадение? И еще! Когда я была маленькой девочкой, мне довелось быть свидетельницей какого-то скандала с моей старшей сестрой. Кто-то ухаживал за нею, кто-то добивался ее руки, но отец сделал ему что-то неприятное и тот больше у нас не бывал. Я все это смутно помню, но... Это тоже совпадение? Мне кажется, что я узнала бы того большого, рослого мужчину, который ухаживал за моей сестрой, хотя и прошло уже много лет.

Вообще, Кэт, это очень загадочно. Как ты думаешь? Спросить Элли? Пока я не решаюсь это сделать... Не знаю, что и думать?

От тебя уже несколько дней нет писем и я скучаю... Надеюсь, получу сегодня. Боб уже уехал. С ним была еще два раза. Можешь себе представить, ни одного раза под ним не кончила! Не знаю, от чего бы это могло быть? Все ведь нормально. И орган у него хороший, и делает он хорошо, и мне с ним приятно, но вот не получается! Правда, он делает не долго. Может, от этого все-таки?

Ах, если бы с этим Анри! Мне, кажется, что под ним я раза три кончила бы! А вот Рэда я бы побоялась!..

Сегодня в полдень у нас был Дик. Он так печально смотрел на меня. Я ему раньше все сказала, и то, что ко мне приезжает жених, - Боб - и то, что мы с ним не сможем больше видеться. Слушая меня, он молча кивал головой. На глазах у него были слезы, ну, а теперь я кивнула ему головой на сад и пошла туда, не оглядываясь. Вскоре я услышала за собой его несмелые шаги. Я остановилась и улыбнулась ему. О, Кэт, ты бы видела как радостно у него заблестели глаза, когда я обняла и поцеловала его в губы. Ну, что было дальше, ты конечно, догадываешься. Сначала он был гораздо более нерешителен, чем раньше и все пытливее заглядывал мне в глаза, но когда я сама сняла с себя трусики и начала расстегивать ему брюки, он стал прежним Диком. День был жарким, и мы забрались в тенистое место и принялись сжимать и мять друг друга в объятиях, как после долгой разлуки. Потом я легла на спину и позволила ему начать. Но вот, что странно, Кэт! Очень странно! Я почти сразу под ним кончила! Непонятно! Но мне хотелось еще и я просила его продолжать. А потом еще раз кончила и так сладко, сладко. Просто невероятно и необъяснимо. Ведь у него он имеет только 12-13 см. Правда, на этот раз он входил глубже, так как я сильно прижимала свои колени к своей груди. Раньше я этого не делала, стеснялась. После второго раза я позволила Дику тоже кончить, - себе на живот, - а потом мы еще долго и молча целовались.

Пока я в полном недоумении. Как ты думаешь, от чего это? Послезавтра Дик опять придет и я знаю, что с ним опять кончу. А с Бобом я не уверена и в будущем - буду или не буду кончать под ним.

Но не в меньшем недоумении я и от описания твоего совокупления с Джоном. Правда, когда я читала и все живо себе представляла, то и сама чуть не кончила, но вообразить, что я смогла бы как ты кончать с таким толстым в своей заднице, я никак не в состоянии. И если бы Боб или Дик попросили меня в зад, я не дала бы ни за что!

Но при встрече мы еще поговорим с тобой об этом поподробнее. Сейчас сажусь за переписку последней тетради Анри Ландаля "Мираж", постараюсь поскорее закончить, так как у нас скоро конец занятиям, а там приготовления к свадьбе времени не будет. Эту записку я пошлю тебе вместе со всеми переписанными. Но ты помни, что о тебе никогда не забывает

Твоя Мэг.

Мираж (записки Анри Ландаля)

Удивительный день выпал мне на долю! День и ночь! Смогу ли восстановить в памяти все события этого необычного дня!? А это надо! И как можно тщательнее!

Итак, накануне того дня я - вновь, в который раз! - расспрашивал Марсель о ее работе, которая по-прежнему является для меня загадкой и о ее намерении. И вновь она отвечала так, что можно было ей верить и не верить. Но когда был затронут вопрос о тайне Ришара, она, не в пример своему прошлому поведению в подобных разговорах оживилась, будто она только и ждала этой темы, и сообщила весьма заинтересовавшую меня деталь. Она сказала, что ей случайно стало известно, что инженер Ришар часто инкогнито посещал в Иокогаме один дом незадолго до катострофы в Хиросиме. И она сумела узнать даже адрес этого дома. Затаив дыхание, я слушал это ее сообщение и избавив ее на этот раз от докучливых вопросов: откуда и как получила она эти сведения, решил немедленно выяснить все на месте. А вдруг удастся зацепиться за какую-нибудь нить? Это неожиданное сообщение Марсель изменило мои планы на другой, весьма насыщенный событиями день. Утром этого изумительного дня я собрался навестить домик Ямото, у которого был мой отец с моей сестрой. Я решил с ее позволения все перерыть в ее домике в надежде найти хоть какой-нибудь след исчезнувшей сестры, а так же распросить саму хозяйку о том, что ей известно о бумагах Ришара.

Но после сообщения Марсель, я решил сперва съездить в Иокогаму, надеясь после обеда вернуться и побывать у Ямато-сан.

В Иокогаму можно было отправиться комфортабельным пароходиком, но, экономя время, я добрался туда электричкой. После довольно долгих поисков я нашел указанную улицу на самой окраине города вблизи берега.

Это была очень тихая улица, расположенная в стороне от шумных магистралей и на ней не было видно не экипажей, ни рикш и даже прохожих. Я нашел дом и постучал в дверь.

- Вам кого угодно? - Спросил открывшей мне дверь коренастый японец.

- Мне нужно видеть "мирных людей".

- Я вас не понимаю, все мы мирные люди.

- Да, но "Хиросима 333..."

- О, Хиросима! Да, да ужасно! Но вы пройдите, пожалуйста!

Мы прошли в просторную со вкусом обставленную комнату и по его приглашению я сел около письменного стола за который уселся сам хозяин.

- Так чем же я могу вам помочь? Кто вы?

Задавая мне вопрос, он открыл ящик письменного стола, заглянул в него и перевел свой внимательный изучающий взгляд.

- Я Жерар Ришар... Сын...

- Знаю, - перебил он меня. - Пойдемте со мной.

Недоумевая, я поднялся со стула и пошел за ним.

Мы вышли на улицу и прошли несколько кварталов в сторону берега, но не к центру города.

На перекрестке каких-то улиц японец попросил меня подождать, зашел в будку телефона-автомата, а через минуту мы снова продолжали путь. Шли мы теперь медленно и японец систематически поглядывал на свои часы, как будто соразмерял свои шаги со временем. Мы остановились напротив какого-то кафе, в котором, несмотря на ранний час, было оживленно. У дверей люди сновали туда и сюда. "Сегодня воскресенье, нерабочий день", - вспомнил я. Внезапно мое внимание привлекла фигура пожилого человека, стоявшего у деревянного полисадника неподалеку от нас. Он стоял, опираясь на зонтик, и, как мне показалось, внимательно наблюдал за нами.

"Где же это я его видел? - Напрягал я свою память. - Эти самые очки, те же опущенные плечи, такая же напряженная осторожная поза, как будто он хочет что-то сделать, но не решается... Ах... Так это же - Руа! Мсье Руа! Но как?!"

- Сейчас, - прервал мои мысли японец, взглянув на часы.

Большой темный закрытый автомобиль вынырнул из-за угла и остановился возле нас.

- Прошу, - пригласил меня японец, открывая дверцу машины.

Влезая в машину, я бросил быстрый взгляд на стоявшего неподалеку Руа. Машина уже тронулась с места, но я успел заметить, как Руа подался всем корпусом вперед, буквально пожирая своими глазами нашу машину.

Озадаченный виденным, я не сразу сообразил, что японец, провожавший меня, остался на тротуаре, а рядом со мной сидел кто-то другой. Занятый своими мыслями, я пытался отдернуть штору у заднего окна машины, чтобы еще раз взглянуть на Руа, но сидевший рядом со мной представительного вида японец, мягко отстранил мою руку.

- Вы Жерар Ришар?

- Да.

- Вас интересуют бумаги вашего отца инженера Ришара?

- Да.

- Я имею поручение доставить вас в штаб и там вам все разъяснят по этому вопросу. И разрешите вас прдеупредить о том, что вы не должны пытаться сдвигать шторы на этих окнах, то есть стремиться узнать, куда мы едем. При малейшей попытке с вашей стороны выяснить маршрут, он будет прерван и притом навсегда.

Сказано все было ясно и корректно, но все же, напрягая все свое внимание, я попытался определить, хотя бы приблизительно, направление нашего маршрута. Но после множества поворотов я был вынужден признать бессмысленность своих усилий. Редкие остановки, видимо, на перекрестках, сменялись длинными перегонами, на которых машина развивала громадную скорость, а затем ее движение стало замедляться, вновь появились небольшие задержки, и, наконец, ход машины резко замедлился. Шторы на окнах машины сразу как-то потемнели и вслед за тем на них смутно отпечатались блики электроламп. Машина въехала в какое-то большое помещение.

- Прибыли, - сказал мой спутник, машина мягко остановилась и кто-то открыл ее дверцу.

Выйдя из машины, я окинул взглядом просторное, но с низким потолком и сетью боковых коридоров помещение, довольно скромно освещенное. В разных местах поблескивали кузова машин различных марок, шныряли взад и вперед люди, но шума никакого не было слышно. Мой сопровождающий слегка притронулся к моему локтю и кивнул на низкую, но широкую дверь, расположенную, как мне показалось в наружной стенке помещения. Но это было не так. Мы вошли в коридор, спустились по лестнице вниз, затем после нескольких поворотов попали в длинный, хорошо освещенный, со многими ответвлениями коридор. Изредка встречавшиеся люди носили небольшие, закрывавшие только верхнюю часть лица, маски. Японец остановился у одной из дверей, обитых стальными листами, поднял руку и прикоснулся перстнем, сверкавшем на его безымянном пальце, к какому-то месту в верхней части двери, которая сразу открылась. Мы прошли еще две хорошо освещенные комнаты и, наконец, вошли в скромно обставленный деловой кабинет.

- Присядьте, - предложил мне мой провожатый и тот час вышел через маленькую дверцу, которую я сначала и не заметил, в другое помещение. Через некоторое время в кабинет вошли четверо японцев. Один из них довольно высокий, хорошо сложенный пожилой мужчина с глубоко сидевшими задумчивыми глазами, весьма просто одетый, кивнул мне головой и жестом пригласил меня сесть. Двое других японцев были в масках, закрывавших верхнюю часть лица, но у одного из них бросался в глаза глубокий шрам на подбородке. Оба по приглашению первого тоже молча уселись за стол. То же самое сделал и четвертый, мой провожатый.

- Вы Жерар Ришар? - Обратился ко мне старый японец, внимательно всматриваясь в меня.

- Да.

- Вы ищете чертежи отца?

- Да.

- Вы их не найдете и лучше бы было для вас навсегда забыть об их существовании. - Он остановил поднятой рукой мой протестующе- недоуменный жест.

- Надеюсь, вы все сейчас поймете, - продолжал он. - Вы сын инженера Ришара, и только поэтому, нам кажется, имеете некоторое право узнать часть того, что является тайной чрезвычайного значения. Да, формулы Ришара существуют. Вы знаете, что она касается того оружия, которое впервые в истории было применено против наших людей и городов в августе 1945 г. Эти формулы в надежных руках. Он завещал их нам, и никому их не вырвать из наших рук.

- В поисках нашей тайны вы не играете самостоятельной роли. Да, да! Не удивляйтесь! По распоряжению, например, некого Хаяси, организация которого примыкает к японской разведке, но имеет некоторую долю самостоятельности, вы должны были быть уничтожены еще перед вашим отправлением из Франции, в Марселе. В память о вашем отце мы решили спасти вас. Наш человек, рискуя многим, это сделал... Еще раз... Не удивляйтесь! Вы многого не знаете... Да и мы... - Японец окинул взглядом сидевших молча людей в масках, - мы не сумели предугадать и предотвратить новую довольно ловкую и смелую попытку организации Хаяси уничтожить вас в кафе, принадлежащих одному из его приближенных. Правда, наведенный нами на это кафе полицейский наряд прибыл своевременно для того, чтобы помешать окончательно расправиться с вами, но за то, что вы остались в том кафе живы, должны благодарить только всевышнего. Только его! Удар ножом мог быть смертельным. Но... Вы попали в руки полиции, а не в "подвалы конторы" Хаяси, оттуда вам было бы уже не выбраться, даже и с легким ранением. Некоторую, правда, косвенную поддержку, мы оказали вам при побеге из госпиталя.

- Так значит, и Кито тоже? - Вырвалось у меня.

- Она в полной безопасности, - мягко отклонил он мой вопрос несколько в сторону и продолжал: - Американская разведка стремится использовать вас и извлечь из ваших возможностей максимум выгод для себя. В Марселе она была настроена против ликвидации вас. Это совпало с нашими намерениями не допустить там вашего убийства. За вами следит и немецкая разведка.

"Значит, Руа идет за мной по пятам", - подумал я.

- На что же вы можете надеяться в подобных условиях? - Продолжал японец.

- Допустим на миг, что вам повезло и вы отняли у нас часть тайны. Неужели вы думаете, что вам удалось бы унести с собой эту тайну хотя бы на расстояние двух-трех кварталов? И это в условиях, когда за каждым вашим шагом в тот момент наблюдали бы первоклассные агенты лучших разведок мира, не считая уже людей нашей организации, которые в этом случае не отказались бы от решительных мер, чтобы отобрать у вас нашу похищенную тайну - святая святых нашей организации, даже если бы она была запрятана в извилинах вашего мозга. Абсурд! Мы просим вас запомнить следующее...

В этом месте спокойный неторопливый голос японца зазвучал негромкими, но как сталь твердыми нотками:

- Всякого, кто сделает первые шаги по пути раскрытия нашей тайны, мы уничтожим! Это касается и вас. Никто еще этих первых шагов не сделал. И это хорошо!

После небольшой паузы он продолжал уже более мягко, почти отеческим тоном:

- Мы решили, как видите, сказать вам очень много и думаем дать вам совет. Немедленно отбросьте в сторону всякую мысль о поисках тех тайн, которые составляют основу могущества нашей организации. Уходите из разведывательной службы или, если пожелаете в ней остаться, решительно откажитесь от розысков того, что найти вам никогда не удасться. В противном случае я не завидую вашей участи. Более того, мы призываем вас все тщательно обдумать, взвесить, воодушевиться светлой памятью вашего отца и... вступить в ряды нашей организации. Мы полагаем, что несколько месяцев для обдумывания своего жизненного пути вам будет достаточно.

Он замолчал. Я сидел совершенно неподвижный и ошеломленный. Все услышанное поставило передо мной вопросы исключительной важности, будило потребность действительно по-настоящему во всем разобраться.

- Вы хотите что-нибудь сказать? - Вопрос японца прервал ход моих мыслей.

- Нет... Впрочем, да. Я хотел бы выразить вам искреннюю признательность за это, такой большой важности сообщение. Я с большим вниманием его выслушал и постараюсь быть достойным вашего доверия. Но мне действительно необходимо время...

- Вас никто не торопит.

- Я хотел бы обратить ваше внимание на следующий небольшой факт... Не знаю, имеет ли он какое-нибудь...

- Короче. Мы разберемся!

- Когда в иокогаме мы садились в машину, я заметил на тротуаре Руа, который...

Сидевшие за столом быстро переглянулись.

- Вы уверены, что это был господин Руа?

- Полагаю, что не ошибся.

- Опишите, пожалуйста, поточнее его наружность. Особенно одежду. Его лицо нам знакомо.

Я старательно обрисовал фигуру немецкого агента французского происхождения и один из агентов тщательно все записал и тотчас же вышел.

- Жаль, что вы не сообщили об этом там, на месте, ему, - японец кивнул на моего сопровождающего. - Но это ничего. За сообщение весьма признательны. Госсподин Руа прибыл в Токио на прошлой неделе, но в Иокогаме... А припомните, не заметили ли вы его в районе дома номер 6?

- Нет.

- Так... Но все равно! - Он взглянул на моего сопровождающего. - Отдайте распоряжение дом номер 6 немедленно закрыть.

- Будет исполнено.

- Отправляйтесь сейчас же и проводите господина Ришара. С вами поедет Орида.

Старый японец доброжелательно кивком головы попрощался со мной. Я ответил ему и все время молчавшему японцу со шрамом на подбородке вежливым поклоном и необыкновенная встреча закончилась.

Вновь бесконечные коридоры, вновь темные громадные помещения и вновь мы мчались на машине со спущенными шторами. Рядом с шофером на этот раз сидел незнакомый худощавый японец.

"Очевидно, Орида", - подумал я.

Несомненно, Руа выслеживал не столько меня, сколько организацию "мирных людей". Но при помощи последней я, кажется, сумею избавиться от Руа. Только в машине я вспомнил два пункта, разъяснения по которым возможно, мог бы получить в штабе, и которые там совсем не пришли мне в голову.

- Извините, что я прервал ваши мысли, - обратился я к спутнику, убедившись, что он далеко не рядовой член орагнизации. - Я сожалею, что в штабе забыл сказать... Сообщить...

- Пожалуйста, пожалуйста.

- Мне стала известна одна из тайн - "Хиросима 333. Рыба ушла..."

- Хорошо, не продолжайте, - немного помолчав, мой собеседник сказал:

- Могу, пожалуй, сказать вам следующее: эта формула имеет весьма важное значение для нашей организации и она касается не столько настоящего, сколько будующего. Вам могу посоветовать никогда не пытаться расшифровать ее. Практически это совершенно немыслимая вещь. И нас совершенно не беспокоит то обстоятельство, что эта формула известна вам и еще кроме вас, американской и японской разведкам.

- Еще один вопрос.

- Пожалуйста.

- Я хотел бы узнать о моей сестре...

- Я все понимаю, но единственное, что вправе вам сообщить, это только то, что она в Японии.

- Благодарю вас, больше мне ничего не нужно.

Всю дальнейшую дорогу мы молчали, погруженные каждый в свои мысли. Вдруг машина замедлила ход, шофер слегка притормозил и Орида выпрыгнул из нее на ходу. Вслед за тем машина сделала поворот и через несколько секунд остановилась.

Перед тем, как выпрыгнуть, мой спутник сказал мне:

- Желаю вам найти верный курс на жизненном пути! До свидания!

Едва я вышел, как машина рванулась и через мгновенье была уже далеко. Механически, по привычке, я пытался запомнить ее номер, но за те несколько секунд, в течение которых она исчезла, ее номерной знак на металлической пластинке успел два раза изменить свое значение на моих глазах!

"Чистая работа!" - Подумал я с восторгом и, оглядевшись по сторонам зашел в кафе пообедать.

Там я попытался было записать свои основные мысли, слова старшего японца в штабе, но отложил это на потом, так как надо было торопиться с возвращением в Токио, где я должен был еще побывать у Ямато-сан.

Сообщение о том, что моя сестра жива и находится где-то здесь, в Японии, наполнило меня таким чувством восторга, что все вокруг показалось мне каким-то приветливым, радостным и даже оглушившее меня впечатление от необычайной поездки в таинственный штаб, как-то потускнело.

Через час я уже сидел в переполненном вагоне мчавшейся в Токио электричке. За десять минут до прихода поезда в город я прошел весь вагон, направлаясь в сторону тормозной площадки. На предпоследней от входа скамье я заметил Руа, бросившего на меня поверх газеты и сквозь свои очки быстрый настороженный взгляд. Руа старательно изменил свою внешость, но я теперь безошибочно знал, что это не кто иной, как Руа. С безразличным видом я прошел мимо его и тут же у самого выхода увидел Ориду, просматривающего какой-то журнал.

"Руа в надежных руках", - подумал я. Но от такого хвоста следует побыстрее избавиться. Не вести же их обоих к Ямато-сан, а затем к себе на квартиру. Впрочем, Руа несомненно уже успел выследить мое место жительства... Что ж, завтра мы переменим его!

В невероятной сутолоке в часы пик громадного токийского вокзала, в его лабиринте проходов, коридоров, лифтов, мостиков, туннелей, в его регулируемых и нерегулируемых людских потоках мне не составило большого труда оторваться от настойчивого преследователя и я, не теряя ни минуты, отправился в южную часть города. Когда я, наконец, пересек огромный город и добрался до домика Ямато-сан, где когда-то жил отец с моей сестрой, солнце уже закатилось за горизонт и наступили сумерки.

Пожилая Ямато-сан долго глядела на меня, приговаривая как бы про себя:

- Да, да... Это он, молодой Ришар! О, господи! Вы ищете сестру вашу, Элли! Она жива и думает о вас! - Путано и сбивчиво она рассказала мне об похищении Элли, но сообщить что-либо такое, что могло бы навести меня на след, не могла. Она показала мне две комнаты, в которых проживал мой отец, но первый же их беглый осмотр показал мне полную бессмысленность их тщательного осмотра. Все было на виду. Что же касается стен, пола, то они и даже потолок, как сообщила мне Ямато-сан, были дважды тщательно проверены какими-то лицами, прибывшими в сопровождении полицейских.

- Но я кое-что сберегла для вас! - Она на минутку отлучилась и вернувшись, вручила мне сверток старой одежды.

- Вот все, что осталось. Два раза они что-то искали. Но я их обманула. Было кое-что и в платье Элли, но оно исчезло вместе с ней.

Ничего больше не узнав, я поблагодарил Ямато-сан, попрощался с ней и, пообещав еще раз зайти поговорить о разных деталях, интересовавших меня, заторопился на свою квартиру.

Сумерки уже сгустились и надо было постараться выбраться из этих пустынных мест до наступления темноты. Быстро удаляясь от домика Ямато-сан, я по профессиональной привычке ощупал врученный мне сверток.

"Ага! Там что-то есть!" В наглухо застегнутом боковом кармане серого пиджака.

Я нащупал какую-то бумагу. Это был мятый конверт с надписью, которую я лишь с трудом разобрал в наступившей темноте: "Моему сыну или дочери". И подпись: "Франсуа Ришар". Сунув драгоценный конверт в карман, я быстро зашагал дальше. Город я успел изучить и пробирался узкими улочками. Выбравшись в более спокойный район, я пошел медленнее, высматривая какой-нибудь транспорт. Увидев рикшу с велосипедом, я окликнул его, сел в коляску и приказал вести себя к центру. Проехав несколько кварталов, я обратил внимание на странную суматоху у высокого сумрачного дома, к которому мы приближались. До него оставалось не более десяти метров, как вдруг раздался глухой взрыв, кажется на другой стороне этого дома и все заволоклось дымом. Послышались свистки, завыла сирена полицейской машины.

- Мисс Динамит! - В страхе закричал рикша и бросив велосипед, моментально исчез, я почувствовал беспокойство. Мне вовсе не хотелось ввязываться в какую-нибудь историю. Конверт в боковом кармане обжигал мне грудь и мне хотелось поскорее добраться к себе. Я вылез из коляски и поспешил на тротуар, намереваясь свернуть в первый же попавший переулок. Какая-то женщина внезапно вынырнувшая из дымового облака, столкнулась со мной с такой силой, что я выронил свой сверток. Я выругался, но взглянув на женщину, окаменел. Она была в маске, но волосы... Эти волосы я видел днем наяву, а по ночам они мне снились. Что только я не делал чтобы вновь найти эту прекрасную незнакомку! Все было напрасно! И вот теперь она передо мной! Сквозь прорезь маски глядели ее глаза, от которых я уже не мог оторвать свой взгляд.

- Вы? - Только и мог я сказать.

Она сразу узнала меня, схватила за руку и увлекая в узенький переулок прошептала:

- Ни секунды нельзя медлить! Здесь опасно!

- Что происходит? - Спрашивал я на ходу. - Почему вы в таком виде?

Мне было немного не по себе и в моем голосе звучала тревога.

- Не здесь... Я вам все объясню потом... А сейчас... Скорее... Скорее...

Быстрым шагом мы успели пройти не более 40 метров, как она сказала:

- Теперь недалеко... Здесь за углом...

Она не успела договорить. Прямо на нас шли два полисмена. Секунда колебания и моя прекрасная незнакомка, сорвав с себя маску, остановилась и прильнула своими губами к моей щеке. Полисмены были уже рядом.

- Но ты меня не любишь, милый, - капризно произнесла она.

Полицейские переглянулись.

- Стойте! - Приказал один из них. - Кто вы такие?

- Я сотрудник посольства, а это моя супруга, - слетело с моих губ.

- Документы, - потребовал тот полицейский, а другой расстегнул кобуру и положил руку на пистолет.

Я предъявил свой французский паспорт и визу. Внимательно осмотрев их при помощи карманного фонарика, полисмен вернул документы мне.

- А ваши?

- Но это моя супруга, она не обязана носить с собой документы!

- Успокойтесь, гражданин! Но ввиду черезвычайных обстоятельствмы вынуждены задержать вашу супругу, как и всех женщин в этом районе для точного установления их личности. Произошло ограбление посреднической конторы господина Иосими. Это работа "мисс Динамит" и так как...

Он не успел договорить. Внезапно на обоих полицейских упали сетки, искусно наброшенные на них какими-то тенями, неслышно приблизившимися к ним сзади.

- Скорее! - Рванула меня за руку незнакомка, не дав мне возможности проследить за исходом свалки, завязавшейся на мостовой.

- Не беспокойтесь, они их свяжут.

В этом, пожалуй, и я не сомневался и поспешил за незнакомкой.

- Садитесь за руль, у меня болит рука.

- Вы ранены, - спросил я с тревогой.

- Пустяки, оцарапала кирпичом.

Я с восхищением взглянул на нее.

- Значит, вы...

- Мисс Динамит, - спокойно закончила она.

* * * * *

Фантастическая ночь прошла для меня, как в угаре. Сначала бешеная гонка в джипе по кривым и темным улицам японской столицы. Потом раскошный номер в гостиннице. Мягкий полусвет, пушистые ковры, низенькая широкая кровать, искристое вино и прелестная незнакомка в моих объятиях.

Я знал, что в жизни бывает всякое, но такое... Все мои тревоги и волнения остались далеко позади. От ошеломляющей меня поездки в Иокогаму, от забот по розыску моей сестры не осталось и следа.

Без конца покрывал я поцелуями, ласкал полуобнаженное тело желанной женщины, которая возбужденно смеялась, болтала, как шаловливая девчонка и сама подставляла мне свои одурманивающие меня голые грудки.

Кто бы мог подумать, что эта милая девочка несколько часов тому назад участвовала в каком-то крупном криминальном деле?

- Кто ты? Скажи, как тебя зовут? - Но она только смеялась и ерошила волосы у меня на голове.

- Погоди, все узнаешь, милый!

Она ласкалась, как кошечка и я забывал все свои вопросы и сомнения.

- Я буду называть тебя Диной... Уменьшительным... Дина, можно?

- Хорошо, Анри, ну, поцелуй же свою Дину...

Медленно, не отрываясь от ее губ, я стащил с нее остатки одежды, оставил только беленькую рубашонку и оторвавшись с трудом от нее, торопливо разделся сам.

Обнаженный, я лег рядом с ней на тахту. Она взглянула на мой напряженный орган и стыдливо улыбнувшись, отвернулась. Я привлек ее к себе. Мы лежали на боку и тискали друг друга в объятиях, целуясь взасос. Нежно и страстно я поглаживал ее спину, талию, ягодицы и чувствовал, как все ее горячее прекрасное тело, сладострастно потягиваясь, тянется прижимается ко мне. Мой член уперся в мягкие волосики ее срамных губ и, слегка вздрагивая, стремился проникнуть дальше. Его давление заставило ее приподнять одну ногу, которой она обняла мое бедро. Член тотчас же скользнул вдоль ее мокрых срамных губ дальше, под ее ягодицы. Ее теплый упругий живот тесно прижался к моему. Любопытные пальчики ее руки блуждали по моей спине, пояснице и как-будто тянули меня на нее. Похоть властно требовала удовлетворения. Замирая в поцелуях, лаская друг друга во рту языком, я чувствовал, как ее клитор вздрагивает прильнув к спинке моего члена. Желание половой близости было настолько велико, что обычное совокупление не могло бы в полной степени его удовлетворить. Я чувствовал это и был в этом уверен. Похоть, охватившая все тело, была не меньше моей. Мне хотелось чего-то особенного, необычного, чего-то захватывающего, сладостно-изнуряющего. И тут я вспомнил совокупление в весьма нескромной, экстраординарной позе с моей маленькой Кито. Мне сейчас же захотелось повторить эту экстровагантную позу, но в еще более бесстыдном варианте.

- Я очень тебя хочу, Дина... А ты?

- Да...

- Я очень хочу сильного наслаждения и... Прошу тебя лечь так, как я хочу...

- Как?..

- Я покажу... Вот так... На подушки...

Я положил Дину на спину и подсунул ей под голову маленькую подушечку, две большие подушки я положил ей под задницу так, что последняя оказалась поднятой почти вертикально вверх, а ее ноги повисли над моей грудью.

- О, нет... Что ты... - Вяло протестовала она. - Я не понимаю...

- Милая, погоди... Я очень хочу так...

Торопливо я повернулся к ней спиной и обняв ее за задницу своими бедрами начал попытку соединять наши половые органы. После нескольких неловких усилий, мне удалось вдвинуть головку члена в ее влагалище и я опустился на согнутые локти и грудь... И, кажется, покраснел от стыда. Но не только от стыда. Необъяснимое чувство наслаждения охватило меня. Эксгибиционизм обострял это чувство. Да, эксгибиционизм! Мои напряженные большие яйца касались ее венериного холмика, шелковистых волосиков на нем и мягко прижимались к ним. И все это, что было вокруг видели глаза Дины... Я физически чувствовал на своих ягодицах, бедрах, яйцах, обжигающий взгляд ее чудных глаз...

Неудобная, нееестественная поза таила в себе неизведанную остроту наслаждения. Уткнувшись лицом в постель, опираясь на нее грудью и руками, я сильно изгибал поясницу, поднимая и опуская ягодицы, которые, как и ее задница, были расположеы высоко над нашими головами. Само сладостное соединение я не мог видеть и, конечно, видели глазки Дины, что я сразу же почувствовал. Несмотря на сильный изгиб ее поясницы и давление моих бедер на ее ноги, она отвечала мне чуть заметным движением своей задницы. Неестественно отогнутый мой член входил все глубже. Страстная Дина, раздвинув бедра и согнув ноги в коленях, старалась надавливать пятками на мою поясницу. При этом член входил все глубже и глубже. На минуту мы прервали наши движения, очень утомленные, но лишь только для того, чтобы отдохнуть и, приловчившись, еще теснее слиться в этой совершенно исключительной позе. Через некоторое время наши движения стали ритмичными, плавными, напряжение и ослабление мускулов наших поясниц и ног стало происходить в унисон, одовременно. Чудовищно бесстыдный вид, открывавшйся глазам Дины, очевидно, чрезмерно ее возбуждал. Ее бедра и ягодицы сладострастно трепетали, в ее влагалище начинались сладостные спазмы. Позади себя я слышал ее прерывистое дыхание, всхлипывания, приглушенные стоны... Изредка, приподняв голову, я хватал широко открытым ртом воздух, а затем, вновь уткнувшись лицом в постель, подбивал кулаками подушки ей под зад, и уже совсем неестественно прогибал вниз свою поясницу и раздвигал в противоположные стороны свои бедра, вновь принимаясь жадно совокупляться.

Наши бедра мешали, заставляли наши мукулы до предела, до боли напрягаться, чтобы только соединить член с маткой. Это было изнурительно и чудовищно сладостно... Ее влагалище все плотнее и сильнее охватывало мой член, доводя похоть до апогея. Временами я неистово толкал сверху ее матку, исторгая позади себя сладостные вскрики, а затем вновь натирал ее, упиваясь похотливыми жалобными стонами...

Сильные спазмы ее влагалища и конвульсивные подергивания всего ее тела вызвали тотчас же и мой ответный оргазм, который долго сдерживался. Невыразимое и неописуемое наслаждение... Я, задыхась, спускал долго, сильно... А Дина жалобно кричала, охватывая своим влагалищем, судорожно сжимая мой член... Оргазм у меня и у дины был необычайно сильным. Удовлетворение было полным. Утомленный ло предела, я кое-как повернулся на тахте, лег рядом с истомленной Диной, поцеловал ее, обнял и почти мгновенно заснул.

* * * * *

Сколько времени я спал - не знаю. Дикий пронзительный вскрик разбудил меня. Не шевелясь, я приоткрыл глаза, пытаясь быстро схватить и оценить новую обстановку, в которой я очутился. И тотчас же увидел Дину, сидевшую в своем халатике на ковре и с ужасом глядевшую на валявшейся у ее ног разорванный конверт и какую-то фотокарточку. Я приподнялся на локте, но прежде чем смог раскрыть рот, чтобы спросить ее, в чем дело, дверь открылась и в комнату вошел Рэд... За его спиной виднелась тоненькая фигурка Марсель.

- Я тебе говорила, что они здесь! - Шепотом проговорила марсель. - Я видела ее джип и подумала, что им дорога только сюда.

Окаманевшим взглядом смотрел Рэд на полное ужаса лицо Дины, а затем медленно, как бы с трудом повернулся ко мне. Его рука зашевелилась в кармане. Марсель быстро схватила ее, но... Поздно! Из кармана Рэда прогремел выстрел и мне показалось, а может это было и так, что пуля коснулась моих волос. Но так или иначе, они зашевелились... Инстинктивно, как столб, я свалился на подушку и замер. Бросаться при таком расстоянии на противника, вооруженного пистолетом, было безрассудно. Двойной душераздирающий крик пронизал комнату. Элли без чувств упала на ковер, а Марсель бросилась ко мне.

- Куда? Ни с места! - Прогремел Рэд, удерживая ее за плечо.

С большим напряжением я следил за движениями Рэда из-под опущенных ресниц. Сжимая в кармане пистолет, Рэд медленно сделал шаг в сторону лежавшей в обмороке Дины... Сделай он еще хоть шаг и я, сжавшись как пружина, готов был броситься на него. В эту минуту взгляд Рэда упал на фотокарточку, валявшуюся на ковре. Он наклонился, поднял карточку и некоторое время бессмысленно глядел на нее. Потом перевернул, взглянул на какую-то надпись на обороте, вновь быстро перевернул фото, внимательно вгляделся в него и вдруг... Дико захохотал! Его ненормальный смех заполнил всю комнату, заглушил какой-то тихий говор и топот ног, доносившийся через неплотно прикрытую дверь из коридора.

- Это ты виновата, ревнивая сука!

Марсель вздрогнула от этого рева Рэда и попятилась в угол. Со скрюченными пальцами Рэд двинулся на Марсель, которая с посеревшим лицом прижалась в угол.

- Не подходи... - Одними губами прошептала она. - Не подходи! Или...

В руках Марсель мелькнул револьвер.

Страшные пальцы Рэда приближались к шее Марсель...

Напружинившись, я готовился броситься на Рэда...

Но внезапно прогремел выстрел и в ту же секунду с глухим хлопком погасла лампочка. Кто-то рванул дверь и в осветившемся в коридоре проеме я заметил силуэты каких-то людей и гибкую фигуру Марсель, юркнувшую в коридор.

- Кто здесь стрелял? - Крикнул кто-то и зажег карманный фонарик, свет которого осветил Рэда, отшвырнувшего от двери каких-то людей, бешено ему сопротивлявшихся. Вырваться в коридор Рэду все же удалось, но на его плечах и руках повисло трое довольно решительно настроенных человека. Видимо, Рэд понял, что его жертва ушла и немного успокоившись, вернулся в сопровождении двух полисменов и коридорного в комнату. Пользуясь суматохой, я кое-как оделся и, сидя на тахте, одевал ботинки. Зажгли бра и в комнате стало светло.

- Живой?! - Заорал Рэд, едва вступив на порог, и бросился было ко мне, но его удержали полицейские.

- Да отвяжитесь, вы! - Рявкнул он на них так, что оба полицейских отскочили от него на несколько шагов, а старший полисмен, осматривавший Дину, вскочил и выхватил пистолет.

- Вот вам!

Рэд отвернул лацкан пиджака и показал удивленным и присмиревшим полицейским какой-то значок.

- И это тоже! - Рэд протянул какой-то документ старшему полисмену.

- Ясно. Извините...

- Ее надо на постель!.. - Перебил Рэд полисмена и вместе с ним осторожно перенес Дину на тахту, с которой я уже успел встать.

- А ты, парень, извини меня! - Повернул Рэд ко мне голову. - Откуда ж мне было знать?

Вбежал еще один запыхавшийся полисмен.

- Ушла! Исчезла!..

- И хорошо! Она уже больше не нужна, - перебил его Рэд, смачивая виски Дины водой и обрызгивая ее лицо.

Вбежавший с удивлением взглянул на нее и на него.

- Это наш, - вполголоса объяснил ему старший полисмен. - А что собственно здесь произошло? - Задал он вопрос Рэду.

- Пустяки! Семейная ссора, но все в порядке.

- А кто бежал?

- Одна ревнивая девчонка. Из-за нее и началась вся кутерьма. Не беспокойтесь! Я тут сам теперь разберусь... До свидания. Спасибо за службу!

Полисмены, раскланиваясь с Рэдом, ушли, за ними вышел и коридорный, успевший прибрать на ковре и подмести пол.

- Рэд, дай мне, пожалуйста, воды, - прозвучал удивительно нежный голос Дины. Но... Только этот голос был обращен не ко мне, а к Рэду...

Рэд бросился к графину и у меня тоскливо заныло сердце.

"Как это все понимать? В каких они отношениях?" - Думал я, не зная что предпринять и совершенно не понимая таких крутых поворотов в настроении бешеного Рэда.

- Ну, парень, - вновь обращаясь ко мне на "ты", проговорил он, - я рад, что все обошлось. Приходи-ка сюда завтра вечером. Потолкуем. А сейчас сам видишь, как я ее напугал. Но кто мог знать? Теперь ей нужен полный покой. Я сам посижу возле нее.

"Вежливо выпроваживает, - подумал я, - но кто же она?"

А Дина, с трудом приподнявшись на локте, взглянула на меня какими-то странными глазами, вздрогнула и бессильно опустилась на подушку.

- Я счастлива, Рэд, что ты его не ранил, - прошептала она. - Пусть завтра придет.

- Но, дорогая, я же не знал!..

"Все ясно, - горько подумал я, - меня использовали как игрушку".

Стиснув зубы, я вежливо поклонился и, не оглядываясь, быстро вышел. Закрывая за собой дверь, я услышал брошенное мне вдогонку:

- Да ты не обижайся, парень!

Только лишь в вестибюле я спохватился о конверте. Его не было в кармане. Так это она разорвала мой конверт и разглядывала какое-то фото. Но что же там было такого ужасного? Я бросился обратно к лифту, но потом сдержал свой порыв. Я был не в состоянии увидеть вновь прекрасную Дину и рядом с ней сумасшедшего Рэда.

"Завтра заберу конверт", - решил я.

* * * * *

Я забылся тяжелым сном, но спал я недолго. Сильные свежие неизгладимые впечатления прошедшего дня и ночи рано меня пробудили.

Позавтракав и совершив небольшую прогулку, я уселся за свои записки и провел за ними целый день. Занес я в них, кажется, все и почувствовал себя намного легче. Как будто с плеч свалился тяжелый груз.

В утренних газетах я прочитал описание ограбления конторы некого Иссини. Сообщалось, что задержаны две женщины, подозревавшиеся в участии в этом деле. Сообщалось, что два полисмена, проведшие несколько часов во дворе соседнего с ограбленным дома, с заткнутыми тряпкой ртами и надетыми на головы брезентовыми мешками, привязанные к столбам деревянного забора, после своего освобождения показали, что они встретили "мисс Динамит" в сопровождении сотрудника французского посольства по имени Анри, фамилию они не помнят. Их сообщники, напав на полисменов, парализовали их действия. На очной ставке с задержанными женщинами полисмены проявили явное колебание в опознании одной из них, ссылаясь на то, что не могли в темноте ясно разглядеть лицо "мисс Динамит". Расследование в отношении этой, оказавшейся иностранной подданой, женщины, будет проведено в возможно кратчайший срок, ввиду решительного протеста против ее задержания германского консула".

В газетах также говорилось о том, что сделано официальное представление французскому консулу по поводу упомянутого некого Анри, поведение которого, безусловно, указывает на его прямую связь с разыскиваемой "мисс Динамит". В представлении проведено описание наружности этого француза со слов полисменов.

На следующей странице я прочитал объявление: "В районе взрыва конторы господина Иссими найден сверток ношеной одежды. За справками обращаться в 17-й полицейский участок. Отдел находок".

С новой силой и быстротой закружились мои мысли. Какую же правильную линию действий избрать после такого круговорота событий? Искать документы Ришара? Но теперь они не что иное, ак недосягаемый мираж! А пробудившееся и вспыхнувшее с такой непреодолимой силой чувство страсти к прекрасной француженке? Но ведь это тоже мираж, не более? А из памяти все настойчивее всплывает образ моей маленькой Кито. Где она? Пожалуй, ясно, что путь к ней могут указать лишь "мирные люди". Но они же владеют и тайной Ришара. Ну, а если... Нет, надо еще раз продумать все, услышанное в штабе. И если придется что-то решать, то ничего половинчатого здесь быть не может. Или, или. А значит, надо совершенно трезво взглянуть на все вещи и совершенно точно оценить реальную обстановку.

Гром небесный, как же это случилось? Как в этом разобраться? Вчера вечером, собравшись с духом, я позвонил Дине, попросив позволения забрать у нее забытый, как я вежливо выразился, конверт. Дина сразу же, без малейшего колебания, попросила меня немедленно зайти к ней.

И вот я у нее. Она одна. Печально и с каким-то не то страхом, не то недоумением, взглянула она на меня так, что я даже оторопел.

- Вот конверт. Возьми, - тихо проговорила она, обращаясь ко мне по-прежнему на "ты".

- Благодарю.

Я положил конверт в карман.

- Нет, взгляни сейчас же, что там!

Я медленно вынул почему-то задрожавшими руками конверт, извлек из него фотокарточку и взглянул на нее. Еще ничего не разобрав, я почувствовал, что произошло что-то страшное.

На фтоокарточке я сразу узнал себя, снятым тогда, когда был еще маленьким и рядом с собой свою младшую сестру. На обороте фотографии рукой отца было написано: "Жерар и Элли. Марсель. 1939 год".

Я вертел карточку в руках и напряженно думал: "Марсель. Жерар и Элли... Да, но что же здесь..."

Я снова посмотрел на фото. Рядом со мной сидела девочка с очень знакомым лицом. Очень! Мой расстроенный взгляд остановился на лице Дины... Боги небесные! Ведь это же Элли! Не веря своим глазам я еще раз сравнил фото с оригиналом. Сомнений быть не могло!

- Элли! Сестра!

- Жерар!..

* * * * *

Но неужели так бывает в жизни? И почему это случилось со мной? А может быть, и это всего лишь мираж? Но все, кажется, проходит в этом лучшем из миров, прошло и первое острое потрясение, прошли и слезы и тяжелые вздохи и, в конце концов кое-как успокоившись, мы засыпали друг друга бессчисленными вопросами. Перебивая друг друга, мы спешили рассказать друг другу как можно больше о себе и узнать как можно больше о другом.

- А то, что мы сделали, дорогая Элли, так это ровным счетом ничего не значит, - успокаивал я себя и ее в ту минуту, когда она вдруг задумалась и, загадочно поглядывая на меня, покраснела, как будто что-то вспомнила.

- Ты думаешь?

- Конечно, тем более, что мы же не знали, и никакой вины здесь поэтому быть не может... Помнишь, как в Библии? - Я замялся, позабыв, кто же именно, согласно Библии, совокуплялся с сестрой.

- Но то в Библии и кроме того, там же говорится, что за этот грех бог их наказал.

- Но у них были дети, - нашелся я.

- А ты думаешь, что у нас... - Она закусила губы, но лукаво улыбнулась...

- Ах, Элли! Я так тебя люблю! - Я схватил ее за руку и горячо поцеловал.

- Я ни о чем не жалею! - Добавил я.

- Ришар, что ты говоришь, сейчас же перестань!

Когда пришел Рэд, он застал нас за оживленной, дружеской беседой, а мы встретили его как лучшего старого друга.

Домой я возвратился успокоенный, довольный, с восстановленным душевным равновесием. Засыпая, я уже с удовольствием вспоминал подробности интимной жизни с Элли и почувствовал сильную эрекцию члена, что долго не давало мне возможности заснуть.

* * * * *

Прошло несколько дней. Итак, Элли с Рэдом уезжают в Америку, в Филадельфию. Я решил вручить Элли все свои записки, чтобы она сохранила их для меня, внимательно их прочитав и поняла, почему я остаюсь в Японии, почему я делаю такой решительный шаг в своей жизни. Элли должна все это понять, и я почему-то уверен, что мы еще будем вместе с ней на новом пути, на который я вступаю первым! К этому призывает меня моя совесть, мой долг перед отцом, моя любовь к Кито...

* * * * *

Вчера вечером позвонила Элли. Рэд уехал на два дня в Осаку и Элли приглашает меня на ужин. Через час я был у нее. И на этот раз мы не могли с ней наговориться. Все новые и новые детали всплывали в памяти, все новые предположения на будущее всплывали в наших головах, требуя обсуждения.

Мы сидели рядом на широком диване и я по-дружески обнимал Элли за талию. Постепенно моя рука начала чувствовать женщину, упругое теплое тело, которым я уже обладал... Мой член начал напрягаться...

Элли, очевидно заметила это и почувствовав рядом пробудившегося самца тихонько отодвинулась.

- Не надо, Жерар.

- Элли...

- Что?

- Как тебе сказать, я не жалею, что в тот раз так получилось...

- Перестань. Разве так можно?..

- Ответь мне на один вопрос.

- Ну?..

- Элли, тебе было тогда приятно?

- Не говори глупости!

- Элли, было? Скажи, дорогая, тебе было сладко?

- Ты опять?

- Скажи же... Было сладко?

- Ну было... И что из этого?

- Очень?

- Сам знаешь!

- Ты спустила?

Я поглаживал ее талию и прижимал к себе. Элли наклонила головку, но бросив взгляд на мои оттопыренные спереди брюки, отвернулась в сторону.

- Элли, ответь.

- Что? - Ее голос был очень тихим.

- Ты спустила?

Я взял ее руку и потянул на свой член. Она решительно отдернула руку, вновь чуть отодвинулась от меня и тихо проговорила:

- Жерар, мы сделали очень дурно.

- Да ничего плохого мы не сделали! Мы испытали с тобой величайшее наслаждение и только!

- Но ведь я же твоя сестра!

- И что же. Если половая близость дает нам только радость, то зачем же ее отвергать? Это все только условности.

- Ты думаешь?

- Так оно и есть. Половая связь с тобой дала мне громадное наслаждение. Такого я еще не испытывал.

- С кем?

- Со многими

- Например?..

- В последнее время с Марсель, с Кито...

- Жерар, ты должен мне все подробно рассказать.

- Конечно! С большим удовольствием! Кстати все подробности у меня записаны.

- Дашь почитать?

- Обязательно. Я и сам об этом думал. Мне кажется, будет лучше, если ты возьмешь записки с собой в спокойную Америку. Сохранишь их для меня и сама кое над чем поразмыслишь.

- Так ты записал и то, что со мной?

- И это!

- Да, интересно...

- А первую половину своих записок я оставил во Франции. Спрятал их там.

- И я их увижу?

- Да. А за это должна все рассказать о себе.

- Все у меня в дневнике. Прочитаешь.

- И как тебя первый раз?...

- Все, все, абсолютно все! А у тебя?

- У меня записаны все подробности. А то, что было в школе и до школы, то это мы прочитаем вместе с тобой, когда старые записки будут у меня.

- Но кое-что и теперь раскажешь? - Элли лукаво взглянула на меня.

- Ах, ты милая проказница! - Я с жаром поцеловал ее в щеку. Она обняла меня за шею, и я впился в ее губы... Взасос... Долго... И уже без всякого сопротивления с ее стороны нежно и торопливо ласкал и мял ее упругие грудки.

- Перстань, - сказала она, - расскажи лучше!

- Элли... Я хочу... А ты?

- Ты лучше расскажи...

- Хорошо. Но будет приятнее рассказывать, если... Если соединиться. Хочешь?

- Ты не сможешь тогда говорить...

- Элли... Взгляни...

Я погладил свой член, контуры которого отчетливо обрисовывались в моих тонких брюках.

- Уже видела... Жерар... А может быть, не нужно?... И я хочу, чтобы ты рассказал о Жанне...

- Нашей маленькой кузине?

- Да, я помню, ты был в нее влюблен.

- Это была моя первая любовь, если не считать еще кое-кого... Мне было лет 14, а ей...

- Двенадцать.

- Да, да. Лет 12 с небольшим. А почему ты о ней вспомнила?

- Она же была моей подружкой и мы с ней всегда делились... Но я чувствовала, что она не все мне говорит, она призналась, в том, что целовалась и обнималась с тобой, но о большем ничего не говорила... А я была уверена, что...

- И ты была права, Элли. Я с ней совокуплялся!

- В самом деле?

- Конечно! А она была такая горячая...

- Жерар...

- Что?

Элли наклонилась к моему уху и чуть слышно прошептала:

- Я ей завидовала...

Я вновь впился в ее губы. Она осторожно оттолкнула меня.

- Расскажи...

- Хорошо, Элли...

- Ну, что тебе?..

- Я буду сидеть так, как сижу, а ты приляг на подушки... Откинься на спинку... Вот так. А ножки положи на мои... Так... Я их буду ласкать...

- Зачем это?.. Ну, хорошо... Хватит!! Рассказывай.

Я почувствовал, как ее ножки мягко легли на мой член, и я с удовольствием потянулся рукой и прижал их еще плотнее к себе.

- Ну, что ты?

- С Жанной я действительно начал целоваться и обниматься, как только она приехала к нам в начале летних каникул. Ты тогда была еще совсем маленькой.

- Но я уже помню, как она рассказывала о том, как вы искали укромные уголки. А потом?

- Потом я ласкал ее половые органы... У нее тогда еще не было волосиков... Вот здесь... Я проник своей рукой между неплотно сжатыми бедрами Элли и слегка притронулся к лобку.

- Жерар, перестань!... Ну, и она... Трогала тебя?

- Я сам прижимал ее руку или водил ею по своим брюкам... Натирал... А через несколько дней после того, как мы с ней однажды вечером, стояли под верандой, я расстегнул свои брюки и засунул туда ее руку...

- А она... Отдернула ее?

- Нет, я целовал Жанну, а она сама держала руку на моем члене и, конечно ощущала, как я вздрагивал... Так же как ты сейчас чувствуешь это своей горячей ножкой... Да, Элли...

- Ты опять?..

- Элли...

- Ну что еще...

- Элли, милая, я только расстегну брюки и... Прижмусь к твоей ножке...

- Жерар, ты несносен... Что ты делаешь?.. Как тебе не стыдно...

- Вот и все. Чувствуешь?..

- Продолжай.

- Так вот... Я направлял руку Жанны, сжимал ее ладонь и пальчики вокруг члена и когда, наконец, она сама сжала его своей милой ручкой, я начал ее онанировать...

- Неужели ты уже знал это?

- Конечно, а знаешь кто меня научил?

- Мальчишки. Кто же еще?

- Помнишь, у нас была горничная, такая высокая красивая блондинка?

- Сюзанна?

- Вот-вот. Она!

- И что?

- Она очень любила меня онанировать.

- Не может быть! Я помню она была такая скромная, застенчивая, ходила всегда потупив глаза и краснела при всех удобных и неудобных случаях!... И когда же это было?

- За год до Жанны. Мне тогда уже было около 13 лет, а Сюзанне лет 16 или 17. Я помню, что уже тогда у меня стоял, как кол, хотя был еще маленький.

- Жерар...

- А если бы ты знала, Элли, с каким изобретательством Сюзанна искала и находила минуты, чтобы хоть немного побыть вместе.

- И она сама начала?

- Целоваться, пожалуй, мы начали вместе, а трогать половые органы начала она. Часто, когда никого не было в соседних комнатах, а я сидел в кабинете за уроками, она тихонько входила ко мне, расстегивала брюки, я откидывался на спинку стула, вытягивал под стол ноги и... Уже больше ничего не соображал... А она делала мне и сама возбуждалась очень сильно...

Рассказывая это я поглаживал кончиками пальцев срамные губки Элли сквозь тонкую ткань ее трусиков.

- Жерар, перестань... Что ты делаешь?.. А Сюзанна что?

- Когда дома никого не было, она учила меня онанировать, что доставляло и мне и ей огромное удовольствие.

- А больше ты с ней ничего не имел?

- Нет. Но она рассказала мне подробно как это делается, но со мной она занималась только онанированием. От ее искусной руки я и начал впервые спускать.

- А она?

- Сюзанна любила лежать на диване, приподняв ноги и все время говорила, что делать и как... (Немного выше... Медленнее... Сильнее... Чуточку быстрее... Вот уже приближается... Жерар, скорее... Сейчас... Спущу... Еще... Жерар, я спускаю... Спуска-а-а-ю!). И это было чаще всего днем, реже вечером. Я склонялся над нею, стоя у дивана и любовался тем, как она задыхается, вздрагивает, вытягивается, как при последних ее криках вдруг увлажняются ее и без того мокрые половые органы... Конечно, с ней я очень хорошо изучил, как спускают девушки... Элли... А у тебя очень мокро...

- Ты виноват... Не трогал бы... Ничего и не было бы... А ты? Как же ты тогда?

- Сюзанна часто держала меня за член. Ласкала его. А сразу же после того, как спускала, добивалась того же и у меня, что было очень не трудно, так как я возбуждался, онанируя ее так, что, кажется, спустил бы и без ее помощи... Иногда, закончив спускать, Сюзанна захватывала мой член себе в рот, делала несколько сосательных движений и... Все... Я делал ей в рот и тут же, обессилев, валился на нее, передохнуть...

- Жерар, какой же ты бесстыдный....

- Элли, у тебя губы стали толстые и клитор твердый...

- Перестань. А с Жанной?

- Жанну я онанировал месяца два, пока она не начала спускать мне на пальцы. Но еще до того, я научил ее онанировать себя и спускал ей в руку.

- Где же вы это проделывали, я не видела ни разу?

- И в комнате, и в лесу, и почти каждый вечер, когда ты уходила спать. Несколько раз залезали на чердак...

- Жерар, а когда ты ее?..

- В конце лета.

- Как?

- Элли, прости меня, я сниму твои трусики...

- Зачем? И так хорошо...

- Ты же понимаешь... Я не могу...

- Ну, какой же ты право... Все! Да не тяни так! Осторожнее... Сиди теперь спокойно! Продолжай!.. Да, а как же Сюзанна?

- С Сюзанной я продолжал онанировать, но реже. Она начала встречаться с одним клерком. Но она знала все, что я делал с Жанной, учила меня, как лучше ей делать, и посоветовала мне начать совокупляться с Жанной. Я же и без того очень этого хотел. Сюзанна во многом мне помогла. Часто она сама устраивала так, что мы с Жанной оставались вдвоем, а она нас остерегала. Ну и, конечно, наблюдала за нами.

- Просто невероятно, мне и в голову не приходило! Ну...

- Помню, как-то раз мы вчетвером остались дома. Сюзанна сказала мне, чтобы я действовал смелее и так, как она советовала. Она увела тебя на реку купаться. Как только вы ушли, мы с Жанной начали тискать друг друга, ласкать половые органы. Потом улеглись на диван. Жанна разрешила снять с нее трусики, я опустил свои брюки до колен и пытался лечь на нее. Она изворачивалась, сталкивала меня с себя, но после продолжительной возни, все-таки пустила меня между своих ножек. Когда я дотронулся своим половым членом до ее голеньких половых органов, она затихла и отвернула лицо в сторону, сама согнула свои ножки в коленях, приподняла их и стала ждать...

- Жерар, ты опять, сиди спокойно...

- Элли, милая, он кажется никогда не стоял так, как сегодня...

- Вот выдумал! А... В прошлый раз... Уже забыл?

- Элли, я безумно хочу... Я только дотронусь до нее и... Все... Буду рассказывать.

Я повернулся на бок, мой член уперся в волоски на ее срамных губах.

- Жерар, больше не смей! Сиди спокойно! Дальше...

- Дальше? Я взял в руку свой горячий член и и начал его головкой раздвигать красные, влажные губки Жанны, нащупывая дырочку.

- И нашел?

- Да, и нажал членом... Вот так! Чувствуешь?

- Жерар, прошу тебя, перестань!

- А Жанна начала визжать и пыталась оттолкнуть меня, но не очень сильно, и ножки свои продолжала держать раскинутыми, а свою маленькую задницу... Приподнятой... А я почувствовал кончиком своего члена такую сладость, что чуть не спустил. Такую сладость, как сейчас чувствую... Элли...

- Жерар, как не стыдно! А она была девственницей?

- Ну, конечно, что ты! Я, как советовала Сюзанна, остановился, сдержался... А потом снова нажал... Раз... Другой... Жанна опять начала повизгивать... А потом я так нажал... Так нажал...

- Жерар, не смей... Умоляю...

- Головку члена, что-то сдерживало... Член напрягся... Изогнулся... И я с силой врезался в трепещущее тело Жанны.

- Жерар, милый... Что же ты... Какой твердый и горячий...

Элли уже снова приподняла над своими бедрами босоножки и член скользнул еще глубже в ее тело...

- А Жанна вскрикнула так протяжно... Элли, милая... Дорогая... Я думаю, что Жанна кричала так, как ты в первый раз... Да?..

- Ты рассказывай, милый, и не спрашивай... Нет сил отвечать... Мне стыдно и... Очень как-то сладко... Милый... И ты... Так делаешь... Ой! Что ты?..

- Я... Я... Ма-а-тку доста-а-ал...

- У тебя длинный... Ты осторожнее... Там... А у Жанны ты достал?..

- Матку?

- Да..

- Это было уже потом... Когда ставил ее... Как учила Сюзанна... На четвереньки... Тогда доставал... Жанна кричала... Но терпела... И спускала...

- Жерар, милый, я не знаю, но я... Хо-о-чу-у... Спу-усти-и-ть?.. Можно?

- Спускай, родная, я буду натирать тебе матку... Нежно... Вот так..

- О, Жерар, что ты делаешь?.. Милый... Я не выдержу... Не мо-о-о-гу, я спу-у-ска-а-аю... Я... Я... Ми-и-лый...

Как-то удивительно мягко, плавно и даже, может быть лениво, но очень сладостно и обильно спустила Элли, не меняя позы.

Я прижал член к матке, но не делал никаких движений, наслаждаясь упоительно нежным изгибами ее тела и невыразимо приятными, сосущими движениями ее влагалища...

Спускала она долго, сильно, и вскоре там у нее стало необычайно мокро. А я сдержался, мне хотелось продлить наслаждение.

- Жерар, а ты?..

- Элли, я еще хочу...

- Я, кажется, тоже. Но немного погодя. Знаешь, как-то необыкновенно стало сладко. Даже стыдно... И я... Так скоро... Жерар... Может быть, ты... Вынь его... На минутку... А? А я отдохну...

Делать этого мне совсем не хотелось, но я осторожно извлек член из ее горячего тела, залюбовался красными набухшими срамными губами, которые плотно смыкались вслед за отнятым из их объятий моим половым органом.

* * * * *

Я лег рядом с Элли и начал покрыватб ее щечки, губы, шею благодарными, но жаждущими поцелуями.

- Жерар, милый, мы опять сделали нехорошо...

- Элли, как ты можешь говорить такое? Ведь это чарующе прекрасно! Неужели ты не испытываешь этого?

- Это верно... И у тебя какой-то длинный... Очень как-то сладостно. Я впервые так быстро спустила...

- А у Рэда не длиннее?..

- Нет, пожалуй, такой же, но у тебя тоньше... Понимаешь? И все-таки почему-то я спускаю быстрее и сильнее... Не знаю почему... И слаще... И стыднее...

* * * * *

Эта упоительная ночь пролетела быстро, словно сказочный сон. Рассказывая друг другу подробности нашей интимной жизни, мы вновь соединялись надолго, до полного самозабвения.

Второй раз Элли спустила, стоя подо мной на четвереньках. На этот раз я спустил вместе с ней. После этого, усталые и довольные, мы проспали до утра. Утром совершили совокупление еще раз. Оно было самым длинным и по времени, и самым бесстыдным по манере его совершения. Дело доходило до ее маленького ануса, хотя и не в полной мере принявшего в себя мой член. Кажется, еще никогда я так долго не удовлетворял свою похоть. И такое же признание сделала мне Элли...

* * * * *

Итак, эту часть своих заметок я на этом заканчиваю и, как условился, передаю их Элли вместе с прочитанными мною ее милым дневником. Да, есть над чем нам обоим поразмыслить, есть что-то такое, суть и глубину чего нам надо попытаться постигнуть, и есть, наконец, такие цели, достигнуть которых надо во что бы то ни стало!

* * * * *

P. S.

Милая Кэт!

Вот и все! Отсылаю тебе сразу три переписанные тетради. И на все вопросы, которые я тебе задала в этом письме, ответь обязательно и поскорее. И об "этом" и о "совпадениях" в "распутье" и т. д. Пиши, что ты обо всем этом думаешь?

Впечатления от Элли и Анри у меня потрясающие! Оказывается, он не Анри, а Жерар. И он... С родной сестрой!.. Понимаешь?.. И все же он мне нравится и нравится все больше и больше!..

А Элли мне дала его фото. Очень красив! Так бы и поцеловала его!

Элли опять спрашивала, хотела бы я увидеть Жерара? Конечно, я ответила, что очень!..

- Может, ты его и увидишь, - медленно произнесла она, загадочно взглянув на меня. - А теперь, - продолжала она, - ты много узнала о другой жизни, жизни бурной, неспокойной, опасной и пленительной! И ты можешь выбрать ее, если захочешь!.. Я скоро уеду очень далеко! Хочешь, поедем вместе.

- Куда? Как?!?

- Ты немного поразмысли сама, а потом еще поговорим. И подробнее.

Все это безумно страшно! Как ты думаешь? Такие неприятные разговоры, недомолвки...

Неужели все то, что написано "на распутье", относится ко мне. Я даже мысли такой не допускаю! Кошмар! И все-таки мне как-то не по себе. Но надо подождать.

А пока сколько мыслей и волнений от предстоящей свадьбы, от скорой встречи с тобой, от будущей новой жизни... Да, если бы вместо Боба был Жерар! О, что бы было! Ты пишешь, что и тебе он очень нравится. Я думаю, что ты хотела бы, чтобы он тебя... В задницу, да?

Вот прочитаешь о том, как он делал это с Элли, ты его еще больше полюбишь. Я только не знаю, как мне быть с Элли? Так хочется распросить ее о... Жераре, о том как он делал ей, о том, что она чувствовала под ним, но сейчас я как-то стесняюсь говорить с ней об этом. Как я тебе уже говорила, половых сношений с ней я уже давно не имела, и нет подходящего случая поговорить с ней в интимной обстановке. Я чувствую, что она с кем-то удовлетворяется, когда часто уезжает куда-то. Ну, и я тоже. Так или иначе, но между нами возникла какая-то стена и разделила нас душевно. Может быть это временно, а, может быть... Я даже не знаю, что может быть. Все так загадочно, непонятно...

С Диком я опять была в саду. Он мне нравится все больше. Я уже не скрываю от него то, что кончаю под ним. И мы уже разговариваем с ним. Понимаешь? Раньше мы все делали молча, отварачивались друг от друга и закрывали даже глаза. А теперь разговариваем "об этом".

Так вот, вчера днем я опять была с ним в саду. Он лежал на мне, поддерживая себя на локтях, у меня ноги были совсем чуточку согнуты в коленях, и Дик так смешно нагибался, стараясь задвинуть туда весь свой маленький, горячий член.

- О, мисс... - Жалобно проговорил он.

- Ну, чего тебе?

- Я хочу вас попросить...

- Ну что... Говори...

- Если бы вы подняли ноги...

- Зачем?

- О, мисс...

- Тебе что, так не нравится?

- Нет, нравится, но...

- Если нравится, то и делай так! - Минуты две он тужился, напрягался, силясь поглубже вогнать мне свой орган. Лоб его вспотел, а ресницы закрытых глаз вздрагивали.

- Дик, почему ты закрываешь глаза?

- О, мисс...

- Тебе стыдно... Так зачем ты это делаешь?

- Простите... Но...

- Я не вижу, хорошо тебе или нет! Открой глаза! Так! Смотри же на меня, а не на траву! Вот теперь вижу... Тебе хорошо!

- Да, мисс...

- Отчего, скажи...

- Не знаю, мисс...

Я уже не могла сдерживаться и подняла ноги.

- О, мисс...

Член Дика скользнул еще глубже и Дик почти лег на меня.

- Да не смей ты ложиться! А то совсем прогоню!

- Простите, мисс... И... И... Как вы?..

- Что я? Я еще не кончаю. А ты делай... Делай... Так... Так... - Я захватила свои ноги под коленками и начала ритмично прижимать их к своим грудкам... О, Кэт! Ты бы видела Дика в этот момент! Рот полуоткрыт, зубы стиснуты, мокрые волосы слиплись на лбу, а глаза так сузились, прищурились, как будто ему было трудно открыть их совсем. И знаешь, каким он мне показался милым и красивым! Как какой-то маленький бог. Я ему даже улыбнулась.

- О, мисс... Как вы?..

- Делай, делай... Мой мальчик... Я полностью прижала свои колени к грудкам и почувствовала, как его горячие яйца нежно, нежно, как мягкий бархат, прикасались к моим ягодицам каждый раз, когда он прижимался ко мне, стараясь как можно глубже войти в меня. Не знаю, касался он матки или нет, но мы с ним делали все для этого. Я развела свои колени в стороны и с силой прижала их к себе чуть ли не к подмышкам. Ох, Кэт, даже сейчас стыдно... И еще я подумала: "А что, если бы Анри увидел меня в такой позе!" И внутри у меня как-то так сладко, сладко защемило...

- Ты знаешь, Дик, - уже с трудом проговорила я, - кажется, я скоро кончу...

- О, мисс... Я... Я...

- А ты... Не смей... Ожидай меня... Иначе... Я тебя отстегаю!..

- Я сейчас, как вы...

- Дик... Дик... Я кончаю... Кончаю... Немного быстрее... Так... И смотри же... Раньше меня... Не кончай!.. В другой раз не дам... И изобью... И делай глубже... Та-а-ак... Та-а-ак...

- Извините, мисс, но я чувствую, что вы... Уже... Да?.. Пожалуйста, скажите...

- Еще немножечко... Вот так! Так! Ты прелесть! Вот сейчас еще... Кон-ча-а-аю... Слышишь? Кон-ча-а-аю...

В этот миг я почувствовала как болят у меня ноги, поясница и руки от такой ненормальной позы...

Потом я разрешила ему вынуть член и кончить мне на живот. Ты знаешь, Кэт, он такой послушный! Мне будет очень жаль с ним расставаться! Впрочем, не так уж и обязательно это расставание. Будем встречаться реже, может быть и очень редко, но все же видеться будем. Мы еще долго валялись с ним на траве, обнимаясь и целуясь. Под конец я чуть не довела его до слез, расспрашивая его о том, кого он имел до меня. И представь себе! Мой невинный Дик оказался маленьким Анри Жераром! Чуть не плача, он признался мне, что уже год, как он совокупляется со своей младшей сестренкой. Ты только вообрази себе! Вот откуда у него такая опытность!..

- Сколько же ей лет? - Спросила я.

- Скоро будет тринадцать. Она на год моложе меня.

- И она тоже кончает?

- О, мисс...

- Ну, говори же...

- Да!..

- Дик, обещай познакомить меня с ней.

А Дика, кажется, я еще больше люблю, он мне рассказал кое-какие подробности, от которых мой клитор опять стал твердым. Он рассказал, как однажды ночью он, дрожа от страха, стоял голый возле кровати, на которой спала сестренка с матерью. Сестренка выпятила на кровати навстречу ему свой зад и в течении одного часа или больше, они оба, замирая от страха, осторожно совокуплялись. При этом он кончил один раз, а сестренка успела два раза! И при этом она еле-еле двигалась и почти не дышала, опасаясь разбудить мать. А потом он рассказал, как они, отправившись за забор, наблюдали во дворе одного фермера совокупление жеребца с кобылой. Это их так возбудило, что они, как пьяные, бродили целый час в поисках уединенного местечка. Был воскресный день, родители были дома, в парке и на реке было много гуляющих, и они зашли в свой школьный двор и молча, не сговариваясь, направились в глубь двора, где находился клозет. Они заперлись вместе в одной из кабин... Сестра захотела по-маленькому... А потом они начали возиться. Сперва делали они это стоя друг против друга, что было очень неудобно и член все время выскакивал. Потом он приподнял ей одну ногу, стало немного лучше, но все же не так, как хотелось бы.

- А может, как они? - тихонько прошептала сестренка, покраснев.

- Кто они? - Не сразу понял Дик.

- Ну, они... Там...

Тут Дик вспомнил только что виденных жеребца и кобылу и у него дух захватило. И вот первый раз в жизни Дик имел совокупление сзади. Сестренка наклонилась над сидением, а он делал ей сзади. И на этот раз она кончила дважды. Какая-то школьница им немного помешала, забежав в соседнюю кабину. Они затихли, не разъединяясь, ожидая, пока та сделает свое дело. А школьница, как назло, оставалась в кабине очень долго и Дик, чувствуя нетерпеливое движение задницы сестренки, принялся вновь ей делать это, не заботясь больше о школьнице, которая оставалась в кабинке еще долгое время, ведя себя очень подозрительно. Несомненно, что она подслушивала.

Дик уточнил, что этот случай имел место месяца за два до того, как он совокуплялся с сестрой в кровати, о чем я тебе только что написала. Дик признался, что после этого он много раз имел сестру сзади, а она довольно охотно становилась на четвереньки. А ты знаешь, Кэт, ни Дик, ни Боб, не брали меня сзади! А мне хочется... С каким бы удовольствием я почувствовала у себя на спине горячего самца... А пока что, после исповеди Дика, я еще раз кончила под ним, забросив ему на плечи свои ноги... Он мне очень нравится!

От тебя, как всегда, с большим нетерпением жду письма, хотя мы и увидимся скоро.

Твоя Мэг.

В отеле "Эксельсиор"

Краткий ливень сменился унылым моросящим дождиком, которому, казалось, не будет конца. Плотная сероватая туча закрывала все небо, не оставляя в нем ни малейшего просвета.

- Только тоску нагоняет такая погода!

Идица нетерпеливо постукивала по подоконнику своим изящным зонтиком, нетерпеливо поглядывая в окно.

- И все мои планы о прогулке на катере рассеиваются, как дым, - продолжала она, оборачиваясь назад.

- К вечеру прояснится, - не переставая работать на машинке, заметила Амина.

- Сомнительно... А мне никто не звонил?

- Нет.

Дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошел Хаяси в сопровождении Сигимицу. По-видимому оба оставили в вестибюле отеля свою мокрую одежду. Своеобразная прическа и чуть заметный грим несколько отличали двойника от оригинала... К тому же одежда Сигимицу была другого покроя и цвета.

- Так. Ясно. Для морских прогулок погода не подходит? - Проговорил Хаяси, приветствуя девушек и многозначительно поглядывая на Идицу.

- Побаиваюсь, что сегодня встреча не состоится, - сказала Идица.

- Жаль, надо поторапливаться.

- Как в Веривилле?

- Место осмотрели. Заброшенный колодец в глубине сада. А сад - целый лес. Накануне Элли получит телеграмму от Рэда. "Сегодня вечером жду тебя у заброшенного колодца. Дело неожиданное и срочное. Рэд". Там ее будет поджидать Сигимицу.

- А шум?

- Ни малейшего!

- Нож, - спокойно сказал Сигимицу.

- А если она что-то заподозрит?

- В одиннадцать я вызываю ее на срочный разговор на международную. По пути ее встретит Сигимицу.

- А если...

- Сигимицу ночью проникнет в ее комнату. Это крайний случай. Останутся следы и Сигимицу должен будет немедленно выехать. А если колодец, то может пройти порядочное время, пока примутся за розыски.

- Гм... А Рэд?

- С ним несколько позже. Я ему сам покажу копии некоторых из этих писем, за подлинники которых он должен будет вручить нам некоторую сумму. За эти письма он пойдет и на грабеж и на убийство, на что угодно. Но деньги добудет. В назначенный день, вернее ночь, у портовых складов его будет поджидать Мацуда. Обстановка там тоже подходящая. Там есть где незаметно притаиться Сигимицу и Генри. Мацуда получит доллары и передаст Рэду письма...

- Как подлинники?

- Не торопись!.. Сигимцу и Генри появятся на сцене и ликвидируют Рэда... Втроем справятся! Впрочем, и я буду поблизости...

- Рэд очень подозрителен, - заметила Идица.

- Да, но письма! Ценность их для него безгранична! Связь с "мисс Динамит" - это бессрочная каторга!

- Ну, а Мэг?

- Ее муженек-молокосос уплатит за копии писем приличную сумму и полагаю, сам их ликвидирует. Таким образом, с этой наиболее опасной для нас группой будет покончено. Вот так. Ты, Идица, заканчивай с Си-Ай-Си...

- Уже почти все сделано, вот только встреча...

- Вот-вот! И, между прочим, поинтересуйся, нельзя ли изъять письма Кэт и Мэг? Кое-что мы тоже сможем за них получить.

- Подумаю...

- Хорошо. Это, разумеется, не письма Мэг, но все же... А вот в конце ее писем есть кое-что и для нас.

- О Руа?

- О, ты уже читала? Этим предателем интересовались "мирные люди"!

- Интересно, что они могут с ним сделать?

- Не будем гадать, выясним на месте. А если он в Японии, то тебе и Сигимицу будет работа.

- И гонорар тоже, - добавил двойник Хаяси.

- Это само собой. Важно было бы знать, что он там смог разнюхать?

- Ваши попытки ни к чему не привели. Начнем мы опять с Иокогамы... И все же любопытно, как туда попал Руа?.. Но самое важное не это.

- А что?

- Бесспорный факт существования бумаг Ришара! Теперь сомнений нет! Надо искать пути к ним! И, кажется, неплохо то, что молодой Ришар остался жив!

- А именно?

- Думаю, что он подбирается к их организации, а может быть, он уже и там. Нам надо зацепиться за него.

- Может быть, и Марию?

- Здесь дело другое... Надо подумать...

- Но кто бы мог подумать, что Мария, секс-Вамп работает на "мирных людей"!

- Да, их организация очень сильная.

- Секс-Вамп надо ликвидировать, - проговорил сквозь зубы Сигимицу.

- Согласен, но сперва попробуем попользовать для нашей организации, захочет она или нет - не имеет значения. Но это дело будущего. А пока побыстрее закончим все дела здесь и приготовимся к отъезду.

- Все вместе?

- Я и Идица вылетим с восточного аэродрома, а Амина и Сигимицу - с южного. Дату установим этими днями. Все наши бумаги, документы Амина и Сигимицу отправят послезавтра воздушной почтой. На имя Охара.

- Хорошо.

- Вот и все. А сейчас... Мы с Сигимицу примем ванну. Обедать будем здесь.

- Ванна-то одна, - заметила Идица.

- Сперва Сигимицу, я за ним. Так?

- Мне безразлично. Я могу и к себе...

- Нет, нет! Ступай. Ступай! А после обеда отправишься к себе. Амине нужно вынуть из шкафа белье и простыни.

- Слушаюсь.

Амина поспешно юркнула в соседнюю комнату, которая была соединена с ванной, а за Аминой туда удалился Сигимицу.

- А дождь все льет, - проговорила Идица, подходя к окну.

- Ничего, рано или поздно кончится. - Хаяси вплотную подошел к Идице и обнял ее за талию.

- А я доволен тобой, Идица.

- Я рада.

Руки Хаяси скользнули ниже и начали плотоядно ощупывать выгнутые навстречу его пальцам изящные ягодицы Идицы.

Позади них из двери показалось и тот час же скрылось лицо Амины.

Через минуту Амина с шумом захлопнула дверь ванной и громко стуча каблуками, вновь появилась на пороге комнаты, бросив боязливый взгляд на стоящих у окна.

Хаяси стоял уже развернувшись спиной к окну и одной рукой что-то делал Идице внизу ее живота. Идица же по-прежнему стояла спиной к окну, но с сильно раздвинутыми в коленях ногами. Хаяси спокойно взглянул на Амину.

- Простите, господин Скамура, - прошептала она, потупив глаза, - десятое письмо вы уже просмотрели?

- Да, печатайте его без изменений.

Не поднимая глаз Амина подошла к машинке.

- Пойдем!..

Хаяси увлек Идицу в спальню, расположенную напротив комнаты с ванной. Амина торопливо уселась за машинку и пальцы ее забегали, но... В резко замедленном темпе, со все более значительными паузами. Ее уши жадно улавливали равномерное поскрипывание кровати, приглушенные вскрики и жаркий шепот Идицы, просившей и умолявшей о чем-то...

С трудом, чуть ли не по буквам начала Амина перепечатывать десятое письмо...

Письмо десятое: Филадельфия, 16 июня, 1959 года.

Здравствуй, дорогая Кэт!

Прости, что долго не писала, но у меня было столько событий и переживаний, приятных и неприятных, бурных, интересных, что я просто и не знала что и делать.

Во-первых, мисс Элли - это мой злой гений! Она... Боже мой! Что она наделала! И Боб тоже хорош... Сам виноват... А я не знаю, что и делать... Даже с мыслями не собраться... Все же постараюсь рассказать тебе все по порядку.

Ну вот! Мэг, ты помнишь нашу свадьбу? Так вот с нее все и началось. И сейчас я самая несчастная женщина в мире.

Мэг, ведь это было совсем недавно! Мы с тобой обе счастливые, жизнерадостные, взволнованные одновременно справляли наши свадьбы.

Ты и Джон! Я и Боб! И вот этот демон, Элли, все испортила. Ты ведь не знаешь продолжения ее истории. В последнем письме я тебе писала о ее встрече с братом и затем о подготовке к отъезду в Америку, в Филадельфию... Ты это помнишь, конечно, слушай дальше...

Когда я уехала из Беревилля, мы с Элли обменялись несколькими письмами. И я ее пригласила на наши свадьбы. Ты сама мне сказала об этом. Тебе очень хотелось на нее посмотреть.

А помнишь, как она приехала? Это был "понтиак" последней модели. Машина шикарно подкатила к нашему дому, и из нее, как сказочная фея, выпорхнула Элли. Все были поражены! А машина сразу отъехала. Но ты никогда не догадалась бы, кто сидел тогда за рулем! Это был представительный джентельмен с мужественным, волевым лицом, в отличном костюме, этакий "соблазнитель женщин". Но когда он разворачивал машину, я увидела его лицо с другой стороны и уже в тот момент, могла бы поклясться всеми силами ада, что через всю его щеку проходил шрам!.. Ты понимаешь, Кэт, человек со шрамом!

У меня в голове еще были свежи были впечатления от рассказов из дневников Элли, чтобы я могла не обратить на это внимание. Да и ты должна помнить эти подробности, я тебе обо всем писала. Да, Кэт, лучше бы я этого не видела... Правда, в тот момент я была в таком приподнятом настроении, что все события вокруг происходили как бы в тумане, не оставляя глубоких впечатлений. Да и некогда мне было вникать в подробности всего происходившего. Помню, как набросилась я на Элли с поцелуями, как знакомила ее с окружающими, с нашими мужьями. Ведь правда, мы были с тобой в восторге от них! А какие подарки они нам преподнесли? Правда, восхитительно! Старинные японские веера с ручками из слоновой кости, усыпанные жемчугом! А перья с массой изумрудов! Как они сверкали и переливались изумительными, нежными тонами! Но говорят, изумруды приносят несчастье. Так оно и было!

Мы так соскучились друг по другу, что я увлекла Элли в свою спальню и мы упали с ней на кровать, как пылкие любовники. Мое свадебное платье оказалось у меня на груди, штанишки на полу, а жадный рот Элли у меня между бедер. Я опять испытывала блаженство лесбийской любви. Но... Кончить мне не удалось. В самый разгар наших объятий, когда Элли принялась сосать уже мой клитор, вдруг... Кто-то сильно постучал в дверь! Ужас! Мы оторвались друг от друга и в полном смятении вскочили с кровати, полураздетые, красные, запыхавшиеся, не зная, что делать.

- Мэг, ты одна? - Раздался за дверью голос Боба.

Я готова была открыть дверь и запустить в него графин с водой... Кое-как сдержавшись, я ответила:

- Я переодеваюсь, Боб. Через десять минут буду в гостиной.

Боб ушел и мы, растерянные, взглянули друг на друга.

- Хорошо, Мэгги, потом...

- Потрогай...

Элли, приподняв платье, вложила мне руку себе между бедер. Я почувствовала, что у нее там необычайно мокро, а клитор такой твердый, как член у Дика, когда он кончает...

- Элли, хочешь кончить?..

- Очень!.. Ты же чувствуешь... Но перестань... Потерпи, сейчас неудобно...

Однако прошло несколько дней, прежде чем я снова встретилась с Элли в моей спальне. Боб уехал по делам на неделю, так что нам никто не мог помешать. Не успели мы заняться любовью, как зазвонил телефон. Я взяла трубку, покраснела, а потом, закрыв трубку рукой сказала:

- Элли, тебя кто-то... Что ответить?

Но Элли брала уже трубку.

- Алло!... Да, да!.. Так... Так... Не может быть!.. Ты твердо уверен, что ж... Хорошо... Все?.. Элли положила трубку и задумалась. Ее побледневшее лицо выражало тревогу.

- Элли, что такое?.. Иди сюда!

- Мэг, - Элли присела на край кровати, на которую я успела забраться.

- Мэг, скажи откровенно, ты своей подруге Кэт... Кэт...

- Макферсон...

- Вот-вот! Ты ей писала обо мне?

- Да, кое-что...

- Это может окончиться весьма плачевно. Здесь и я виновата, мне хотелось познакомить тебя с той жизнью, с которой возможно тебе придется столкнуться.

- Элли, что ты говоришь? Так это все правда?

- Что правда? - Элли пристально взглянула на меня.

Я прикусила язык и замялась.

- Ну... Ну все, что ты мне говорила.

- Конечно, правда! Мэг... Я должна сейчас, а не через два-три дня познакомить тебя с ним.

- Значит, это был Рэд?

- Да, он уже месяц в Штатах. А сейчас он будет здесь.

- Ты с ума сошла! Ночь же! Можно завтра?

- Ты не знаешь Рэда. Ему нужно видеть тебя. Оденься, Мэг.

Элли надела рубаху, а вслед за ней, ничего не соображая, одела рубаху и я.

- Но, Элли, - я потянулась за трусиками.

- Ах, Мэг, ты совсем не знаешь Рэда!

Она не успела договорить, как в окне мелькнула тень, тот час же превратившаяся в фигуру человека. Раскрыв не запертое окно, он ловко и быстро влез в комнату. Я вскрикнула и торопливо вместе с трусиками и рубахой юркнула под одеяло. Рэд быстро и внимательно осмотрел комнату, придвинул к постели кресло, непринужденно уселся и закурил сигарету. Мы молча смотрели на него. Ах, Кэт, это тип настоящего гангстера: наглый, самоуверенный и красивый. Он насмешливо посмотрел на меня и на Элли.

- Развлекаетесь, девочки, - он подмигнул, - а нас, мужчин, значит по боку? - Внезапно лицо его стало злым, на щеке отчетливо обозначился шрам.

- Только что я получил некоторые сведения, - сказал он, обращаясь к Элли. - Идица, о которой я тебе говорил, подбирается к письмам вот этой девчонки. Рэд кивнул на меня.

- Адресованные Кэт Макферсон? - Уточнила Элли.

- Именно так! Имею доказательства, что в этих письмах имшется такое, за что Хаяси вывернет нам душу, а раньше наши карманы.

- Мэг, - повернулась ко мне Элли, - ты что-нибудь писала о "мисс Динамит" ?

- Я... Я не помню... - Пролепетала я ошеломленная.

- Не помню! - Передразнил меня Рэд, - скажите, пожалуйста, какая девичья память! А ты знаешь - он со злостью взглянул на меня, обращаясь на "ты", - ты знаешь, если твои писульки попадут к Хаяси, то нам с Элли либо на каторгу, либо доллары на затычку желтой пасти этого дьявола. Ты хоть это понимаешь?

Я молчала, натягивая на себе под подбородок одеяло,

- Да, история... - Протянула Элли с досадой.

- Переусердствовала! Но об этом поздно жалеть! - Рэд повернулся ко мне.

- Завтра забери свои письма у Кэт! Слышишь?

- Слышу... - Пробормотала я.

- Все до одного! О это еще не все! Если окажется, что Хаяси уже имеет их, или имеет их копии, то понадобятся денежки... Понимаешь? Много денег. Желтый пес может потребовать за них и четыре, и пять тысяч долларов и придется платить. Ты заварила кашу тебе и расхлебывать!

- Но у меня нет денег, - растерянно сказала я.

- Зато у твоего папочки их больше, чем достаточно. - Проворчал Рэд. - Если тряхнуть, то золотой дождик нас освежит. Рано или поздно, а это случилось бы, неизбежное и справедливое.

Я смутно припомнила все, что так поразило меня в дневнике Элли и все-таки как-то не хотелось верить...

- Но теперь это будет раньше, добавил Рэд.

- Раньше? - Переспросила Элли.

- Да, придется кое-что ускорить и изменить. Сегодня надо принять важные решения. Шефа мне сменили. Утвержден новый план моих действий там... Свадьбу, если хочешь, сыграем тоже там... Попробуем договориться с Ришаром. Но Хаяси может порядочно нам напортить... А здесь, - Рэд обвел комнату взглядом, - не все еще готово, но время не ждет.

- Как ты себе это представляешь?

- Девочку придется упрятать, - Рэд кивнул на меня.

- Да, но у нее уже есть муж, - сказала Элли, - дело осложняется, неизвестно, чем все это кончится.

Они говорили так, будто меня здесь вовсе не было.

- Надо постараться, чтобы кончилось хорошо, - сказал Рэд. - И пожалуй придется поработать "мисс Динамит", - добавил он, взглянув на Элли.

- О, нет! Никогда! - Воскликнула Элли, вскочив с кровати и принявшись ходить по комнате. - Слышишь? Никогда!

- Ну-ну, тише, - примирительно сказал Рэд и ловко бросив в рот сигарету, щелкнул зажигалкой и выпустил великолепное кольцо дыма.

- Рэд, мы же договорились еще там.

- Верно, но... Ехать туда без больших денег... Впрочем, деньги эти, черт возьми... Мои! Они принадлежат мне по праву! И мы их возьмем. И не только у него, ее папаши, - он кивнул на меня, - но и у его троих дружков, которые тоже пользовались моим паем.

- Да, но...

- Погоди! Я все обдумал. Это лучший вариант. И наиболее быстрый. Что мне сейчас и нужно. Если ее письма или фотокопии с них находятся в руках Идицы, то Хаяси не даст нам времени на размышления. Придется сразу же отваилить ему несколько тысяч долларов. А их надо иметь.

- Да, кутерьма...

- Послушай, не раздражай меня!

Рэд проговорил это тихо, с расстановкой и так взглянул на меня, что я явственно ощутила, как мурашки поползли у меня по спине.

- А ты, Элли, вернешься на недельку в Беревилль. Тебе нужно алиби. А через недельку-полторы все закончим и уедем. Дай-ка бумаги.

Элли подала ему блокнот.

Рэд вынул перо и что-то написал. Потом протянул мне написанное и перо.

- Подпиши!

Строчки расплывались у меня перед глазами и я с трудом прочитала:

"Мистер Ричардс, довожу до вашего сведения, что мне срочно необходимы 20 тысяч долларов. Можете обдумать этот вопрос в течении 3-х дней, а за это время я постараюсь провести ряд бесед душеспасительного характера с вашей дочерью. Если же по истечении указанного срока мой посыльный вернется с пустыми руками, то вам и вашей дочери придется выяснять отношения в присутствии самого господа бога. Надеюсь вы не откажите слабой женщине в таком пустяке? С величайшим почтением, "мисс Динамит"."

Кэт, это было ужасно! В голове стоял какой-то туман. Все то, о чем я тебе писала, оказалось кошмарной реальностью! Да, Рэд имел какие-то счеты с отцом и теперь требовал свою долю. А я попалась с этими письмами. Кэт, как это случилось? Как же это твоя новая приятельница Идица могла что-нибудь узнать из того что там написано?

Я не хотела подписывать, но Рэд подсел ко мне на кровать и неожиданно влепил мне такую пощечину, что у меня в голове все перевернулось.

Элли бросилась к Рэду и повисла у него на руке.

- Подпиши, Мэг, все равно придется, - просила она меня.

И я подписала. Рэд заставил меня сделать приписку: "Папа, это очень серьезно. Прошу тебя отдать деньги, иначе мне, как и тебе, будет плохо. Твоя Мэг".

А потом... Рэд послал Элли за вином. Быстро одевшись, она ушла, а Рэд принялся меня утешать:

- Ничего, детка, все в порядке! Обо всем поговорим завтра! Ты нам нужна, поедешь с нами.

Я только слушала и ничего не отвечала. В моей голове был полный сумбур. Элли принесла вино, шоколад, фрукты, придвинула к постели столик и мы начали "пировать". Я отнекивалась, но в конце-концов, села на кровати, натянула почти под мышки себе одеяло и приняла участие в этой импровизированной пирушке. Рэд отпускал двусмысленные, а порой и вовсе неприличные шуточки по поводу моей брачной ночи и даже попросил Элли отвести его в мою спальню, чтобы самому удостовериться в том, что Боб спит на ковре. Вернулся он оттуда, хохоча во все горло.

А потом... Потом Рэд закрыл дверь на ключ и спрятал его в карман. Вдвоем с Элли они отодвинули от кровати столик и стали раздеваться... Я отвернулась к стенке и натянула на себя одеяло. Даже не погасив свет, Элли легла рядом со мной и отдалась ласкам Рэда. Я слышала за своей спиной страстные поцелуи, глубокие вздохи, какую-то возню и, наконец, явственно почувствовала, как согнутая в коленке нога Элли прикоснулась к моей заднице, скользнула дальше и начала ритмично надавливать на мою поясницу... И вся кровать начала покачиваться... Сомневаться в том, что происходило за моей спиной, уже не приходилось. Что делать? Притвориться спящей? Кто поверит? Вскочить и бежать? В одной рубашке... Это тоже исключалось... И, Кэт, я тебе должна признаться, что во всем этом было что-то такое, отчего я начала ощущать приятный зуд, сладкое щекотание у себя между бедрами, я качалась на кровати вместе с ними, чувствовала своими плечами руки Элли и Рэда, ощущала спиной покачивание ноги Элли и периодическое прикосновение ее пятки к моей пояснице... А своей ногой я чувствовала трение колена Рэда...

Это была пытка, Кэт! Я сгорала от стыда, задыхалась от гнева на них, притворялась ничего не слыщащей, но вопреки моему желанию, мой клитор становился все тверже и тверже... Ужас! А они делали все молча, как будто бы были одни в комнате. А потом... О, Кэт!... Потом рука Рэда обняла меня за живот... Я задрожала, но скованная осталась лежать без движений... А он ощупывал мой живот...

- Мэг, поцелуй меня... - Прошептала Элли.

Я молчала...

- Мэг, поцелуй... Я... я... скоро... кончу.

Не знаю, как это случилось, но я повернулась на живот, рука Рэда очутилась у меня на пояснице, а я чуть, повернув голову к Элли, встретилась с ее пылающими губами. Не могу передать тебе ощущение от этого опьяняющего поцелуя. А тут еще губы Рэда впились мне в затылок, а его бесстыдная рука сжала мои ягодицы... Если бы это продолжалось еще немного, то я бы, наверное, то же кончила...

- Уже? - спросил Рэд.

- Да, - еле слышно произнесла Элли, отрываясь от моих губ, - а ты?

- Нет... Я хочу один... Ее... - Прошептал Рэд, жадно ощупывая мои ягодицы.

- Мэг, - спросила Элли, - хочешь?

Я сбросила со своей задницы руку Рэда и отодвинулась от Элли.

- Нет! Нет! Никогда!

А потом, Кэт, началась такая возня, которую и описать трудно. Рэд откинул одеяло, пытаясь лечь на меня. Я отталкивала его руками и ногами и пыталась соскочить с кровати. Элли отодвинулась на самый край постели и, отдыхая, казалось, не обращала на нас никакого внимания. Рэд с силой давил меня под собой, пытаясь положить на спину и раздвинуть ноги, но я бешено сопротивлялась и выкручивалась под ним, хотя силы и были не равны.

- Да тише ты! - Повернулась ко мне Элли. - Что тут особенного? Полежи спокойно, Мэг, слышишь?

- Я не могу так... Пустите... Пустите же!

- Вот глупенькая!.. После Боба тебе не будет больно, - уговаривала меня Элли.

- Помоги! - Попросил Рэд Элли.

Элли навалилась мне на грудь, схватила меня за руки, а Рэд как клещами начал раздвигать мне ноги.

Я продолжала биться, умоляла отпустить меня, но все было напрасно мне было безумно стыдно отдаваться незнакомому мужчине, да еще в присутствии Элли. И я очень боялась члена Рэда, размеры которого я чувствовала во время возни и бедрами и животом и ягодицами. Он был куда больше чем у Боба и я просто боялась его.

- Ну, глупенькая, перестань же, - успокаивала меня Элли. - А ты, Рэд, осторожнее... Она же маленькая...

Ничего не отвечая, Рэд разжал мои дрожащие и извивающиеся ноги и лег между ними, придавив своей грудью плечи полулежащей на мне Элли.

И вот... Кэт!.. От страха я вся вспотела. А Рэд начал мне вдвигать... Во мне боролись любопытство и страх и стыд, но похоти в этот момент я, кажется, совсем не испытывала. И вот я почувствовала, что все у меня там растягивается, расширяется и немного болит. От страха я сильно рванулась, но огромный член Рэда как-то сразу вошел в меня и прижал к постели... Я ахнула, но уже ничего не могла сделать.

- Уже? - Спросила Элли Рэда

- Да...

И Рэд сейчас же начал мне делать медленно, но сильно...

Элли соскользнула с моей груди, на которую сразу же навалился Рэд.

Стыдно признаться, но я почти сразу же ощутила какую-то необыкновенную, тугую, смешанную с болью сладость. Боль я чувствовала всякий раз, когда Рэд вдвигал в меня член, растягивая у меня все там внутри, но когда он выдвигал его, приподнимая свой зад, то вместе со своим членом он приподнимал немного и мой живот и ягодицы, так как мое сильно растянутое влагалище так плотно сжимало и охватывало его толстый член, что не могло быстро соскользнуть с него, а немного тянулось вслед за ним вверх и лишь под тяжестью моего тела опускалось и наполовину освобождалось от члена Рэда. И вот в эти мгновения, когда наши половые органы как бы нехотя разъединялись, я чувствовала сильнейшие приступы похоти. Но это происходило помимо моей воли, Кэт. Тем более я не желала, чтобы Рэд или Элли заметили, что мне приятно и я всеми силами продолжала отталкивать высвободившейся рукой Рэда. Меня злость начала охватывать и я пыталась укусить его, но с нарастающей похотью ничего не могла сделать. Рэд молчал, тяжело дыша и ритмично делал свое дело не обращая никакого внимания на мои попытки памешать ему. А Элли... Она повернулась к нам и целовала то меня, то Рэда в щеки, ласкала рукой мое бедро, забиралась рукой под него... И, кажется, я так думаю, ласкала яйца Рэда... Ужас!

Я пыталась выкручивать и изгибать свои ноги и колотить пятками по бедрам Рэда... Но, кажется, это только больше его возбуждало, а нарастающая похоть, с которой я уже не могла совладать, очень ослабила мои удары и мое сопротивление Рэду. Я чувствовала, что скоро кончу под ним, несмотря на всю мою злость и бешенство и теперь я уже боялась только одного - как бы Рэд не заметил этого. И вот я делала дикие движения ногами, руками, отталкивала, колотила Рэда, рвалась под ним и вдруг... Начала кончать... От всех этих усилий и невозможной сладости я даже заплакала... Слезы катились у меня по щекам и... Я кончала... Никогда, даже с Диком, я не кончала так сладко... Просто ужас!

- О! Как приятно спускает девочка... - Прошептал Рэд, повернув к Элли голову. - Горячая... Кобыла!..

Элли нежно погладила меня по голове и поцеловала в щеку.

Как сквозь сон я услышала слова Рэда, но залиться краской стыда я не смогла. Как раз в это время у меня были последние спазмы...

- Элли, повернись... - Прошептал Рэд. - Она уже... Я хочу тебя... А то эта кобыла забеременеет... А ей еще рано...

Рэд с трудом оторвался от меня и сцепился с Элли...

Через минуту все было кончено... Некоторое время мы лежали утомленные на кровати и Рэд лениво перебрасывался словами с Элли. Выпили немного вина, поели фруктов. Постепенно я освоилась со своим необычным положением и даже немного шутила. Потом мы погасили свет и все трое, обнявшись, растянулись на кровати. От всего пережитого я так устала, что тотчас же уснула...

Было еще очень рано, чуть брезжил рассвет, когда я проснулась от бесстыдной ласки Рэда... И опять началось... Но я уже не плакала, а кончила под Рэдом очень скоро. Элли целовала и ласкала нас. А потом и она кончила под ним. И я тоже целовала и ласкала ее. А через некоторое время Рэд заставил нас вместе целовать и сосать его член... Потом он положил меня на Элли и опять начал... Элли сказала, что ей неудобно и что я тяжелая, и тогда Рэд поставил меня... На колени так, что моя опущенная голова оказалась между ног Элли... И вот впервые мужчина меня брал сзади... Но, конечно, не туда, куда тебе делал Джон. Сначала я целиком отдалась этому новому, очень острому и приятному ощущению, описать которое я не в состоянии, но потом, побуждаемая нетерпением Элли, принялась сосать ее горячий и твердый клитор. И, конечно, забыла все и обо всем. Такой сильной похоти я, кажется, никогда не испытывала и мне было досадно, что и на этот раз я слишком быстро кончила... А Рэд после этого, отодвинув меня в сторону, лег на Элли и они тоже почти сразу же кончили...

* * * * *

- А теперь за дело! - Сказал Рэд, начав одеваться. Мы довольно быстро собрались и приготовились к отъезду. Рэд заставил меня написать записку еще и Бобу о том, что меня похитили и что за меня ему надо заплатить 10 тысяч доллларов. Втроем мы тихонько пробрались к машине Рэда, никого не встретив в саду по дороге, несмотря на то, что было уже далеко не раннее утро. В доме все еще спали. Элли вышла из машины у вокзала, собиралась в Беревилль. А мы с Рэдом выехали за город и минут через 30-40 прибыли в небольшой поселок, расположенный в лесу, и остановились у одного маленького и уютного коттеджа. Навстречу нам вышла приветливого вида женщина, которая сразу же отвела меня в предназначенную мне комнату.

- Здесь вы будете жить, мисс, - сказала она. - А сейчас я покажу вам дом, в котором вы найдете все, что вам потребуется.

Когда осмотр приближался к концу, мы встретили Рэда.

- Ну, как? Устроили? - Спросил он. Женщина утвердительно кивнула головой.

- Хорошо. Сейчас мисс отдохнет часа 4, а затем часа на 2 мы с ней съездим в город.

Вот только теперь, Кэт, я вспомнила, что нам предстояло ехать к тебе за письмами. Но ведь ты должна была уехать утром на 3, а то и на 4 дня! И я до сих пор ничего не сказала об этом Рэду! И вот, после того, как я часа 3 подремала, мы мчались на машине с Рэдом к твоему дому...

- Вы, мисс? - Раскрыла рот от удивления твоя горничная, открыв мне дверь,

- Но ведь вы же знаете...

- Да, да! - Перебила я ее. - Но я думала, что Кэт не успела еще уехать... А мне так нужны записки, которые я ей передала вчера. Очень нужны!

- Верю вам, мисс, но ничего поделать не могу. Ключ от своей комнаты мисс Кэт забрала с собой. Подождите два-три дня... Можно дать телеграмму и мисс вернется пораньше.

Я заметила как Рэд, слушавший нашу беседу, кивнул головой на машину.

- Ну хорошо. Я подумаю. До свидания.

- До свидания, мисс, сожалею, но...

Рэд был мрачнее тучи и всю дорогу молчал. И лишь после того как мы приехали в уютный коттедж, он сказал:

- Боюсь, что придется применить другой способ изъятия писем. Надо будет поразмыслить. Ждать 3-4 дня нельзя. Сегодня днем я занят. А вечером подумаем. Прошу и тебя не выходить днем из дома до моего возвращения. Никуда. Помни, что на тот случай, если у тебя возникнут колебания, мною приняты меры. У дома дежурит мой агент. И напоминаю тебе, что ничего плохого с тобой не случится, если ты сама все не испортишь. Элли приедет сюда завтра. - Он поцеловал меня и уехал.

И вот, Кэт, я сижу в коттедже и пишу тебе письмо. При первом удобном случае постараюсь бросить его в городе в почтовый ящик. И ты его получишь сразу, как приедешь. Скоро должен вернуться Рэд, и я пойду помогу хозяйке приготовить ужин. В окно я несколько раз видела человека проходившего мимо с безразличным видом. Повидимому зто и есть агент Рэда. Зря он время убивает. Никуда я пока бежать не собираюсь. Завтра я продолжу письмо...

* * * * *

17 июня

Дорогая Кэт!

Продолжаю писать тебе о тех событиях, в водоворот которых я попала. Рэд пришел поздно вечером.

- Подготовили на завтра операцию.

- Какую?

- По изъятию писем. Ты тоже пойдешь с нами. Скорее найдешь их.

- Меня могут узнать.

- Не беспокойся, это исключено. Не опоздать бы только. На Риттен-стрит замечена Идица... Но раньше нельзя.

Ночью я спала с Рэдом. Он очень, очень долго держал меня под собой и измучил невероятно! Я кончила под ним два раза, он сделал мне на живот.

А утром... Я едва не замерла от страха! Рэд, словно бешеный, метался по комнате, бил своими огромными кулаками по трещащему столу, страшно ругался, клял все на свете и даже залепил мне пару пощечин. С большим трудом я узнала причину его ярости. В ответ на мой вопрс он швырнул мне утреннюю газету, в которой я прочитала:

"Странный случай имел место вчера вечером в доме Монферсонов по Риттен-стрит. В момент наступления темноты из дома раздался звонок в полицейское управление. Взволнованный голос сообщил, что в названный дом забрались воры и просил о немедленной помощи. Через несколько минут все выяснилось: звонила горничная, в то время как двое слуг стерегли дверь спальни уехавшей на несколько дней дочери Макферсонов. Все трое показали, что явственно слышали, как изнутри комнаты кто-то два раза повернул ключ. Входившего никто не видел. Все трое беседовали в вестибюле, а дверь, ведущая из дома во двор и сад, была заперта. Таким образом, вор легко мог войти, незамеченный ими. Дверь в спальню тотчас была открыта прибывшими и комната осмотрена. Все ящики письменного стола были выдвинуты и содержимое их перерыто, но повидимому ничего ценного похищено не было. Вор исчез через окно. Горничная сообщила, что за несколько часов до этого события, в дом приходила хорошо знакомая ей и в последнее время часто бывавшая в доме некая японка, имени которой она не помнит и просила позволения войти в спальню Кэт и поискать залоговую квитанцию в ломбард, которая ей крайне нужна и которую она случайно забыла у Кэт. Горничная категорически отказала ей несмотря на то, что японка предлагала ей 5 долларов, затем 25, потом 100 и, наконец, 200 долларов! Через некоторое время после ее ухода в дом зашел Боб и также просил разрешения войти туда и взять там свой блокнот, якобы оставленный при последнем посещении. Горничная просила его зайти за блокнотом через 2-3 дня, когда вернется хозяйка. Одни из слуг утверждают, что видели возле дома японку в обществе Боба и они оживленно беседовали. Это было незадолго до прихода в дом Боба. Горничная сообщила, что Боб действительно был знаком с японкой и встречался с ней у Кэт. При осмотре дома и сада были обнаружены следы мужских ботинок и женских туфель, не принадлежащие обитателям дома. Боба не оказалось у себя дома. Предприняты шаги по розыску неизвестной японки".

- Опоздали! - Орал Рэд. - Желтый дьявол опередил нас! Теперь готовь ему денежки!

Я вновь перечитала заметку.

- Но, может быть, письма у Боба?

- У Боба?.. - Рэд схватил газету и тоже перечитал заметку.

- Не исключено, пожалуй... Да... Вот что... Поезжай завтра к Бобу!

- Но если письма у него, он убьет меня, - заметила я.

Рэд настаивал. Пока мы спорили, приехала Элли. Втроем мы подробно обсудили планы Рэда. Между прочим, Рэд сообщил о том, что имеет некоторые сведения, что Хаяси что-то замышляет весьма опасное для всех нас и настаивает, чтобы я и Элли не делали никаких самостоятельных шагов без его ведома и одобрения. Мы обещали ему это... Сегодня вечером истекает срок уплаты Бобом денег за мое освобождение. Агент Рэда встретит его в условленном месте и сообщит ему, что завтра, в десять я буду у него. Я же должна буду только узнать, у него ли мои письма и тотчас вернуться к машине, которая будет ожидать меня. Если же письма у Боба, то при первой угрозе с его стороны я должна бежать.

Итак, Кэт, я уже начала "работать". Кошмар! Голова, как в тумане! Но интересно! С Бобом, так или иначе, придется расстаться. Счастливой с ним я не буду. Так я под ним ни разу и не кончила! Ни разу! А без этого, ты сама понимаешь!.. Да и Боб женился на мне больше из деловых соображений. Он имеет какие-то дела с нашей фирмой. Элли куда-то вышла и я пользуюсь случаем, чтобы дописать тебе это письмо, которое я опущу завтра в городе.

Мне начинает нравиться быстрая смена событий и впечатлений... Завтра попытаюсь загладить свою вину перед Рэдом и Элли в отношении этих писем, которые у тебя все же украли, а потом подумаю над их планами. А они прямо захватывающие! Но я пока колеблюсь... Может быть, позже я тебе об этом расскажу. Итак, завтра буду у Боба. После напишу. Напишу. Надеюсь, скоро увидимся.

Эпилог.

- И как они только все разнюхивают, эти газетные шакалы, - ворчал инспектор Ридер, просматривая броские заголовки в филадельфийских газетах. Он уселся в кресло и позвонил. Вошел полицейский и остановился возле стола в почтительной позе.

- Сержант, принесите мне все материалы, касающиеся "мисс Динамит".

- Слушаю, мистер, - сержант четко повернулся и вышел из кабинета. Инспектор перелистывал газеты. Одна статья привлекла его внимание. Она называлась: "Полиция и проститутки". Вместо подписи стояли инициалы. Статья довольно ясно намекала на связь некоторых работников полиции с преступниками. В частности в ней говорилось: "...И несмотря на то, что некоторые преступники, которые за совершенные преступления должны давно находиться на каторге, преспокойно разгуливают по городу, обдумывая и подготавливая новые злодеяния. И полиция штата об этом прекрасно осведомлена, но... Мы не будем касаться последних событий, когда преступники с такой наглостью похитили после свадьбы дочь всем известного и уважаемого члена муниципалитета Стива Ричардса, назначив огромную сумму выкупа в 20 тысяч долларов и, когда Стив отказался выполнить наглое требование, гангстеры пригрозили отравить его дочь Мэгги..."

Ридер с раздражением отбросил газету. "Надо будет узнать, кто автор этой статьи, - подумал он, - и привлечь его за клевету". Он стал читать следующую статью под названием "мисс Динамит в действии". Известный газетный хроникер писал в этой статье: "Уже некоторое время в нашем штате орудует шайка грабителей под названием "мисс Динамит". Начав свою деятельность с похищения дочери уважаемого гражданина Филадельфии, шайка организовала автомобильную катастрофу и Стиву Ричардсу чудом удалось спастись. Целых три дерзких ограбления остались безнаказанными. Эти ограбления, последовавшие сразу же за шантажом стива, всякий раз сопровождались применением взрывчатых веществ. Полиция до сих пор никого не смогла поймать. Примечательно, что полиция Японии также безрезультатно гонялась за этими гангстерами и очень обидно, что нашу полицию приходится сравнивать с японской..."

"Хитрая бестия, - подумал инспектор, - этот камешек в наш огород может сильно повлиять на нашу репутацию. Шеф и так сам не свой. А ведь, они, эти писаки, пожалуй не знают, что ловить уже некого... Им подавай громкий процесс!"

Размышления инспектора прервал сержант. Он положил перед ним пухлую папку.

- Можете идти, сержант, - инспектор углубился в изучение папки. Покопавшись в газетных вырезках, Ридер обратил внимание на две статьи, одна из которых была озаглавлена: "Таинственное убийство в Беревилле".

"Страшная драма разыгралась в тихом курортном городке нашего штата, в Беревилле. В пансионате миссис Хэтчдсон все было спокойно до полудня 22 июля. За несколько минут до окончания утренних занятий из глубины сада донесся душераздирающий женский крик. Первой услышала этот крик одна из воспитательниц пансионата, которая в ужасе бросилась в дом, чтобы позвать на помощь. Большая группа людей отправилась в сад, в глубине которого, на опушке леса была обнаружена в обмороке одна из воспитательниц пансионата, некая Мери Свенсон. После того, как она была перенесена в дом и приведена в чувство, Мери сообщила, что видела нечто ужасное на дне заброшенного колодца. Сразу об этом сообщили полиции. Прибывшим на место происшествия лицам открылась потрясающая картина: на дне глубокого покинутого колодца лежал убитый человек, едва прикрытый сброшенными сверху ветками и листьями. Никаких документтов при нем не обнаружено. Никто не мог его опознать. Никто из опрошенных в Беревилле не видел его ранее. Убитый среднего роста, на вид лет 35-40, несомненно азиатского происхождения, скорее всего, японец. Худощав. Не достает небольшой части левого уха. В карманах найдены деньги и т. д., билет из Филадельфии с правом обратного проезда, а также кривой, остро отточенный нож... Ведется следствие..."

- Так, - проговорив, задумался Ридер: - Надо полагать, что с Хаяси покончено. А вот и уточнение!

Ридер придвинул к себе другую заметку той же газеты, но за следующее число: "Трагическая гибель японского агента Хаяси".

"Тщательное расследование таинственного убийства в Беревилле позволило, наконец, установить личность убитого. Им оказался никто иной, как известный японский разведчик Хаяси, проживавший в отеле "Эксельсиор" в Филадельфии под именем Скумара. Имеющиеся в соответствующих органах фотографии этого разведчика не оставили никакого сомнения в том, что убитый при загадочных обстоятельствах японец является никем иным как Хаяси. Единственная деталь, отличающая убитого от фотографии, заключается в том, что у убитого отсутствует кончик уха, а на фотографии он имеется. Но существенного значения эта деталь, разумеется, иметь не может. До сих пор неизвестны обстоятельства и цель его прибытия в Бернвилль, как неизвестна и цель его приезда в Штаты вообще. Весьма странным являтся и следующее обстоятельство. Именно в тот час, когда в Бернвилле было обнаружено тело Хаяси, именно в этот час два служащих отеля "Эксельсиор" видели, как они утверждают, Хаяси, который спокойно покидал отель в сопровождении двух японок Идицы и Амины, двух неизвестных японцев и одного неизвестного европейца или американца.

Что это? Мистификация? Иллюзия? Полиция пока не в состоянии объяснить это весьма странное обстоятельство. В Беревилльском пансионате, где произошло убийство Хаяси, обнаружено исчезновение одной из воспитательниц, некой Элли Ришар. Еще неизвестно, имеет ли это событие какое-либо отношение к убийству. Ведутся розыски Элли Ришар".

"Элли, Элли Ришар... - Старался припомнить инспектор. - Да, так это не подруга Мэг! Значит, ясно, что исчезновение Элли имеет какую-то связь с убийством Хаяси. Но какую? И с какой целью явился Хаяси к Элли? Да! Никаких данных. Были бы письма этой Мэг... Но кто и как мог их похитить? Черт возьми! Это большой промах! Очень большой! И доложить об этом нельзя... Позор! Правда, эта Мэг выздоравливает... Допросим и все данные ее писем восстановим. Тогда многое прояснится. Но несколько дней надо ждать... А заключение надо давать сейчас... А какое? Так... Какие есть материалы? Дело Стива Ричардса и его дочери, этой молодой, но уже такой бесстыдной девчонки... Вот показания молодого Боба. Отравление из ревности... Надо было отдать письма в полицию, а не решать самому такие вопросы.

Инспектор старался собрать разрозненные сведения в одно целое. Вынув из дела одно из полицейских донесений, он внимательно прочитал его.

- Черт, все-таки Стив заплатил денежки. Все 20 тысяч сполна! Но отказывается. Стесняется... Но тогда и автомобильная катастрофа была случайной. Ну конечно... "Самое тщательное расследование этой катастрофы говорит о случайности..." Так. Три ограбления... Гм... А почему все трое ограбленных являются крупнейшими акционерами Стива? Странно!

Ридер снова взялся эа папку вырезок из газет.

"Стоп! Эти ясны... Есть еще какой-то след". Найдя нужную заметку, инспектор быстро пробежал ее глазами. Это была заметка от 24 июля: "Загадочное убийство".

"Поздно ночью 23 июля на пустыре вблизи портовых складов разыгралась какая-то странная драма. Один из портовых сторожей заметил на пустыре огненные вспышки, похожие на выстрелы из бесшумного пистолета. Прибывший на место полицейский патруль обнаружил двух убитых, один из которых был японец, а другой европеец или американец. У обоих найдены заряженные револьверы, из которых было произведено по одному выстрелу. Однако на телах убитых обнаружено по два смертельных ранения. В наружном кармане убитого японца найдена записка следующего содержания: "Благодарю за письма". Следствием установлено, что оба убитых были служащими порта: Генри Гидсон и Мацуда, японский подданный..."

"Вот куда делись письма Мэг, - размышлял инспектор. - Но кому же они понадобились?! Хаяси? Но Хаяси убит... А не могли ли они понадобиться Рэду? Вряд ли, но не исключено. Может быть, опять Боб? Нет, чепуха! Боб... Так... Вот полицейское донесение... "Выяснено, что перед покушением на отравление своей жены Боб 17 июня снял со счета 10 тысяч долларов". Для чего? Конечно, для уплаты гангстерам, "мисс Динамит". А может быть... Впрочем, беспорный факт только то, что письма Мэг были уже в руках Боба 18 июня, в день покушения на ее жизнь. Были они в тот день и у меня. И в тот же день исчезли. А дальше? Убийство Хаяси. Убийство какого-то Мацуда, у которого были, по-видимому, эти же письма Мэг... А потом шантаж Стива Ричардса, три ограбления и... Никаких следов! Да, Рэд? Хитрая и ловкая бестия! Какую-то роль во всем этом он наверняка играет? Но какую? Ни фактов ни доказательств? Ловкий малый! И эта исчезнувшая Элли, его старая знакомая... А не может ли она быть "мисс Динамит"? Не она ли подняла на ного всю полицию штата? Нет, нет! Абсурд!"

Инспектор Ридер прервал свои размышления и взял очередную заметку из папки и прочитал ее: "... На аэродроме японка Амина, секретарша убитого в Беревилле Хаяси, никаких существенных показаний не дала, утверждая лишь то, что она служила у коммерсанта Скамура, но где он находится в настоящее время, сказать не может. Никаких бумаг при ней не обнаружено. На предъявленной ей фотографии убитого в Беревилле, она узнала своего хозяина Скамура. На вопрос об отсутствии у Скамуры кончика уха, Амина заявила, что она не замечала и не знает, был ли этот кончик уха у Скамура или нет. Ответ этот по меньшей мере, является подозрительным, так как Амина находилась на службе у Скамура-Хаяси довольно продолжительное время".

- Итак, какое же заключение писать? - Продолжал размышлять Ридер.

Резко зазвонил телефон. Инспектор снял трубку. - Слушаю! - Взволнованный голос на другом конце провода сообщил, что только что в больнице доктора Бристана обнаружено исчезновение находившейся там на излечении Мэгги Ричардс...

Лицо инспектора покраснело.

- Как это случилось? - Рявкнул он в трубку.

Тот же взволнованный голос, заикаясь и путаясь, сообщил:

- К ней пришли подруги - Кэти Макферрсон и еще одна красивая женщина с золотистыми волосами. Согласно вашего распоряжения, мы их не пустили, но они очень просили. Мэгги Ричардс выбежала им навстречу и присоединилась к их просьбе. И они просили, чтобы их оставили одних на несколько минут для какого-то серьезного, срочного разговора...

- О чем они между собой говорили? - Спросил Ридер.

- Почти ничего... Я слышал, что девушка с золотыми волосами спросила: "Мэгги, ну, ты теперь узнала, кто такой Боб?" И еще как она спросила Мэгги: "Больше не колеблешься?" И Мэгги отрицательно покачала головой. Вот и все...

- Дальше...

- Мы категорически запретили им беседу и по нашему приказанию Мэгги Ричардс отправилась к себе в палату, а посетители еще долго, минут пять упрашивали нас, а также вызванных врача и медсестру, обслуживающих Мэгги. Наконец, ничего не добившись, они ушли. После их ухода мы обнаружили исчезновение Мэгги. А вскоре к нам прибежала с улицы одна из наших служащих и сообщила, что ей показалось, будто в отъезжавшем от нашего подъезда автомобиле сидела Мэгги Ричардс.

Закутанная в шаль, в сопровождении двух красивых девушек, у одной из которых, как ей бросилось в глаза, были золотистые волосы... Мы просим вас, инспектор, приехать к нам...

- Идиоты!

Инспектор со злостью бросил трубку на рычаг.

"Исчезли письма, а за ними и их автор... Искать? Бесполезно! Слишком много частных самолетов... Ни следов, ни логики!"

Инспектор взял карандаш и размашисто написал на обложке дела: "в архив".

"Ну, а отставка мне гарантирована" - с горечью и досадой подумал он.

* * * * *

Послесловие

Настоящее второе издание, предпринятое вскоре после первого, пришлось изменить в свете новых данных. Если первое издание строилось, главным образом, на основе газетных, подчас недостоверных сведениях, то второе на основе более тщательно проверенных фактов, получивших при этом несколько иное освещение. Некоторые опубликованные в печати сенсационные факты оказались не имеющие касательства к данному роману, другие же, оставленные печатью в тени, оказались весьма существенными. Весьма многое и ценное сообщила бывшая машинистка Хаяси. Амина лишь в самое последнее время начала давать показания, которые дали по-новому взглянуть на "таинственное убийство Хаяси" в Беревилле и на многое другое. Впервые также публикуют все письма Мэгги, а также другие подлинные материалы. Последующие события и весьма скудные сведения из Японии уже дают основания полагать, что сам Хаяси, Идица, а также Рэд, Элли и Мэгги находятся в Японии. До сих пор не все ясно в их прошлом, составившем предмет настоящего романа, но еще менее известно что-либо достоверное из их настоящей деятельности...

Автор этого романа был бы бесконечно признателен всем, кто сможет что-либо сообщить ему о дальнейшей судьбе героев.